От всего сердца - Вера Колочкова

Между прочим, дочь этой женщины к Паше и обратилась, чтоб он ее мать в суде защищал. Вот каково ему было к этой защите готовиться, а? Не объяснять же суду про материнские чувства убийцы…

Правда, дочь потом снова к нему пришла и от его адвокатских услуг отказалась. Сказала: пусть мать понесет наказание, то, которого по закону заслуживает… Что отец ей очень дорог был и что ради его памяти она не может поступить по-другому…

Интересно, а если бы к Паше Гришино дело попало, смог бы он его защитить? Как бы Паша воспринял такую вот материнскую любовь, когда сына отдают на заклание?

Паша, Паша… Если бы меня слышал сейчас… Если бы смог помочь…

Так ушла в свои мысли, что чуть не проехала свою остановку! Еще и народу в автобусе набралось много, и пришлось проталкиваться к выходу с Мотей на руках!

– Ну вот мы и приехали, друг мой, – выйдя из автобуса, опустила она его на землю. – Сейчас домой пойдем, обедать будем. Хотя постой, Мотя! Мы же забыли! Мы с тобой важное дело не сделали – надо же в магазин зайти, молока и кефира купить для Нины Степановны! И хлеба еще… Идем, Мотя, идем… И вообще, надо бы у нее спросить, что еще нужно, пусть список составит. Хотя и говорит, что приходят к ней из собеса раз в неделю и с продуктами решают вопрос и с аптекой… Но спросить все равно надо…

Потом она долго звонила в дверь Нине Степановне, а та все не открывала. Понятно, что до двери ей долго идти, но тут вообще никакого движения не слышно! Может, случилось что? Надо «Скорую» вызывать, во все трубы трубить?

Но дождалась-таки – с той стороны двери лязгнул замок, и вздохнула с облегчением – жива, слава богу!

– Ну и что ты трезвонишь, покоя мне не даешь? – сердито встретила ее Нина Степановна, показавшись в дверях. – Я всю ночь не спала, только под утро задремала, а ты все звонишь и звонишь!

– Так я вот… Я вам кефир с молоком принесла… Еще хлеб и булочки свежие… – виновато протянула перед собой пакет Лидия Васильевна и добавила уже более уверенно: – А почему ночь-то не спали, Нина Степановна? Плохо себя чувствовали, да?

– Ну как сказать… Не то чтобы плохо…

– Сердце прихватило, наверное?

– Не, не сердце… Хотя и оно тоже… Душа у меня болела, Лидочка, вот что. Разбередила ты мне душу, теперь сама же и спрашиваешь, что да как!

– Я разбередила?! Да чем же?

– А тем! Что, сама разве не помнишь? Как ты мне давеча сказала-то, а?

– Как я сказала? Простите, но я правда не помню…

– А я вот помню! И всю ночь из-за твоих слов не спала, сама с собой договаривалась! Все, как ты советовала. Ох, и трудное это дело, я тебе скажу, самой-то с собой договариваться! Обижаться-то гораздо легче оказалось… Вроде с одной стороны ты сама, а с другой – твоя обида. А тут… Только ты сама и есть, и никого больше… В общем, решила я свою невестку простить, Лидочка. И начать радоваться, как ты говоришь. Радоваться тому, что мой сынок своей жизнью доволен. Ему ведь и впрямь хорошо, наверное, что он чью-то неказистую жизнь в лучшую сторону определил… Может, у него вообще такое предназначение сразу было, с рождения, кто знает… А я как мать этого не поняла, не учуяла… У каждого из нас свое предназначение есть, верно я думаю, Лида?

– Не знаю, Нина Степановна… Я так глубоко над этим вопросом никогда не задумывалась.

– А я вот задумалась! За одну ночь столько всего передумала, сколько за всю жизнь и близко не было! С твоей подачи, между прочим!

– Ну что ж, я рада… Даже не знаю, что в этом случае говорить нужно…

– А что там говорить лишнего? Надо жить да действовать! Я вот билет на поезд заказать хочу, к сыну поехать… Поможешь мне до вокзала добраться да в поезд сесть? А там уж они меня встретят…

– Конечно, помогу, Нина Степановна! О чем речь?

