Сделай шаг - Эстель Маскей

Джейден глушит мотор, и мы погружаемся в тишину. Даже дышать страшно. Хантер наклоняется вперед, опускает подбородок на сложенные на руле руки и задумчиво смотрит сквозь лобовое стекло в темноту, наблюдая за легкой рябью на воде, подсвеченной лунным светом.

– Я сюда часто приезжаю, – тихо говорит он мягким голосом, нарушая тишину. – Чаще всего ночью, чтобы людей не было. Иногда сижу здесь, на парковке. Или гуляю по тропе.

– Чтобы подумать?

– Нет, – отвечает он, делает глубокий вдох, замирает на секунду и снова выдыхает.

В его глазах отражается темная гладь воды.

– Порой я слишком много думаю, аж голова пухнет. И тогда я еду сюда, чтобы не думать, переключиться, разгрузить мысли.

Самое главное, что я ценю и люблю в Джейдене за все годы нашего знакомства, – его честность и открытость со мной. Ну, и еще родимое пятно… Он доверял мне свои переживания, и как же радостно видеть, что он доверяет мне до сих пор, даже после всего, что я сделала. А вот обо мне такого он сказать не сможет.

Многое я от него утаила. Что иногда тоже устаю от мыслей. Что гадаю, услышу ли когда-нибудь мамин беззаботный, как прежде, смех. И что безуспешно ищу ответы на вопросы, например, почему судьба отняла у нас Грейс.

– Понимаю, о чем ты, – шепчу я еле слышно.

Отстегнув ремень безопасности, поджимаю под себя ноги, вожу пальцем по джинсам и безучастно разглядываю собственные руки. Затем сглатываю комок в горле, поднимаю взгляд на Джейдена и дрожащим голосом спрашиваю:

– А что ты делаешь, когда тоскуешь по родителям?

Джейден медленно откидывается назад, согнув ногу на водительском кресле, и смотрит на меня.

– Вспоминаю день, когда папа случайно попал футбольным мячом мне в лицо. И как мы однажды отравились от маминой стряпни. И мне смешно от счастья, что эта сумасшедшая парочка была моими родителями.

Он качает головой и усмехается. От его слов мое сердце готово вырваться из груди, и у меня не укладывается в голове, как ему удается улыбаться.

– Но большую часть времени, – говорит он уже серьезно, – я пытаюсь думать о том, чему они меня научили. И чему я с тех пор научился сам.

– И чему же? – допытываюсь я надтреснутым голосом.

Слушать рассуждения Джейдена невыносимо, но мне надо понять его. И нужна его помощь, чтобы разобраться в себе.

Он, должно быть, замечает боль в моих глазах, потому что наклоняется ко мне через центральную консоль, берет мою руку, и мы сплетаемся пальцами, точь-в-точь как в воскресенье. Крепко сжав мою ладонь, он ободряюще улыбается и кивает.

– Научили быть хорошим человеком. Верить в себя, упорно работать ради достижения цели, приглядывать за Дэни. И не бояться облажаться, ведь они всегда нас простят.

Другой рукой он цепляет меня за карман и осторожно подтягивает к себе поближе. Теперь нас разделяет лишь несколько дюймов. Он не сводит с меня своих прекрасных голубых глаз, и мы охвачены чувством, которое я не могу описать. Нежно проведя щекой по моей щеке, он шепчет мне на ухо:

– Но самый важный урок, который я извлек, – нельзя терять времени, ведь потом его может не быть. И если хочешь что-то сделать – не откладывай.

От его хриплого голоса по спине пробегает дрожь. Чувствую теплое дыхание на щеке и легкое прикосновение губ.

– Например, как сейчас, – бормочет он и прижимается к моим губам.

Последний раз я целовала Джейдена очень давно, и сейчас все происходит будто в первый раз. Мои глаза закрыты, тело бьет озноб, но потом я расслабляюсь и подчиняюсь ему. Одной рукой он придерживает меня сзади за шею, проводит пальцами по волосам, а потом медленно отстраняется, отрываясь от моих губ, и мы одновременно открываем глаза. Он так близко от меня: сияющий голубой взгляд, приоткрытые губы…

Мы долго смотрим друг на друга, и я пытаюсь сообразить, чем заслужила прощение Джейдена Хантера, за что мне дан второй шанс и почему он ждал меня все это время. Причин я не знаю, но как же я счастлива и благодарна…

Он улыбается, снова закрывает глаза и наклоняется вперед к моим губам.

Опустившись на краешек кровати, осторожно наклоняюсь вперед и надеваю серебристые сверкающие туфли на каблуках. Качаю ногой так и эдак, чтобы обувка села поудобнее, а потом встаю и едва удерживаю равновесие. Очень люблю туфли, но всякий раз они мне натирают, и я страдаю от болезненных пузыристых мозолей. Поэтому в моем серебряном – в тон – клатче припрятана упаковка пластырей. Беру сумочку с туалетного столика и складываю туда телефон, наличку и дезодорант. Я собираюсь уже часа два и, признаться, наслаждаюсь процессом: в Виндзоре наряжаться-то особо некуда, поэтому меня радует возможность сменить для разнообразия джинсы на платье.

Захлопываю клатч, и в ту же секунду раздается звонок в дверь. Мама зовет меня с первого этажа. Уилл что-то рановато приехал. Еще даже половины восьмого нет, он вообще должен был минут через пятнадцать явиться. Ладно, без паники. Собственно говоря, я готова выходить. Будет куча времени пофотографироваться, и мне, как всегда, придется неуклюже приседать, чтобы не казаться рядом с Уиллом каланчой.

Наклонившись к длинному зеркалу, нацепляю большие серьги с подвесками и снимаю с уха пирсинг. Исключительно на сегодняшний вечер! Затем отступаю назад и изучаю собственное отражение.

Волосы, волнами ниспадающие на плечи, с одной стороны заколоты назад. Такую прическу я делаю редко, но люблю упругие блестящие кудри. Шифоновое кобальтово-голубое платье длиной по колено сидит просто идеально, прямо по талии и зрительно удлиняет ноги. Легкое, воздушное и струящееся при каждом движении. Корсет украшен сверкающими бисером и стразами, вырез низкий, в форме сердца, может, даже слишком открытый, но мне нравится. Ногти накрашены в тон, а на пальцы надето несколько серебряных колец. Макияж на сей раз неброский, поэтому веснушки на носу и щеках виднее, чем обычно. Они – единственное, что я хотела бы в себе изменить, если бы могла. Высокие скулы по случаю праздника аккуратно подчеркнуты бронзером. Глаза у меня глубокого теплого шоколадного оттенка, как у мамы. И острая линия подбородка тоже досталась по наследству от нее.

– Кензи! – снова зовет мама уже громче, подойдя ближе к нижней ступеньке лестницы.

Бросаю в зеркало еще один взгляд напоследок, хватаю первый попавшийся флакон духов с туалетного столика и делаю на себя пару пшиков сочно-сладкого аромата. Поправляю кончики прядей, выбегаю из комнаты и аккуратно, чтобы не споткнуться, спускаюсь по лестнице.

Мама ждет меня внизу. Ее волосы убраны назад, а брови иронично приподняты. Я чуть не ахаю: в руках она держит огромную коробку роскошных цветов, из-за которой маму почти не видно. Бутоны всех оттенков розового видны из-за блестящих бортиков и источают аромат цветочной свежести. Сердце начинает биться быстрее. Мне никогда прежде не дарили цветы.