Летчик. Фронтовая «Ведьма» - Виталий Свадьбин

к художественному руководителю театра.

У меня оставалось три дня отпуска, но провёл я их неожиданно дома. Вернувшись из театра, к вечеру почувствовал боли внизу живота. Я уже предполагал, что это то, что случается с каждой женщиной раз в месяц. Спал плохо, а на следующий день даже не планировал вставать с постели. Что за наказание? Неужели у всех женщин это происходит так болезненно? Поэтому весь день я валялся и матерился, кляня на все лады судьбу и те силы, которые меня сюда забросили. Однако на следующий день стало легче. Вспомнив о заказах из полка, два дня бродил по разным магазинам. Компанию в этом нелёгком деле мне составила сестра. Съездили на аэродром, я узнал, когда будет служебный самолёт в Ростов-на-Дону. Мне сказали, что в следующую ночь будет борт. Оставшееся время ушло на сборы, наставление матери «Береги себя» и наставление сестры «Перебей как можно больше фашистов». И вот наконец я сижу в транспортном самолёте, который везёт меня на юг.

Глава 4

Июнь-июль, 1943 год. Южный Фронт. Евгения Красько

Прилетели в Ростов под утро. В самолёте удалось подремать несмотря на шум, который издает этот аппарат. В городе пошёл сразу в комендатуру, требовалось узнать, есть ли в родной полк какой-никакой транспорт. Попутный тоже подойдёт. Мне повезло из госпиталя возвращалась машина в пехотный полк, и комендант об этом знал. Он направил меня в госпиталь, а уже оттуда меня подсадили в санитарные машины, их было две. Водители были настолько любезны, что довезли меня прямо до территории полка. Мне обрадовались и это было на самом деле приятно. Девушки, мужчины молодые и в возрасте искренне радовались. Меня тискали, обнимали, говорили разные слова, которые бальзамом ложились на мою душу. Здесь я чувствовал себя как дома, почему-то вспомнилась жизнь, та которая уже в прошлом, но по-прежнему в будущем. Потом была раздача заказов и подарков. Когда все более-менее угомонились, начались вопросы девушек в нашей палатке. Расспрашивали о Москве, о том какая она стала, после того как фронт отошёл на запад. Я рассказал о процедуре награждения в Кремле и конечно же о том, как праздновали и я напился. Все смеялись.

На следующий день меня пригласила наша доктор «Айболит», капитанша Нина Петровна Понтюхова. А всё мои критические дни. А я и забыл, что лётчиков женщин не допускают к полётам в такое время. В общем капитанша настучала Гладышеву, а бравый полковник отстранил меня от полётов пока на три дня. При каждом удобном случае смотрю командиру в глаза жалобным, можно сказать преданным взглядом, но увы пока безрезультатно. Чтобы как-то меня занять, Иван Васильевич поставил меня к молодым в «учебный класс». К нам вновь прибыло пополнение из Свердловской лётной школы. Одни ребята без девушек. Восемь человек пацанов, старшему двадцать лет. Гоняю молодых по знаниям о лётной практике. В лётных школах везде одна и та же проблема, курсанты мало летают. Не знаю с чем связано, может с топливом перебои, но факт остаётся. В помощь нам наш учебный Як-1. После обеда дам возможность ребятам попробовать взлёт-посадка, точнее посмотрю на что они способны.

На третий день моей «опалы» прибежал вестовой, к нам в палатку. Я сижу на кровати и маюсь дурью. Играю на гитаре распевая шуточные песни.

— Товарищ гвардии старший лейтенант, вас вызывают в штаб, — доложил рядовой.

С ворчанием, что давно пора, бегу к штабной землянке. В штабе комполка и его заместитель.

— Товарищ гвардии полковник… — начинаю доклад, но командир обрывает.

— Проходи, Женя. Вечером полетишь на задание. Вот смотри на карте, река Миус и здесь Некрасова Балка. Там тебя будут ждать партизаны. Полетишь одна, точнее с тобой будет пассажир. Кто и что не расспрашивать. К крыльям закрепим небольшой груз, ну и так по мелочи. Ты в ту сторону летала и не раз, ориентиры знаешь. Лететь на предельной дальности придётся, пробуй планировать, топливо сэкономишь. Из отряда обещали, что возможно помогут с топливом, но не факт. Поняла?

— Да, Иван Васильевич. Я там речку Каменку помню, маленькая правда. Не заблужусь.

— Одень гимнастёрку с погонами сержанта. Документы оставь, мало ли что. Заметишь фрицев в бой не вступать, да и чего ты там навоюешь с пулемётиком. Всё иди готовься, — и полковник выпроводил меня из штаба.

Ну Слава Богу, а то я от безделья захандрил. На этажерке это не на истребителе, но всё хлеб. Скучаю я по полётам, что есть, то есть. Вечером, уже после ужина, пришла машина привезли мужика в штатском. Сопровождали его из «Смерша», до вылета он ни с кем не общался. Из штаба вышел, только когда загружался в нашу «этажерку».

Через линию фронта перелетели без шума, на бреющем полёте. А вот дальше пошло не всё гладко. Напоролись на скрытый участок с зенитками и прожекторами. Мне чудом удалось вывернуться, в результате отклонился севернее. Немного проплутав, ориентиры ночью сложнее отслеживать, вылетел к реке Миус. Поймав этот ориентир, сверился с картой и осторожно выдвинулся на северо-запад. Для этого мне пришлось лететь над самой землёй. В результате к нужному времени опоздали больше чем на два часа. Партизаны зажгли костры, когда мы накручивали третий круг. Из-за увеличенного расстояния топлива сжёг больше, чем рассчитывали. Посадил «этажерку» без осложнений. И первый вопрос, который я задал после обмена паролями, что с топливом? А с топливом всё только в мечтах. На обратный путь мне точно не хватит, если даже полечу по прямой, о чем и решил сообщить партизанскому командиру.

— Мужики, командир с вами? — спросил я у бойца с немецким автоматом.

Подошёл дядечка лет пятидесяти в брезентовом плаще.

— Командир отряда Рыжов Александр Александрович. Можно по-простому Сан Саныч, — представился он мне.

— С топливом поможете? — задал я ему насущный вопрос.

— Не получилось. Думали захватим временный склад, но увы. Там только масло и солярка. Для самолёта не подойдёт.

— Ситуация, вот же непруха. И что теперь делать? Мне на остатках даже до линии фронта не дотянуть, — расстроился я.

— Предлагаю спрятать, закатим в лес и ветками закидаем, — подал идею Сан Саныч.

— Ага, а потом меня под трибунал, за то, что технику противнику оставила. Поищите дурака за четыре сольдо.

— За четыре чего? — не понял Рыжов.

— А, не важно. Надо «растяжки» поставить, — предложил я свою идею.

Командир отряда уставился на меня, явно не понимая о чём речь. Рядом с ним стоит мой пассажир и тоже смотрит удивлённо. Что их так возбудило? Я уставился на них вопросительным взглядом.

— Простите, товарищ пилот, а что такое