Темная сестра - Грэм Джойс

Она провела утро в травмпункте больницы, прежде чем вернуться к изучению рекламных открыток на почте и в окнах газетных киосков. Алекс действительно сломал ей нос, но это была только маленькая трещина в верхнем отделе носовой перегородки, поэтому вправлять нос не потребовалось. В любом случае сейчас ее в последнюю очередь волновало, какой у нее вид. Мэгги выглядела и чувствовала себя ужасно: дрожа и вытирая болевший нос тыльной стороной руки, она с трудом могла видеть заплывшим глазом. Но к полудню она уже нашла комнату в районе Нью-Маркетс, в двух милях от дома. Жилье было не особенно дешевым, в нем пахло сыростью, а газовый счетчик обогревателя страдал неутолимой прожорливостью. Кухню и туалет следовало делить с обитателями двух других комнат на том же этаже, а интерьер коммунальной ванной дополняла растущая в углу поганка.

И все же это лучше, чем терпеть побои.

Позвонив домой и убедившись, что там никого нет, Мэгги подъехала туда, забрала кое-что из необходимого, а потом расположилась в съемной комнате, точно готовилась к осаде. Проведя там две ночи, она позвонила Алексу.

Он умолял ее вернуться домой. Она отказалась. Прежде всего, лицо Мэгги по-прежнему напоминало тыкву во время Хеллоуина, и она не хотела показываться детям в таком виде. Конечно же, она могла соврать, но ей казалось, что правду от них не скрыть. Вполне возможно, что дети проснулись, когда Алекс избивал ее. Кроме того, Мэгги отказалась сообщить ему свой адрес.

Она долго разговаривала по телефону с Эми и Сэмом и пообещала позвонить им на следующий день.

Пробудившись от одного кошмара, Алекс погрузился в другой. В то утро его ждало отнюдь не постепенное осознание случившегося. Нет — он уже проснулся с ненавистью к самому себе и со вкусом влажного песка во рту. Он потащился вниз в поисках Мэгги, но только зря обыскал весь дом.

Алексу отчаянно хотелось плакать, но он не мог.

Последствия ухода Мэгги дали о себе знать, как только дети проснулись. Алекс собрал Эми в школу и высадил ее у школьных ворот. Потом вернулся домой с Сэмом, в глупой надежде, что Мэгги вернулась. Он уже опаздывал на работу, когда решил взять Сэма с собой. Это сулило неудобства, но Алекс решил, что сможет руководить раскопками и одновременно присматривать за сыном.

Во всяком случае, Алексу хотелось на это надеяться. Поначалу сын пришел в восторг от мысли, что папа берет его с собой на работу. Алекс носил его на закорках, и это казалось Сэму чудесной игрой. В течение пяти минут. Потом мальчик запросился на землю. Какое-то время участники раскопок не могли на него наглядеться, тем самым доставляя Алексу удовольствие. Потом, когда люди осознали, каким поганцем он может быть, их интерес к нему поостыл и они вернулись к работе. Сэм требовал от отца полного внимания: чем более сложные задания Алекс давал и чем более серьезными были его дискуссии с отдельными членами бригады, тем отчаяннее Сэм пытался им помешать; чем глубже требовалось Алексу вникнуть в работу его подчиненных, тем сильнее вопил Сэм, чтобы о нем вспомнили.

Он кричал. Пинался. Плевался. Плакал.

После тягостного получаса мальчик принялся выдергивать аккуратно установленные отметки уровня глубины и выл всякий раз, когда их у него пытались отнять. Позже, когда Алекс кому-то показывал, как укрепить стену, Сэм свалился в яму, полную бурой воды.

Алекса обуревал гнев: как могла Мэгги втравить его в такие заморочки? Потом он вспомнил, что эта ситуация возникла по его вине. Теперь Сэма, мокрого, воющего, требовалось отправить домой на просушку. На помощь Алексу пришла Таня, и его захлестнул прилив трогательной благодарности.

На четвертый день Мэгги согласилась пообедать с Алексом. Он хотел заказать столик в ресторане «Серые крыши», но Мэгги вовсе не хотелось сладкого вина в хрустальных бокалах. Она настояла на том, чтобы встреча прошла в «Пицца-паласе», и заказала минеральную воду. Алекс опоздал, потому что его задержала няня. Мэгги замаскировала синяки с помощью грима, чтобы пощадить его чувства.

— Вернись. Мне ужасно жаль.

— Нет. Я не готова.

— Пожалуйста, Мэгги.

— Я сказала нет, значит нет. Если снова меня попросишь, я встану и уйду отсюда.

— Но чего ты хочешь?

— Я хочу только одного — встретиться с детьми.

— Кто тебе мешает? Встречайся когда хочешь!

— Да, но только без тебя. В твое отсутствие.

— Все, что пожелаешь. Сделаю так, как тебе удобно.

Девица в бейсболке, в колготках с дыркой и с карандашом в руках подошла к супругам принять заказ.

— Вам вместе посчитать или по отдельности?

— По отдельности, — отрезала Мэгги.

С грехом пополам Алекс пережил первые дни. Ему удавалось договариваться то здесь, то там. То Анита Сузман помогала, то Таня отпрашивалась с раскопок, чтобы посидеть с Сэмом у них дома. Впрочем, пообщавшись с мальчиком один раз, доброхоты не стремились повторять этот подвиг, и Алексу пришлось пересмотреть договоренность с няней.

— И как долго это будет продолжаться? — спросила Таня на раскопках.

— Понятия не имею. Мы точно сотрудники метеорологической станции. Когда Мэгги приходит домой вечером, я должен идти в паб. Она ведет себя очень сдержанно и все такое, но как только я возвращаюсь, она должна уходить.

— Похоже, сейчас все устроилось так, как выгодно ей.

Алекс вопросительно посмотрел на Таню.

— Ну, ей не приходится брать на себя ответственность за детей, но она не теряет эмоционального контакта с ними.

— Об этой стороне вопроса я как-то не думал. Возможно, и мне пора ставить какие-то условия.

— Нет, — возразила Таня. — Это уже будет использование детей для достижения своих целей.

— Эй! Алекс! — Это их позвал Ричард, плотно засевший на «раскопе Мэгги». — Идите же сюда!

Несколько дней Алекс пускал все на самотек, а потом все-таки занял твердую позицию. Он сообщил Мэгги, что нынешняя ситуация слишком для него тяжела. Он сказал ей, что позволит встречаться с детьми только в том случае, если она вернется домой.

Мэгги ушла в ярости. Она чувствовала себя одураченной. Это ведь она должна была ставить условия, а не Алекс. И теперь, увидев, как отчаянно она хотела быть с Сэмом и Эми, он потребовал, чтобы она выложила карты на стол.

Она не боялась за детей: она знала, что им не угрожает опасность, если не считать вспышек ярости у Алекса; но мысль о том, что она их не увидит, повергала ее в отчаяние. Мэгги заметила, что перебирает в уме события последних недель, задумываясь, не слишком ли многого просила. Порой она уже хотела капитулировать, отговорить себя от своего нового увлечения, а затем снова меняла позицию, совершая в уме гимнастические кульбиты.

Мэгги много плакала. Она чувствовала, что расклеивается. Но она отказывалась вернуться к Алексу на его условиях и обратилась к юристу, надеясь получить право опеки над детьми.