Танковые асы вермахта. Воспоминания офицеров 35-го танкового полка. 1939–1945 - Ганс Шойфлер

Мы рванули вдоль колонны. Русские на лошадях устремились в разные стороны в поисках укрытия. Нам это было на руку. Радист кричал мне что-то, не выключив внешний микрофон. Это, помимо всего прочего, означало, что командир роты мог слышать все наши дурацкие переговоры.

В этот момент горстка русских солдат набралась храбрости и открыла по нас огонь. Загорелся ящик с нашей одеждой. Заряжающий попытался погасить пламя. По мере продвижения вперед мы, не целясь, стреляли по колонне противника. К нашему счастью, загорелось несколько соломенных крыш ближних домов. Поднялось огромное облако дыма, скрывшее нас от русских. Затем я попытался радировать в штаб роты, чтобы запросить помощь. Ничего из этого не получилось. Я лишь услышал через свои наушники голос орущего Лекшарта:

– Гарпун, какого черта ты творишь?

Наконец, радист заметил, что ему необходимо переключиться на «передачу». После чего я смог доложить о сложившейся обстановке:

– Нахожусь посереди деревни в колонне противника с вооружением; прошу вас следовать за мной.

– Кто, черт возьми, тебя туда послал! – угрожающе прорычал в микрофон Лекшарт. Но у меня не было времени отвечать; мы изо всех сил старались спастись. Командир роты все слышал, поскольку передатчик снова был включен. Затем я услышал, как Лекшарт приказал роте следовать за мной. Я также услышал, что никто не знал, как я туда добрался и где я.

В это время мы подъехали к противоположному концу деревни. Мы не могли продвинуться дальше, поскольку русские, пытаясь нас остановить, поставили поперек дороги телеги. Мой водитель не стал долго раздумывать; он наехал на телеги, давя их гусеницами. Мы лишь молились, чтобы не взорвались уложенные на телеги мины!

Командир роты спросил у меня, где я нахожусь, и я запустил в небо бело-зеленую ракету.

– Это за деревней… это невозможно! – ответил он мне сдавленным от волнения голосом.

Я выстрелил еще одну сигнальную опознавательную ракету.

После этого командир роты понял, где я нахожусь, но также и осознал представившуюся благоприятную возможность ударить по русским с тыла. Он повел роту по склону холма и запросил сопровождения мотопехоты. Я попытался укрыться в саду и с нетерпением ждал подхода роты. Какое направление мне прикрывать? Куда стрелять? Фронт был повсюду. Поэтому я постарался сделаться как можно меньше и незаметнее и стрелял только тогда, когда по мне открывали огонь. Ожидание продлилось, как мне казалось, целую вечность. Наконец поблизости от того места, где я находился, появились первые танки, и в одном из них мой ротный Лекшарт. Он лишь покачал головой и сказал:

– Мне следует задать тебе заслуженную взбучку, но у меня нет времени.

Затем он засмеялся, и все мы пошли на штурм деревни, где взяли 800 пленных и захватили 60 телег, 12 противотанковых и 10 тяжелых орудий. Это не считая винтовок и минометов.

Командира роты со мной примирило то, что успех был достигнут без потерь.

– Но я едва не наложил в штаны, господин Бикс! – прорычал он. Верно ли я расслышал? Действительно ли он произнес «господин Бикс?» Значит, этот раунд я у него выиграл.

Из дневников Ганса Шойфлера

Кролевец – 26 сентября.

Штаб 4-й стрелковой бригады был переформирован. Мы дислоцировались в леске у дороги на Глухов.

Вместо погибшего обер-лейтенанта Либе адъютантом назначили лейтенанта Германа. Лейтенант Шторк стал начальником связи вместо тяжело раненного лейтенанта Бельца. Всех оставшихся в живых членов штаба бригады слили воедино. Я снова был начальником связи взвода. Радиоцентр 7-го моторизованного разведывательного батальона под командованием фельдфебеля Шмука влился в наши ряды. Пополнение в личном составе на смену убитым и раненым товарищам пришло прямо из Германии. Чрезвычайно лощеного с виду унтер-офицера – по крайней мере, именно таким он нам показался – придали нам в качестве связного-мотоциклиста. Мы смотрели на него с недоверием, поскольку он был одет в новехонький мундир и бриджи, которые все еще топорщились на нем складками. Его сапоги были начищены до блеска. Мы забыли, что когда-то давным-давно и мы выглядели так же, как и он. Но наша форма и манеры с течением времени изменились не в лучшую сторону.

Когда новичок явился ко мне с докладом, он щелкнул каблуками – щелк – и отбарабанил шаблонный доклад на совершенном армейском немецком. Это меня смутило, а товарищи ободряюще ухмыльнулись. Я видел, что новичок посчитал нас бандой лесных разбойников. В его разговоре с другим унтер-офицером я услышал слово «оболтусы» и поймал брошенный украдкой презрительный взгляд. Меня не удивляло, что держался он особняком.

По численному составу мы снова были полностью укомплектованы. Оставался большой вопрос, занимавший всех нас:

– Кого назначат командиром бригады?

Затем мы получили радиограмму: «Прислать в дивизию командирский «кюбель» за командиром бригады».

Итак, у нас появился ключ к разгадке. Это был не полковник из 4-й танковой дивизии, поскольку у него уже имелась собственная машина. Судя по всему, это был совершенно незнакомый нам карьерист. Наш энтузиазм изрядно подвыдохся.

Прошло совсем немного времени, прежде чем машина с вымпелом командира бригады стремительно свернула в наш лесок. Мы столпились вокруг нее, обуреваемые любопытством. Сначала мы увидели показавшуюся из машины трость, ощупывающую дорогу. Затем после некоторого усилия стала видна и вся фигура – выглядевшая чертовски знакомой. Легкий шепот пробежал по лесу. Возможно ли это? Да, так и есть. Это был «наш» Заукен. Безусловно, он все еще хромал, но самым главным было то, что он вернулся! Моральный дух мгновенно поднялся до небес. Обер-фельдфебель штабной роты Герцог хотел построить людей, но полковник приказал ему не делать этого. Он пожелал поприветствовать каждого лично. Он пошел от машины к машине и нашел дружеские слова для каждого. Но он был несколько разочарован, найдя много новых лиц. Война за время его отсутствия собрала свою дань.

Постепенно стали опускаться сумерки. Пользуясь затишьем, мы разбили палатки. Кто-то из товарищей заиграл на гармошке. Вскоре образовался круг. Мы тихо пели старые и новые песни. Полковник приказал мне – как одному из немногих оставшихся ветеранов – рассказать ему, что произошло за это время. Мы медленно прогулялись с ним по полевому лагерю.

Новый унтер-офицер как раз забирался в свою палатку, расположенную на небольшом отдалении от остального «свинарника» и пытался застегнуть её изнутри. Но ему не слишком это удавалось. Затем он услышал наши шаги.

– Приветствую вас! – произнес он уставным тоном.

Полковник лукаво поглядел на меня и ответил в таком же официозном ключе:

– Что прикажет господин унтер-офицер?

– Застегни эти чертовы пуговицы! – приказал тот изнутри палатки.

Полковник положил на землю свою трость и стал застегивать пуговицы.