Коллекционер сердец - Джойс Кэрол Оутс

– Уж и не знаю, что вы хотите найти, – сказал я, – видно ведь, что компост лежит здесь давно и никто к нему не прикасался.

Один из этих парней – вдвое младше меня – одарил меня скользящим взглядом сквозь темные очки и бросил:

– Это наше дело, мистер.

* * *

Всякий раз, когда мы видели Боннардов – семейство столь многочисленное и социально активное, что ни сосчитать всех его членов, ни отделить его отпрысков от их друзей и приятелей, которые вечно у них гостили, не было никакой возможности. Нас всегда поражало доброе расположение духа этих людей. Боннарды в большинстве своем были светловолосыми, атлетически сложенными, загорелыми и улыбчивыми. Улыбались они постоянно! Они даже разговаривали так весело, что, казалось, готовы были в любой момент расхохотаться. Боннарды приехали сюда позагорать шесть или семь лет назад, и им здесь так понравилось, что они купили в самой высокой точке мыса неподалеку от пляжа старый, крытый дранкой двухэтажный дом с десятью спальнями. Говорят, его выстроил в 1914 году полковник Джадсон, и дом, фасад и интерьер которого сохранились в первозданном виде, считается на полуострове главной исторической достопримечательностью. Впрочем, бывать в этом доме нам не доводилось.

Все лето по аллее шныряют туда-сюда принадлежащие Боннардам и их многочисленным гостям машины – в августе, когда начинается сухой сезон и дождя не бывает несколько недель, на дороге почти не оседает пыль, которую поднимают спешащие в сторону деревни и обратно автомобили, микроавтобусы или мотоциклы. «Приветик!» – выпаливают, здороваясь с нами, Боннарды, когда видят нас в саду или встречают на улице. Даже совершенно незнакомые нам юные отпрыски этого семейства говорят «Приветик!» и одаривают ослепительной «фирменной» улыбкой. Конечно, можно подумать, что в такой фамильярности Боннардов, которые даже не знают, как нас зовут, кроется насмешка или пренебрежение, но я лично в этом не уверен.

Хотя наша фамилия старательно выведена черными буквами на почтовом ящике, Боннардам нет необходимости ее запоминать.

Начиная с середины июня количество жителей полуострова увеличивается примерно до девятисот человек, но после Дня труда оно начинает таять, снижаясь до четырехсот. Когда я думаю об этом, то вспоминаю о морском приливе. Вода то нахлынет на берег, то отступит – ритм, правда, в данном случае другой и зависит не от времени суток, а от сезона. В начале Кенел-лейн богатые отдыхающие с материка раскупили все старые дома, выходящие окнами на океан. Здесь же, внизу, в Кейп-Коде, где проходит улица Ист-Мэйн-стрит и дома утеплены от пронизывающего зимнего ветра, обитаем мы – коренное население, которому приходится проводить в этих краях круглый год.

«Туземцы» – так, мы слышали, называют нас за глаза «пришлые».

«Как жителей острова Борнео? Или охотников за головами из Новой Гвинеи, или каннибалов?» – обыкновенно спрашиваю я. Шучу, конечно, но доля истины в шутке есть.

Была суббота, недавно пробило шесть, и мы только сели за стол ужинать, как вдруг к нам вошли Боннарды – высокая, светловолосая мамаша в белой футболке и белых шортах, высокий, с пепельными волосами глава семьи и один из их сыновей. Нам очень жаль, что приходится вас беспокоить и отрывать от ужина, но не видели вы, случайно, нашего сынишку Тимми? Должно быть, они, спустившись с холма, прошли пешком через весь пляж и начали уже волноваться – возможно, даже больше чем просто волноваться. Это было видно по их напряженным улыбкам, которыми они нас одаривали, стараясь, несмотря ни на что, быть вежливыми, как заведено у воспитанных и богатых людей, каковыми Боннарды, без сомнения, являются. Они с беспокойством и надеждой всматривались в наши лица, но мы ничем помочь им не могли, поскольку не обращаем на детей особого внимания, а на пляже не бываем по нескольку дней. В общем, «извините, конечно, мы рады вам помочь, но вашего сына не видели».

