Мужчина, женщина, ребенок - Эрик Сигал

– Доктор Уилсон прав, – прибавила Шила.

– Ты меня укутаешь, мама?

– Обязательно.

– Здорово. Я буду ждать. Спокойной ночи, доктор Уилсон, – и Пола удалилась готовиться к посещению Шилы.

– Прелестная девочка, – сказал Гэвин. – Вы уверены теперь, что вам будет хорошо одной?

– Да, – отвечала женщина.

Шила проводила его до двери. Гэвин остановился и посмотрел на нее.

– Мне бы очень хотелось поцеловать вас, но сейчас не время. Спокойной ночи, Шила. Надеюсь, вы не забудете, что я сказал. – Мужчина нежно коснулся ее щеки и вышел в ночную тьму.

Шила проследила, как он отъехал, и подумала:

«А что бы случилось, если бы он меня поцеловал?»

Боб проснулся под шум дождя. На первый взгляд, день был похож на зимний. И по ощущениям тоже. Когда Боб закрывал окно, наружный термометр показывал четырнадцать градусов. Зима в День независимости – 4 июля! Статистически, казалось бы, невозможно, но в Бостоне все возможно.

Проходя по коридору, он заглянул в комнату Джесси, где уложил вчера Жан-Клода. Мальчик еще мирно спал. События минувшего дня его явно утомили. О боже, думал Боб, глядя в его спокойное лицо. Что мне делать?

Когда Жан-Клод проснулся, они выпили кофе с булочками. И поскольку сильный дождь не переставал, Боб оставил планы осмотра достопримечательностей Лексингтона. Они поехали в Кембридж, где Боб припарковался у Массачусетского технологического института.

– Вот здесь я преподаю, – объявил он, когда они добрели по лужам до подъезда его корпуса.

По дороге к кабинету Боба их шаги гулко раздавались в коридоре.

Мужчина открыл дверь. Воздух в комнате был затхлый.

– Ты здесь занимаешься своей математикой?

– В некотором роде, – улыбнулся Боб.

– Можно мне сесть за твой стол?

– Конечно.

Мальчик сел в кресло Боба и стал на нем крутиться из стороны в сторону.

– Я – профессор Беквит, – произнес он переходящим из сопрано в баритон тоном. – Не хотели бы вы задать мне вопросы по статистике, сэр?

– Да, – отвечал Боб. – Каковы шансы прекращения дождя на сегодня?

– Мм-м, – Жан-Клод призадумался. – По этому вопросу вам придется зайти ко мне завтра. – Мальчик захихикал, наслаждаясь собственной шуткой и тем, что сидел в кресле своего отца.

Боб сидел в кресле напротив, где обычно сидели студенты, и с улыбкой глядел на мальчика. Он казался крошечным за этим столом, сегодня неестественно пустым. В июне перед уходом в отпуск Боб убрал весь мусор. Все, что осталось на столе, кроме телефона, были фотографии Шилы и девочек.

– Мне здесь нравится, – сказал Жан-Клод. – Отсюда видно лодки на реке. Смотри, некоторые и сейчас плавают под дождем.

Обычно Боб был погружен в работу и редко смотрел в окно, но мальчик был прав – вид открывался замечательный.

Было почти три часа.

– У меня есть идея, – объявил Боб. – Если ты ничего не имеешь против того, чтобы немного пройтись, мы могли бы побывать в Музее науки. Я думаю, тебе понравится там.

– Хорошо.

Боб нашел старый сломанный зонт, и они вышли под дождь. Отец и сын пересекли Мемориальную аллею и пошли по набережной в Парк науки.

Как Боб и ожидал, из-за плохой погоды музей был полон. Жан-Клод стоял как зачарованный перед Совой – птицей-хозяйкой этого места. Боб купил ему майку с Совой, которую Жан-Клод тут же надел.

– Поверх всей твоей одежды?

– Да.

– Почему?

– А почему нет?

Потом они постояли в очереди, чтобы Жан-Клод мог исследовать поверхность Луны и взобраться в спускаемый модуль «Аполлона». Мальчик помахал оттуда Бобу, оставшемуся в нескольких сотнях тысяч миль от него.

– Привет с Луны!

Боб улыбнулся. Он подал Жан-Клоду руку, чтобы помочь спуститься с космического корабля, и после этого мальчик уже больше ее не отпускал. Они поднялись на второй этаж, купили мороженое и вступили в беседу с Прозрачной женщиной из органического стекла.

Боб удивился, как хорошо мальчик уже знал анатомию.

– Ты хочешь быть доктором, когда вырастешь?

– Может быть. Или профессором.

Мужской голос грубо нарушил их раздумья.

– Ну и как вам это нравится? – спросил голос.

Боб обернулся. К нему обращался мужчина средних лет с мальчиком и девочкой.

– Эти чертовы дни, когда дети на моем попечении! – продолжал мужчина. – Не будь дождя, я повел бы их на футбол. Пари держу, этот музей опротивел им так же, как и мне.

Боб со своей стороны не сделал усилия поддержать разговор, но его молчание само по себе вдохновляло этого зануду.

– Поверите ли, моя бывшая жена водила их сюда на прошлой неделе? Я думал, она все уже с меня содрала, но она хочет лишить меня последнего – возможности развлечь детей. Кстати, меня зовут Фил Харлан. Не хотите ли с нами объединиться?

Боб взглянул на Харлана и на его детей. Они выглядели такими же несчастными, как их отец. И тут мужчина подумал о своих дочерях. Мы бы никогда до такого не дошли, сказал он себе. Харлан и его стиль жизни вызывали у него дрожь.

– Извините, у нас другие планы, – сказал Боб холодно, отходя с Жан-Клодом.

– Увидимся как-нибудь в субботу осенью, – не унимался Харлан.

– Может быть, – пробормотал Боб, не оборачиваясь.

В сувенирном магазине при музее Жан-Клод попросил Боба купить ему открытку с картой лунной поверхности и послать ее другу Морису в Монпелье.

Он продиктовал текст, который Боб послушно записал.

Tu vois, Maurice, moi aussi je peux voler!

Ton ami,

Jean-Claude[11]

Послание озадачило Боба.

– Что ты хочешь сказать, говоря, что ты тоже умеешь летать?

– Морис говорит, что построил у себя в погребе космический корабль. Он собирался прилететь ко мне в Сетэ, но его мама нашла корабль, и поэтому он не смог прилететь.

– О, – сказал Боб, покусывая губу, чтобы скрыть улыбку.

– Но Морис заставил меня обещать никому об этом не рассказывать.

– Я никому не скажу, – пообещал Боб, счастливый оказанным ему доверием.

Он купил газету. Не для того, чтобы найти там расписание рейсов, так как Боб уже знал, что вылет каждый вечер в семь часов. Но просто, чтобы чем-то заняться.