Внушаемый мозг. Как мы себя обманываем и исцеляем - Эрик Ванс

После первых экспериментов со свидетельскими показаниями об аварии Лофтус сконцентрировалась на изучении искаженных воспоминаний. За несколько лет она внушила испытуемым десятки событий, которых никогда не было. Однажды она убедила большую группу добровольцев, что в раннем детстве они потерялись в торговом центре. Родители, конечно, страшно переживали, но все закончилось благополучно благодаря человеку в джинсовой куртке: он нашел малыша и вернул семье. Чтобы воспоминания прижились, Лофтус использовала все свое мастерство внушения (как в случае со знаком «Уступи дорогу») и добавила новый элемент — привела в качестве доказательства рассказ члена семьи. Через неделю примерно четверть испытуемых вспоминали об этом случае как о совершенно реальном. Как только воспоминание создано, люди сами заполняют пробелы («О да, он был в ботинках, а на ремне — такая блестящая пряжка!»).

Критики предположили, что Лофтус работала с реальными воспоминаниями детства. Малыши часто теряются в торговых центрах, их находят посторонние люди, и многие из них одеты в джинсовые куртки.

Доктор Лофтус приняла вызов. Она внушила добровольцам воспоминания о поездке в Диснейленд и встрече с кроликом Банни. Участники эксперимента «помнили», что фотографировались с ним, пожимали ему руку, некоторых он даже угостил леденцом.

Только вот в Диснейленде нет кролика Банни. Его создал непримиримый конкурент Диснея — компания «Уорнер Бразерс». Это все равно что встретить самого папу римского на утренней молитве в мечети. Но каким бы нелепым ни казался сценарий, всегда найдется кто-то, кого можно убедить в том, что это действительно случилось.

— Мы почти разобрались, как это делается, — говорит Лофтус. — Во-первых, нужно создать ощущение правдоподобия. Во время сомнительных сеансов лечения людям «разъясняют», что не следует подавлять свои воспоминания, нужно обязательно открыть их, чтобы почувствовать себя лучше. При такой установке больше шансов, что ложное воспоминание покажется правдоподобным.

Во-вторых, люди должны ощутить, что они действительно вспоминают какой-то случай.

— Даже поверив, что событие могло произойти или произошло с ними, люди не обязательно прочувствуют воспоминание именно как процесс, — отмечает Лофтус. — Значит, их нужно вовлечь в упражнения с воображением, подкрепляя историю чувственными деталями. Это уже очень похоже на естественное постепенное вспоминание. Именно на этой стадии становятся реальными «джинсовые куртки» и «кролик Банни».

Работая над этими экспериментами, Лофтус активно участвовала в судах по уголовным делам как консультант и эксперт. Ее заявления ставили под сомнение показания свидетелей, особенно тех, кто прошел через процедуру гипноза. Она доказывала, что человек может быть ошибочно уверен в реальности какого-то факта, и убедила в этом десятки присяжных.

Лофтус обнаружила, что выступающие в суде часто ссылаются на ложные воспоминания и что на память свидетелей можно воздействовать разными способами. Все это превосходно показано в популярном сериале «Создавая убийцу»: во время допроса под давлением полиции подросток «вспоминает» события, которые, возможно, никогда не происходили. Искажение реальности может быть и случайным. Так, если показывать свидетелю черно-белые фото, а в конце — одно цветное, именно с ним, скорее всего, будет связано воспоминание (только потому, что оно отличается от других). Другой пример. Свидетелю показывают ряд снимков. Затем одно из этих фото демонстрируют в составе другой подборки — и очевидец происшествия «опознаёт» именно этого человека, «вспоминает», что видел его на месте преступления.

В делах, по которым Лофтус выступала консультантом, были и невиновные клиенты, и преступники (такие как Тед Банди[16] и Марта Стюарт). И со временем суды стали учитывать факт, что воспоминания могут быть ненастоящими (особенно фантастические, «выявленные» с помощью гипноза). Специалисты горячо спорили. Одни доказывали, что травма может блокировать воспоминания. Другие утверждали, что «подавленные» воспоминания, как правило, оказываются ложными или навязанными. Эти дискуссии получили даже собственное название: «войны за память».

В конце концов, во многих историях, казавшихся необъяснимыми, стали просматриваться определенные закономерности. Допустим, человек обращается к доктору с жалобами на тревожность, депрессию или расстройства питания. Чтобы решить проблему одним махом, врач предлагает гипноз. К сожалению, хорошего специалиста найти трудно. Слушатели различных «курсов гипноза» благодаря полученным навыкам становятся скорее опасными, чем компетентными.

Серьезные гипнотизеры, такие как Дэвид Паттерсон, годами оттачивают мастерство, избегают слов, которые могут внедрить в сознание пациента нежелательные установки. Однако такие врачи, как мы уже говорили, встречаются довольно редко. Поэтому очень многие пациенты оказываются под влиянием неквалифицированных и безответственных «гипнотерапевтов» и таким образом «приобретают» тревожащие их «воспоминания».

Теоретически скрытые воспоминания вполне могут существовать (например, диссоциативная амнезия — официальный диагноз). Однако такие расстройства трудно изучить в лабораторных условиях. К тому же их признаю́т далеко не все специалисты.

Задокументированных случаев подавления воспоминаний недостаточно. По словам Лофтус, нет никаких доказательств, что амнезия — реакция на страх. Кроме того, все известные случаи можно объяснить иначе. Чаще всего это просто ложные воспоминания.

Ричард Макнелли, соавтор книги Шактера, также скептически относится к возможности каким-то образом избавиться от травмирующих воспоминаний, а через много лет вновь обрести их. Его объяснение проще: люди действительно забывают какие-то события. Маленькие дети могут даже не понимать смысл происходящего. Только если каким-то образом они вспомнят пережитое, уже будучи взрослыми, они поймут, что с ними случилось (и именно это их травмирует).

Кристин, в свое время свидетельствовавшая против «сатанистов» в Стюарте, узнав правду, испытала одновременно и горечь, и облегчение. Да, «насилие», пережитое ею в детстве, было плодом хитрости психологов и ее собственного воображения. И чем больше она об этом думала, тем больше находила совпадений с клише массовой культуры.

— Я видела достаточно фильмов ужасов, — говорит она, — поэтому знала, каких описаний и образов от меня ждут.

Кристин вспоминает, что хотела помочь и безоговорочно доверяла родителям и врачам. А еще ей нравилось быть в центре внимания. Все это объединяет многих свидетелей-детей, впоследствии отказавшихся от своих показаний. Некоторые со временем поняли, что их воспоминания были ложными, другие с самого начала врали, чтобы порадовать взрослых.

В деле 1992 года дедушку судили за совращение внучки. Детектив спросил девочку, поливал ли ее чем-нибудь обвиняемый во время совершения развратных действий. Девочка ответила: «Нет». Он повторил вопрос иначе: «Была ли это жидкость?». И снова получил отрицательный ответ. Затем следователь спросил, было ли это масло или кетчуп, и девочка ответила: «Кетчуп». Несмотря на отсутствие доказательств, человек до сих пор находится в тюрьме, настойчиво пытаясь доказать свою невиновность.