Позже мы, разумеется, услышали новость, что маленький мальчик бесследно исчез. У нас, кроме Боннардов, побывали и другие – сначала нагрянула полиция, а потом поисковая партия. В тот день из-за налетевшего с Атлантики уныло завывавшего ветра в воздухе стала разливаться странная тяжесть и тревога. Поднимешь голову, прислушаешься: вроде где-то полицейская сирена воет – но нет, оказалось, это ветер.

Что же все-таки произошло с ребенком? Потерялся он, или его похитили и даже убили? Но если так, то кто это сделал? Жаждущий получить выкуп преступник, педофил, сексуальный маньяк, серийный убийца? По округе стали распространяться самые невероятные слухи, и наша местная радиостанция в немалой степени этому способствовала. Она передавала лишь всевозможные сплетни и толки, а никаких официальных сведений о ходе дела не сообщала.

В городке, на рынке, в аптеке Хэмрэкса и вчера в церкви все наперебой обсуждали это происшествие. Так нашли ребенка или нет? В состоянии ли полиция сделать больше того, что уже сделано? Какой милый мальчик, этот Тимми, и каким кошмарным ударом, должно быть, стало его исчезновение для близких! Вы же видели по телевизору или читали в газетах, какие мерзкие типы эти сексуальные маньяки – настоящие извращенцы, которых выпускают из тюрьмы досрочно, стоит только адвокатам заявить, что они психически неуравновешенны и не отвечают за свои поступки! А может, мальчик просто потерялся? Ушел куда-нибудь и заблудился? Ах он несчастный – бедное, невинное дитя! Мы все должны молиться, чтобы дело благополучно разрешилось и ребенка живым и невредимым вернули родителям.

Вряд ли кто из нас поменялся бы в тот день местами с Боннардами, да и вы, думаю, тоже – верно?

Утро в День труда выдалось на редкость хорошее – ярко светило солнце, а термометр показывал более шестидесяти градусов по Фаренгейту. Ближе к полудню, однако, ветер переменился, задув с северо-востока, и принес дождевые тучи. Нервы у меня расшалились, сидеть дома было невмоготу, и я решил прогуляться по пляжу. Несмотря на сырую, ветреную погоду, на берегу оказалось куда больше народа, чем можно было предположить, и это меня удивило. Однако если разобраться, ничего удивительного в этом не было: на пляже находилось много людей, приезжавших в наши края только на уик-энды и желавших за свои деньги надышаться морским воздухом на неделю вперед. Они смотрели на высокие, в белых шапках пены, набегавшие на берег волны, которые, разбиваясь вдребезги о прибрежные утесы и камни и теряя силу, со злым шипением наползали на песок. Откатываясь назад, волны оставляли на песчаном берегу медуз, мелких крабов и прочую живность, которую склевывали важно расхаживавшие по кромке берега чайки. Ветер дул не переставая, с каждым порывом набирая силу.

Итак, сегодня День труда, 6 сентября. Уже остро чувствуется приближение осени. Лето проносится так быстро, что никак не можешь к этому привыкнуть. Стоит только прийти сентябрю, как погода сразу меняется. Начинает дуть предвестник осени – холодный ветер – вроде того, что поднялся сегодня, а дни становятся все короче и короче. Я прикинул, сколько времени числится пропавшим ребенок Боннардов, и решил, что с момента его исчезновения прошло никак не меньше сорока восьми часов. Вероятность того, что мальчик еще жив, невелика. Просто никто не отваживается заявить об этом вслух. Очень может быть, что мальчика уже нет на полуострове или его тело покоится в выкопанной на скорую руку неглубокой могилке за сотни миль отсюда. Вполне возможно, что его так никогда и не найдут.