– Спасибо тебе, Лида, спасибо. Я ведь позвонила им вчера, невестка трубку взяла… Так обрадовалась, что я приеду! Говорит, сын все время за меня беспокоится – как я там совсем одна… А она за него переживает, что он беспокоится. Вот и выходит – замкнутый круг… Отчего ж я раньше не поумнела-то, а? Ты почему раньше со мной так не поговорила, Лида? Трудно тебе было, что ли?

– Ну, Нина Степановна, вы даете! Теперь я во всем виновата оказалась, да?

– Да ладно, не обижайся, это я так, от досады ворчу… А теперь иди, я досыпать буду. Спасибо тебе за молоко да за хлеб… И за душевное наставление спасибо… Иногда ведь надо всего пару нужных слов от кого-то услышать, чтобы мысли в голове правильным путем потекли! Спасибо тебе, Лида, спасибо! Добрый ты человек…

Уже открывая ключом свою дверь, Лидия Васильевна произнесла насмешливо и слегка растерянно:

– Ты слышал, Мотя, да? Опять меня добрым человеком назвали… Вот же чудеса какие, правда? И не собираешься быть добрым, а оно как-то само собой получается… И ничего ведь не поделаешь, приходится соответствовать! Раз медаль надели на грудь – и дальше геройствуй, ага?

Мотя никак не прореагировал на ее монолог, сразу проскочил на кухню, сел у своей чашки, громко тявкнул – есть давай! И, как показалось Лидии Васильевне, посмотрел с укором: что это, мол, такое делается в последнее время? То куда-то бежим, то едем, то я, бедный, у чужих порогов сижу… И не просто так сижу, надо заметить, а скромно помалкиваю! Вот как это называется, а? Ведь это полное нарушение нормального ритма жизни, сопряженное с подрывом устоев мироздания!

Конечно, про устои мироздания Мотя не думал. Но голодным был точно, и Лидия Васильевна испытала острый приступ вины и торопливо бросилась к холодильнику:

– Сейчас, Мотя, сейчас… Я тебе вкусненького… Все, что хочешь, милый! Рыбку будешь? А, понятно, колбаски хочешь… Но колбаска – это вредно, давай лучше рыбку? Ну ладно, ладно, я тебе и того и другого дам… А еще, когда гулять пойдем, я тебе косточку куплю… Вкусненькую… Хочешь косточку, Мотя? А может, банан будешь? Я знаю, ты любишь бананы… Вот, возьми… Ешь, Мотя, ешь… Приятного аппетита.

Пока Мотя утешался вкусностями, Лидия Васильевна прошла в гостиную, устало опустилась на диван. Подняла глаза, встретила взгляд Паши на фотографии, улыбнулась грустно. Потом проговорила тихо:

– Видишь, Паш… И я чуточку адвокатом заделалась… Вернее, попытки робкие совершаю. Хотя какой из меня адвокат? Да никакой! Просто очень уж хочется той девочке помочь… Слишком несправедливо с ней жизнь обошлась, понимаешь? Хотя я помню, ты всегда говорил, что нельзя на плохую жизнь сетовать, что это люди создают друг другу плохую жизнь…

Казалось, Паша с фотографии смотрит на нее так, будто одобряет ею сказанное. И будто улыбается даже. И вспомнился вдруг тот самый день, когда была сделана эта фотография…

Да, счастливый был день. Помнится, стоял сентябрь, сухой и теплый. И день был выходной – суббота или воскресенье… Хотя у Паши не бывало выходных дней практически, всегда был занят. А тут… Как-то подхватились, собрались быстро и махнули на природу, сообразили пикничок у небольшого озерца. Сидели рядышком на берегу, плечом к плечу, пили красное вино и вдыхали пряные запахи осени, леса, воды… И так было хорошо, господи! Сидеть и смотреть молча, как листья летят под ветром, как ложатся на водную гладь…