Великий Дракон Т-34 - Константин Клюев

Ровно к трем часам брезент был водружен на штатное место, дрова собраны и прочно увязаны и приторочены к броне позади башни.

Вороненка было решено взять с собой, и для маленького диверсанта нашлась в сарае клетка из прочных прутьев, с кольцом для подвеса и круглой жердочкой.

– Степаныч, а как вороненка назовем? – Суворин держал на вытянутой руке клетку и любовался имперской позой взъерошенного птенца.

– Не знаю. Назовем как-нибудь, – пожал плечами командир.

– Ну, назвали же свина Вихроном? Вот почему, можно поинтересоваться? – не унимался Иван.

– Мой папа Эхрон, а я – Вихрон, – буднично сообщил поросенок, высунув голову из-под рукава командирского комбинезона, и тотчас занырнул обратно.

– Экипаж, по местам!

Иван стоял перед танком, пока его не тронул за рукав Марис. Забравшись в люк и доложив о готовности, Иван заученными движениями запустил двигатель и снова оцепенел. Спохватившись от легкого тычка командирским сапогом между лопаток, Суворин шевельнул рычагами. Машина плавно тронулась, выехала со двора и свернула в проулок, направляясь к главной дороге.

* * *

– Когда далеко – не понимаю. Когда рядом – понимаю, – поросенок с удовольствием смотрел в открытый люк.

– А вороненок тоже думать умеет? – осторожно расспрашивал Ковалев.

– Нет, он же птица, – пропищал Вихрон. Ковалева начал душить смех; ему очень хотелось сказать поросенку: «Ну и что? Он – птица, ты – свинья». Обидеть свина не хотелось. Хотя можно предположить, что в этих краях назвать свиньей – что комплимент отпустить… По уровню развития и словарному запасу Александр приравнивал лопоухого поросенка к пятилетнему мальчишке. Разговаривал Вихрон короткими фразами, но понимал значительно больше, чем умел выразить. Свиненок был добр и привязчив и обладал еще одним завидным качеством: все, что он не мог объяснить и понять, принимал просто так, как факт. Танк, костер, деревня – все это входило в сознание Вихрона без усилий, как данность и получало свою оценку в соответствии неведомой шкале ценностей. На самой высокой ступени располагался сам Ковалев – это было видно и без педагогического образования. Вихрон слушался Александра беспрекословно.

– Нам бы так, – Ковалев хмыкнул и продолжил внутренний монолог, – все запросто и без лишних раздумий. А мы все со своими глупыми вопросами. Где, да зачем, да поросенок говорящий… Ваня вон сам не свой, дуется, будто мы сговорились и подстроили все. Молчит, как Марис. Только Марис всегда молчит, а Ваня последние сорок минут. Для него это рекорд, почти смертельный номер. Он даже во сне бормочет… Марис! Что у нас в укладке?

– Бронебойные расстреляли почти все. Осталось восемь. С осколочными полегче. Осталось тридцать два. Пулемет – практически полный комплект.

– Виктор, что у тебя?

– Полный комплект. Пулемет исправен, – немедленно отозвался Неринг.

– Иван! Что с горючим? Иван!

– На двести километров хватит, не больше. Двигатель исправен, тянет отлично, – хитрый капитан направил мысли водителя в нужное русло, и Суворину стало намного легче. Ковалев ухмылялся, довольный. Он любил, когда то, чему он учился, находило применение, пусть даже случай был не ахти какой значимый. Вот и сейчас сработало.

После длинного пологого подъема перед экипажем открылся еще более длинный спуск. В самом конце спуска начиналась деревня, точно такая же, как первая, с той разницей, что дома второй деревни располагались по обе стороны дороги. В остальном деревня была двойником первой – такая же красивая и заброшенная. На разведку потратили намного меньше времени. С ходу проскочив деревню по дороге, танк свернул налево и прошел вдоль околицы, утюжа буйную поросль сорняков. Несколько раз проехав по поперечным улицам, танкисты убедились, что людей в деревне не было давно. Тропинки и пороги точно так же заросли нетронутой травой, ворота и двери вросли в землю. Ковалев задумался.

– Иван, давай к дому на левой стороне.

Танк остановился возле небольшого пригорка перед воротами. Ворота были закрыты, но дом выглядел с улицы точной копией того, где экипаж отдыхал час назад.

– Нажми, Ваня, на ворота вполсилы!

Башню отвернули, Иван осторожно подъехал к воротам и плавно надавил на них. Ворота стремительно разошлись сверху вниз, затем нижние края створок, вырвавшись из плена густой травы, отскочили и слетели с петель. Танк медленно втянулся в заросший дворик с колодцем.

– Эх ты, как и не уезжали никуда. Дом до мелочи такой же. Скажи, командир?

– Только деревья в саду помоложе, – согласился Ковалев. – Вихрона выпустим погулять, вороненок тоже пусть разомнется, и дальше отправимся. Здесь ничего нового нет и не будет. Экипаж, покинуть машину! Час на отдых!

Капитан передал Нерингу клетку с птицей, затем спустился сам с поросенком под мышкой. Иван тотчас отправился добывать мясо, прихватив с собой Мариса. Неринг вышел на улицу, и Александр решил присоединиться к майору. У ворот Ковалев оглянулся. Свин играл с вороненком в догонялки вокруг колодца. Густая трава покрывалась вечерней росой, и задние копытца Вихрона заносило. Он изо всех сил выравнивал траекторию, отчаянно болтая ушами и визжа от счастья.

Майор Неринг и капитан Ковалев неторопливо шли по проулку заброшенной деревни в сторону дороги и думали примерно об одном и том же. Оба пытались представить, как выглядят люди, строящие для себя одинаковые деревни и дома, а затем бросающие свои поселения.

– Дома ведь добротные, век простоят – не шалаши, не времянки. Как думаешь, майор, в чем дело? – Ковалев закурил. – Землю тоже обрабатывали дай бог, это и сейчас видно. Чем не жизнь? Куда они уходят? Вот бы порасспросить кого… Да еще не ясно, на каком они языке тут общаются. Вот ты по-английски понимаешь?

– Понимаю, – Неринг сощурился в сторону солнца, заходящего за низкие скалы, – еще по-французски, так себе. Ну, немецкий, само собой.

– Ага, само собой, – Ковалев радостно засмеялся. – Слушай, а русский ты откуда знаешь? Нас вот учили немецкому в школе, а потом в институте, так я, в общем, как не знал его, так и не знаю. Ты же по-нашему говоришь, как русский.

Неринг насторожился и сделал Ковалеву остерегающий знак рукой. Дробный глухой топот доносился от дороги, быстро нарастая.

– Кони! – Ковалев упал в заросли высокой травы, увлекая за собой Неринга. По дороге в просвете между домами промелькнул всадник, а за ним – несколько оседланных лошадей. Ковалев и Неринг перебежали к дороге и снова залегли. Всадник спешился возле последнего колодца при выезде из деревни. Он поил лошадей, тревожно оглядываясь. Дорожный пыльный плащ и высокие сапоги со шпорами, меч в ножнах и притороченный к седлу колчан выдавали в путнике человека бывалого и решительного. После короткого отдыха всадник сел на другого коня и продолжил путь с прежней основательной поспешностью.

Ковалев и Неринг одновременно посмотрели на часы и переглянулись. Неринг поднялся на ноги и принялся стряхивать с комбинезона пыльцу желтых мелких цветочков, в изобилии росших на обочине.