Лорд из города теней - Оливия Штерн

О, герцог оказался большим фантазером!

Пленник был скован десятком разных заклинаний. А то, что резерв его был постоянно пуст, не давало ему даже шанса выпутаться из плетений ле Ферна. Впрочем, его магия казалась ещё темнее, чем у герцога — так что он ничего бы и не сделал, потому что не видел плетений. Одна ошибка — и его бы просто разорвало на куски.

Но помимо этого, тело несчастного было пронизано железными крючьями для разделки мяса, и они растягивали его в стороны, зацепившись за ребра, за ключицы.

Я, подвывая от ужаса, оперлась о камень. Взгляд скользил по белой коже, измаранной засохшей кровью. Кто может пережить такое? И, тем не менее, человек — или не человек — все еще дышал.

В висках бешено колотился пульс. Похоже, даже если я освобожу пленника от заклинания герцога, он не жилец. Так что… наверное, надо возвращаться. И просто отписаться Уимберу о том, что я здесь увидела.

Но почему-то я медлила. Лицо, вот что вдруг показалось важным. Лицо умирающего, замученного пленника.

Человек лежал неподвижно, запрокинув голову, и я обошла алтарь. Случайно коснулась его скрюченных пальцев, отдернула руку. Вместо холода я встретила жар, белая кожа была горячей, словно кипяток.

На подгибающихся ногах я обошла алтарь так, что запрокинутое лицо существа оказалось передо мной.

И, наконец, увидела.

Внутри все моментально взялось коркой льда: спутанные, сбившиеся в колтун черные волосы, высокий умный лоб, черные брови с изломом. Я же… узнала. Невозможно! На алтаре был Эрис Аш-исси, вне всяких сомнений. И он все еще дышал.

Но тогда… С кем я виделась в саду по ночам? Кто меня целовал?

Внезапная догадка оказалась сродни дикому блеску молнии. И, верно, такая же болезненная. Фантом! Превосходный, очень материальный, но все-таки не без изъянов, я ведь это чувствовала, крошечные неправильности в тактильном восприятии. Слишком гладкая ткань, как будто, создавая ее, все внимание уделили видимым частям тела… Ох, святая Матильда! Все это время я общалась с фантомом, в то время как его хозяин был здесь.

Но если он мог создать фантом такого уровня без использования собственного резерва, следовательно, это умение было его природным свойством. И, следовательно, сейчас передо мной на алтаре был прикован один из тех, древних, кого мы называли Тенями.

Проклятие.

Меня целовал фантом. Мое платье расстегивал фантом. И я… О, святая Матильда, я успела как будто привязаться к нему, самую малость.

Успела привязаться к проклятому шеду, который, выходит, прикован к алтарю, чтобы служить Оттону ле Ферн вечным источником магии.

Но тогда… зачем фантом пытался меня соблазнить? Чтобы я, вот сейчас, освободила его хозяина?

Догадка резнула болью.

Мерзко-то как, если все так на самом деле.

Но, даже если все это так… Смогу ли я развернуться и уйти? Смогу ли я и дальше жить, зная, на чьей крови держится благополучие замка Ферн и могущество герцога?

Я замотала головой. Нет, так нельзя. Даже если меня обманули.

Я растерянно оглядела алтарь. Как я его освобожу? Как я разобью оковы? Как и куда я смогу его спрятать, чтобы герцог нас не нашел?

— Мистер Аш-исси, — тихо позвала я, склоняясь к его лицу, — вы меня слышите? Я… я вам помогу.

Черные ресницы затрепетали, но глаз он не открыл. Зато я заметила, что меж приоткрытых, покрытых спекшейся кровавой коркой губ, как будто удлинились зубы.

Что же делать? С чего начать? Я окинула взглядом сложные плетения герцога. Ну и наворотил он дел…

Уж не знаю, почему, но рассудок прояснился окончательно, и я начала делать то, что всегда умела лучше всего: аккуратно подцепляя невесомые пряди плетений, разрывала их по одной. Когда от толстой, в руку толщиной веревки осталась тонкая нить, она лопнула сама собой — с тихим звуком, как будто бисер рассыпали по полу. И одновременно измученный и изувеченный пленник дернулся и едва слышно застонал.

Ну, отлично, Лора. Он жив. Но надолго ли?

Я облизнула пересохшие губы. Быстрее надо действовать, пока герцог не сообразил, что кто-то копается в его заклинаниях и не решил вернуться в замок. Впрочем, какое-то время это возвращение все равно займет, а я тем временем… мы тем временем попробуем бежать подальше отсюда.

— Эрис, — тихо позвала я и склонилась к его лицу, бескровному и жутко-прекрасному, — я тебя освобожу…

Я посмотрела на ржавые скобы. Оставалось их раскрошить как-то… Думай, Лора.

А настоящий, не-фантомный Эрис Аш-исси медленно приходил в сознание. Кажется, он прошептал что-то, едва слышно. Я невольно наклонилась ниже, к самому его лицу, чтобы услышать… И вдруг он распахнул глаза, уставился на меня страшным, полным безумия взглядом. Ни искры разума, только ночь, агония, сумасшествие. Я отпрянула, но…

Не успела. Наверное, не успела.

Я даже не смогла проследить его молниеносное движение головой. В следующий миг — жуткая, выжигающая рассудок боль в ключице. Я закричала, оттолкнулась руками. По груди хлынуло что-то горячее. И так больно, словно… он из меня кусок мяса выдрал.

— Ох, — я прикоснулась руками к тому месту, что пульсировало нарастающей болью.

На пальцах осталась кровь.

Но… как же так? Я ведь хотела помочь… Я ведь…

И в тот самый последний момент, когда перед глазами стремительно сгущалась темнота, я поняла, что не чувствую больше своего собственного резерва.

…Меня захлестнула вода. Ее было так много, она лилась потоком на голову, так что я едва не захлебнулась. Но наглоталась изрядно, долго кашляла и плевалась. Потом как-то сообразила, что сижу на стуле, что не могу шевельнуть руками. Они оказались привязаны к подлокотникам.

Мыслей… совсем не было. Лишь острое чувство несправедливости и совершенно детской обиды. За что? почему он… так со мной? Я ведь хотела его спасти…

Кое-как отдышавшись, я с трудом подняла голову: сквозь мокрые пряди была видна серая каменная стена и два мужских силуэта. Пока очень размыто. Капли воды повисли на ресницах, и у меня совершенно не было возможности их стряхнуть.

Впрочем, можно ничего и не стряхивать. И без того понятно, что ничего хорошего меня уже не ждет. Прислушалась к ощущению резерва — пусто и страшно. Жуткое чувство незарастающей дыры в груди, которая вроде бы и не болит, но все равно — есть. А вот прокушенная ключица болела, и очень даже…

— Очнулась, дура?

Я невольно вздрогнула, услышав голос герцога ле Ферн. Нет, не было сомнений в том, что он бросится домой, почуяв неладное. И ничего удивительного в том, что меня привязали к стулу. Но столько ненависти было голосе Оттона, что, казалось, ещё немного — и он сожжет меня, оставив на сиденье кучку пепла.