Правила боя. Исток - Анна Московкина

— И что это колдун твой с рассвета шурует, все не спится ему. Поймали вчера тварь?

— Нет, дедушка, сбежала. Завтра пойдем.

— Ох уж эти колдуны, — привычно начал дед, в это время в сенях появился Майорин.

Старик проглотил задуманную речь. Колдун сегодня отличался особенной помятостью (будто его одежку та самая коза пережевала) и мрачностью. Было очень странно видеть его, застегивающим на шее цеховой знак Илнеса. Медальоны Майорин не любил и иначе, как ошейником, цеховой знак не называл, надевался же оный только в крайних случаях, если требовалась помощь властей.

— Пошли к старосте. Колдунья. — Он бесцеремонно ухватил меня за косу, таща к старосте.

— Отпусти, я сама пойду!

— Да? Сегодня ты что-то ни сама встать не можешь, ни пойти… вот я и помогаю.

— От такой помощи окочуриться недолго, — ворчала я, отбирая косу. И послушно поплелась за колдуном. Что такого он там надумал, раз ошейник нацепил, да еще и к старосте в нем направляется?

Цеховые знаки начали применять с распада единой школы магов. Я украдкой поглядела на черные руны, выгравированные по кругу, в центре которого было изображено дерево — могучий ствол, стрелой устремленный вверх, и две ветки справа и слева, расположенные симметрично. Рисунок указывал ранг колдуна, и чем меньше веток было на дереве, тем сильнее был носитель медальона. На бляхе «ошейника» архимага вообще не было рисунка. Майорин был на два ранга ниже. Я тихо присвистнула, разглядывая сияющий на солнце овал. Он никогда не говорил, что занимает третью ступень в иерархии чародеев Инессы. Собственно, про себя Майорин вообще мало говорил, заставляя меня путаться в догадках и домыслах.

Дом старосты мало отличался от остальных, разве что крылечко пошире, крытое такое крылечко, длинное и просторное — просящим от дождика прятаться. Думаю, шесть-семь челобитчиков сюда умещались, да и сейчас двое порог оттаптывали. Майорин переминаться с ноги на ногу не собирался, забарабанил в дверь и тут же бесцеремонно вошел, ожидающие соскочили с мест, недовольно хмуря брови.

— Эй, мужик! Ты че…?

— Я? — уточнил колдун и легонько повернул голову.

Мужичье отшатнулось.

— Да не, не поняли мы… Ты извини… — Колдун пропустил мимо ушей и ничуть не смутившись протолкнул меня вперед.

— Не стой на пороге. — А я застыла. Майорин саркастически скривил рот и сморгнул, белые светящиеся глаза потухли, превратившись в привычные — чуть менее жуткие. Мужчина наклонился к моему уху и прошептал: — Маленькая иллюзия для убедительности. Чтобы вопросов поменьше задавали. Прекращай таращиться и пошли.

— Ага. Ты больше так не делай, ладно? — Он решительно запихнул меня глубже в сени, распахнул дверь в горницу Витяка.

Староста изволил завтракать и возмущенно вскочил, услышав шаги.

— Сколько раз говорил — без приглашения не соваться, вон отсюда! Завели, с самого утра ходить!

— Доброе утро, милсдарь Витяк, — на удивление вежливо произнес Майорин, — извините, что отрываю вас от завтрака, но дело не терпит отлагательства.

— Ме-ме-милсдарь к-к-колдун, — протянул Витяк.

Из-за кухонной занавески выглянула голова в белом платке. Выглянула, осмотрела посетителей и втянулась обратно.

Староста опомнился.

— Присаживайтесь к столу, Урья, принеси господам кружки. — В этот раз к голове прилагалось тело.

Женщина выставила вперед массивный бюст и угрожающе надвинулась на нас. Севший Майорин невольно уткнулся взглядом в надвигающуюся опасность и даже побледнел, Урья победно задрала подбородок и бухнула перед ним кружку.

Витяк тяжко вздохнул.

— Нам требуется ваша помощь, — начал колдун. Излагал он красиво и гладко. Я сама заслушалась. Ничего лишнего Майорин не сказал и не приплел, но поверить, что эти отважные герои сидят здесь во плоти, не получалось. — К сожалению, мы не знаем, чем она является, так как данный вид существ нам не известен, — закончил мужчина.

Ах, вот он зачем знак надел, чтобы за деревенского дурачка, косящего под колдуна, не приняли. Я живо представила гукающего Майорина, пускающего слюни, и тихо хрюкнула. Колдун недовольно на меня покосился.

— Вы хотите отказаться от заказа, сударыня колдунья? — Видно, наш приход плохо сказался на аппетите Витяка — староста уже несколько минут флегматично ковырялся в тарелке с окрошкой и только теперь оторвался от увлекательного занятия и воззрился на меня. И не он один: я поймала укоризненный взгляд колдуна. За последние два дня он выдал мне их месячную порцию. Может, авансом?

— Не хочу.

Нет, наверное, просто бескорыстно.

— Мы должны осмотреть всех жителей деревни, а точнее — мальчиков до двенадцати лет и молодых девушек. — Колдун отхлебнул из кружки и удивленно округлил глаза.

Я сунула туда нос. И усмехнулась: в кружке была чистая ледяная вода. Староста не уточнял, чем наполнить кружку гостя. А нечего! Я тоже считаю, что пить по утрам вредно! Хотя от кваса я бы не отказалась.

— Что? — Ложка печально проскрипела по дну тарелки.

— А также узнать, кто месяц назад приезжал в эту деревню… Всех посторонних перечислите.

Мужик, видимо, смирился, так как отодвинул тарелку, допил содержимое кружки и встал. Занавеска колыхнулась. Староста опасливо покосился на подозрительно топорщащуюся ткань и очень тихо проговорил:

— Пойдемте в корчму, там разговаривать сподручнее. — Жертва матриархата направился к двери. Мы проследовали за ним. Жена проводила нашу компанию мрачным и многообещающим взглядом, сплюнув с крыльца и что-то сказав. Вряд ли доброе.

Через час, вооружившись списком всех подозрительных лиц, я вышла на центральную улицу (из четырех имеющихся). По параллельной двигался Майорин. Под сапогами взлетали облачка пыли, солнышко пекло голову. Вечером надо идти, а не в середине дня, когда все сознательные селяне торчат в грядках, пропалывая сорняки. Но колдун настаивал на немедленном претворении в жизнь плана, аргументируя тем, что хотя бы треть мне удастся отловить. Мои опасения подтвердились уже на первом подворье, где я застала только беззубую бабку, сидевшую на крылечке. Та, ритмично двигая челюстями, поглощала густую тюрю, приправленную зеленым луком.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я.

— Чего надобно? — не переставая жевать, осведомилась хозяйка.

Тюря текла по старческим губам и заливалась за засаленный ворот рубахи. Я набрала побольше воздуха и сглотнула просящийся наружу завтрак. Чтобы завтрак остался-таки внутри (две серебряных на дороге не валяются и тошнота вещь неприятная), я уставилась в список.

— А Марьяна дома? — Снова просвечивающий насквозь взгляд.

— В поле Мафьяша. А чего надо-то?

— Я тогда вечером зайду.

— Надыть заходи. Шастають тут всякие. Сфам один! — Я развернулась и пошла дальше, размышляя, к чему относится срам.