Я напишу тебе, крошка! - Алекс Орлов

Ван Гуффен выпучил глаза, несколько раз прерывисто вздохнул и, забросив окурок в рот, стал его с остервенением жевать.

Доре следил за ним с интересом.

– Ну как? – спросил он, когда Ван Гуффен проглотил угощение.

– Да как будто не сгорел, сэр.

– Ну вот видишь. – Доре похлопал гостя по плечу, и тот радостно засмеялся. – Совсем несложно.

– Совсем несложно.

– А знаешь, что я подумал. – Рудольф взял со столика большой блокнот для записей и после минутного колебания оторвал у него кожаные обложки. – Сигарета – что, она маленькая, а вот если взять блокнот…

Как выяснилось позже, на каждом из шести этажей производственного корпуса стояло по одному штуцеру. Все они были упрятаны в коротких тупичках, мимо которых пройти было просто невозможно.

Пришлось искать обходной путь, поскольку штуцеры надежно отрезали троицу от лестничных маршей.

Выход из создавшегося положения придумал Абрахаме, который искал выпивку в каждом необследованном помещении.

Ром он так и не нашел, зато, взглянув на широкие вентиляционные короба, заметил:

– Смотри, Бен, если внутри этой хреновины есть скобы, мы можем подняться на крышу.

Открыв техническую дверцу, располагавшуюся на колене вентиляционного короба, Абрахаме убедился, что скобы действительно имеются. Правда, просвет был сужен из-за огромного количества шерстяной пыли – ведь раньше здесь располагалась чесальная фабрика.

– Удушимся мы от этой пыли, – покачал головой Ноэль.

– Не удушимся, – возразил ему Джо и опустил на лицо бронестекло. – Отойди, я полезу первым.

Несмотря на крепкие скобы, подъем оказался нелегким. От малейшей вибрации в коробе начинала рушиться слежавшаяся шерсть, она сбивалась в плотные комки и безжалостно колотила смельчаков по головам и плечам.

Один раз Джо даже сорвался со скобы, однако далеко улететь ему не позволила голова Ноэля Абрахамса, который надежно перекрывал собой всю трубу.

– Ничего-ничего, Джо! Не нужно извинений! – хрипло прокричал он, хотя ему крепко досталось.

Одним из сюрпризов для Джо, Бена и Ноэля стала прочная сетка, закрывавшая вентиляционное отверстие на самой крыше. Пришлось взрезать ножом жестяную стенку короба и выбираться через отверстие, угрожающе топорщившееся острыми зазубринами

– О, неужели это закончилось?! – вывалившись на кровлю, простонал Бен. Перевернувшись на спину, он поднял защитное стекло и посмотрел в высокое небо.

– Думаю, что еще не закончилось, – отозвался Джо, указывая на приближавшиеся к ним воздушные цели.

Пришлось срочно прятаться за трубами и оттуда наблюдать за тройкой лозианских вертолетов, которые прошли на небольшой высоте, видимо провоцируя зенитный огонь. Однако среди рассредоточенных в городе катанцев дураков не нашлось. Друзья тоже сочли за лучшее не выдавать своего присутствия, поскольку с высоты трудно определить, кто там внизу – свой или чужой.

Когда вертолеты удалились, Абрахаме выпрямился и, прикрываясь кирпичным дымоходом, посмотрел на башенку через автоматный прицел.

Джо и Бен сделали то же самое.

– Кажется, я что-то заметил, – сказал Бен.

– А я ни хрена, – признался Ноэль.

– Да и я тоже, – пожал плечами Джо. – Нужно спускаться на соседнюю крышу, а уж оттуда до этой башенки рукой подать.

Стараясь двигаться незаметно, они перебегали от трубы к трубе, от одного вентиляционного канала к другому, пока не оказались возле пожарной лестницы, с которой можно было спуститься на крышу соседнего пятиэтажного дома.

– Давай я первый, – вызвался Джо.

– Нет, – возразил Бен. – Все время быть первым тебе нельзя. Давай я пойду.

Никто возражать не стал, хотя было ясно, что первому может достаться пуля снайпера, если он сидел на той же башенке и прикрывал корректировщика. Оставалось надеяться, что катанцы все свое внимание сосредоточили на улице и перекрестке, где так часто появлялись солдаты противника.

Пока они поочередно спускались на соседнюю крышу, вертолеты еще дважды проносились над центром города, всякий раз заставляя смельчаков вжиматься в голые стены.

– Они что, специально это делают? – спросил Джо, последним спрыгнув на покатую черепичную крышу.

– Я думаю, они тоже ищут эту батарею, – предположил Абрахаме.

– И выпивку, – добавил Бен.

Ноэль посмотрел на него долгим, слегка печальным взглядом и повторил свое излюбленное:

– Вам хорошо, вы не мебельщики.

Передвигаться по крутым бокам черепичных крыш оказалось куда труднее, чем по плоской кровле. Тяжелые бронежилеты и автоматы делали солдат неуклюжими, а подошвы военных ботинок, не приспособленные к такому покрытию, сильно скользили.

Тем не менее никто не сорвался вниз, и все трое благополучно добрались до башенки, оказавшейся вблизи не такой высокой.

Очень кстати с ее тыловой стороны обнаружилась лесенка, которая вела на небольшую круглую крышу. Метра на полтора ниже уровня окон имелся широкий карниз, который опоясывал все сооружение.

Абрахаме молча указал на него.

– Высадимся на эту подставку, – сказал он полушепотом, – а потом с трех сторон одновременно…

Джо и Бен понятливо кивнули, и Ноэль стал подниматься первым.

Добравшись до карниза, он, пригибаясь, чтобы его не заметили из окна, стал обходить башенку вокруг. Вторым пошел Джо, последним – Бен Аффризи.

Ему достались левая сторона и окно толщиной всего в одну раму.

«Стукну кулаком, и все дела», – подумал Бен и тут же вспомнил, что они не догадались договориться о сигнале. Как он узнает, что пора атаковать?

Впрочем, поскольку план обхода выдумал Ноэль – ему и карты в руки.

Неожиданно совсем рядом зазвучал мелодичный девичий голосок:

– Патрик, групповая цель. Три-девять, а потом три-двенадцать…

Спустя мгновение в ближайшем дворе хлопнули минометы, и мины понеслись к целям.

– Отлично, Патрик! Добавь на три-шестнадцать… Да, раненые…

«Женщина? – удивился Бен. – Ну и дела!».

Тут до него донесся звон стекла, и Бен понял, что пора начинать атаку.

Распрямившись, он саданул кулаком по окну, стекло со звоном посыпалось внутрь, а Бен схватился за подоконник, оттолкнулся ногами и влетел в башню.

Кувыркнувшись на полу, он вскинул автомат и приготовился к бою, однако этого не потребовалось, поскольку кроме Джо и Ноэля в башне оказалась только перепуганная девушка лет двадцати, в легком платьице и с сиреневыми бантами в двух косичках.