Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов

IV. Для установления союзных отношений с Доном и выяснения немецкого движения, а также определения отношений с Украиной рада полагает необходимым послать делегации в Новочеркасск, Ростов и Киев, выдавши им соответствующие полномочия.

Таким образом, далеко бьющий с широкогосударственным охватом доклад Л. Л. Быча, с шутовской интерпретацией его Манжулой, не увел в заманчивую даль воображение членов рады. Реальность обстановки мечетинского перекрестка еще ненаезженных по весне дорог приковывала и диктовала сугубо практические решения.

Новочеркасскую делегацию возглавил Быч, причем на некоторых из членов была возложена также задача производства разведки в Ростове. Особое внимание рада уделила составу украинской делегации, основным стремлением было установление в ней равновесия сил. В нее назначили из черноморцев – председателя рады П. С. Рябовола и другого видного члена «спилки» К. Л. Бескровного, в противовес им из линейцев определили меня и П. М. Каплина (члена екатеринодарской группы партии ка-де), остальные двое в качестве нейтральных в делегацию были избраны: горец Султан-Шахим-Гирей и Г. В. Омельченко, по происхождению черноморец, но в те времена державшийся наших взглядов.

Добровольческое командование, под наблюдением которого находился район от станицы Мечетинской к Дону, проявило большую предупредительность: дало распоряжение о средствах передвижения, о помещениях на остановках и об охране.

Ужасные картины разрушения пришлось видеть в донских станицах. В станицу Кагальницкую приехали – еще дымились разбитые и зажженные две церкви. По рассказам казаков, свирепствовала здесь «Маруся Никифорова»[33].

Из Кагальницкой один раз выехали и пришлось вернуться обратно, так как путь не был свободен от большевиков. На другой день между станцией Хомутовской и Ольгинской издали заметили группу всадников, несомненно «разъезд», но чей? Наш или противника? Видим, что разъезд стал от нас удаляться, значит, противник. В объезд возвышенности поехали целиной по степи. Подъехал к станице Ольгинской с другой стороны, на кургане группа людей в касках, недалеко от кургана трупы убитых. Незадолго до нашего приезда здесь разыгрался бой между большевиками и… немцами, уже переправившимися через Дон.

Мост разрушен. Дон бурлил весенним половодьем. Вечерело уже. Бросились искать лодочников, чтобы перевезли на тот берег теперь же. Но, на ночь глядя, никто не согласился. Ночь провели на берегу на камышовых снопах вместо подстилки. Неподалеку немецкий пост. Как только кто попытается отойти подальше от своего логова, тотчас окрик – «Halt!».

Рано утром обежали ближайшие дворы и нашли лодочника. Так хотелось поскорее уехать от немецкого соседства, что не осмотрели предварительно лодку. В плавании уже определилось, что она была мала для нас шестерых с нашими сумами и двумя гребцами, а, главное, она бессовестным образом давала течь и, несмотря на беспрестанное вычерпывание ковшами воды, уровень ее в лодке повышался. Вопреки ожиданию, все обошлось благополучно, и мы причалили к другому берегу поблизости от железнодорожной станции Аксай. Пришлось долго ждать поезда. К нам успели подъехать члены других наших делегаций и атаман А. П. Филимонов. Председатель правительства Д. Л. Быч не очень старался держать атамана в курсе дел правительства и рады и о нашей делегации на Украину атаман узнал, кажется, только в дороге. Это его очень взволновало и он даже стал нам угрожать, что он не подпишет никакого соглашения с Украиной, если своевременно он не будет предупрежден о его содержании. Мы его уверили, что едем с информационными целями и совсем не собираемся заключать договоров. Человек он был покладистый, тут же быстро успокоился. В Новочеркасске в одинаковой мере с Бычем возмущался А. П. Филимонов поведением донского атамана Краснова: продержал кубанского атамана и председателя правительства в своей приемной все время, пока длился прием других, а их принял только на другой день.

Это был восход звезды генерала Краснова, незадолго перед тем избранного атаманом на Кругу спасения Дона, и теперь он был занят составлением конституции Всевеликого войска Донского, его гимна, герба и пр. Он уже отправил в Киев своего посла, устанавливавшего там прямые сношения с представителями немецкого командования и даже налаживавшего таковые с самим императором Вильгельмом. Сношение с представителями «бродячей кубанской краевой власти» для него было, очевидно, делом маленьким. От ничтожных причин, от ничтожнейших генеральских амбиций зависело тогда собирание сил!

Наша киевская делегация задерживалась в Новочеркасске из-за выправки необходимых документов, из-за того, что получались неблагоприятные сведения о неналаженности сообщения, и главное же, у нас были свои трения – два претендента на звание головы делегации: Рябоват – председатель рады, я – краевой контролер и член правительства. Для меня это не вопрос амбиции, но пустить Рябовола в украинскую среду в качестве безоговорочного главы делегации представлялось опасным. Рябовола же соотношение сил в делегации нервировало, за меня могли проголосовать Каплин и Омельченко; у него верный голос только Бескровного. Горец Султан-Шахим-Гирей мог по горскому обыкновению сыграть в нейтралитет при соперничестве казаков и воздержаться от подачи своего голоса.

В дело вмешался, наконец, Быч. Однажды вечером после совместного совещания по вопросу, не имеющему к нашей делегации отношения, он вдруг поставил ребром вопрос именно о ней:

– Что же вы медлите, не выезжаете? Вы еще не сорганизованы, у вас нет головы делегации…

Рябовол тут же объявил, что откажется от участия в делегации, если не он – председатель рады – будет избран головой делегации Я заметил: если вопрос только в престиже председателя рады, то с моей стороны нет возражений против избрания Н-я С-ча головой делегации, но мы должны условиться, что он в качестве головы делегации не будет делать ответственных выступлений без получения предварительного согласия на то всей делегации.

Н. С. Рябовол открыто заявил, что такие условия он принимает. Мы выбрали его головой делегации и вскоре выехали из Новочеркасска.

Вид у нас был очень неказистый: одеты в плохопригнанные черкески, на головах кудлатые старые шапки, на ногах смазные сапоги, вместо чемоданов переметные сумы, – внешность совсем не дипломатической миссии.

Наши испытания начались уже в Екатеринославе. Всюду немцы: надменные, нелюбезные; без их пропуска шагу нельзя ступить. Только с их разрешения можно получить комнату в гостинице, тем паче получить билет на дальнейшее следование к Киеву. При входе во всякую канцелярию вас, прежде всего, осмотрят с ног до головы, и, конечно, наши шапки и сапоги нас плохо рекомендовали.