Траблы с Европой. Почему Евросоюз не работает, как его реформировать и чем его заменить - Роджер Бутл

Никаких реальных шагов для создания фискального союза предпринято не было, зато в Маастрихтский договор вошла статья о «неспасении», где говорится, что ни одному национальному правительству, если оно испытывает финансовые трудности, не будет оказана внешняя помощь или помощь на уровне Евросоюза. Предполагалось, что такое условие внушит чувство ответственности бюджетным органам, а также предостережет участников финансовых рынков, которые могли бы ссужать их средствами.

Кроме того, страны – участницы зоны единой валюты подписали Пакт стабильности и роста, установивший пределы, выше которых не должен подниматься бюджетный дефицит. Условия этого документа не выполняются, поскольку и Франция, и Германия позволили себе превысить предельно допустимый дефицит бюджета, и это сошло им с рук. (Правда, можно возразить, что без Пакта их бюджетные дефициты были бы еще более завышены.)

На поверку, и статья «о неспасении», и Пакт стабильности и роста дальше слов не пошли. Таким образом, на практике создание валютного союза, который начал выстраиваться с появлением евро, не сопровождалось сколько-нибудь действенным фискальным и политическим союзом. Национальные государства в составе еврозоны просто плыли в том же направлении, что и раньше.

Мало того, при проработке организационных вопросов, связанных с новой валютой, не затрагивалась тема банковского союза. Не было достигнуто никаких соглашений на случай суверенного дефолта, а также в отношении испытывающих трудности банков. Такое впечатление, что архитекторы евро слабо знакомы с историей финансов, поскольку предусмотренные ими ограничения и соглашения по критериям допуска в зону евро касаются только бюджетной сферы и не выходят за пределы дефицита госбюджета и госдолга.

Как показала жизнь, при столкновении с тяжелыми обстоятельствами (хотя для некоторых стран – участниц еврозоны они стали следствием их собственного расточительства, например в Греции) бюджетные показатели Испании и Ирландии сохраняли безупречность ровно до того момента, пока рецессия, вызванная финансовым кризисом 2007–2009 гг., не отправила дефицит их бюджетов в заоблачные выси. Главным источником проблем стал кредитный бум в частном секторе, тесно связанный с пузырем на рынке недвижимости. Судя по всему, о потенциальных неурядицах такого сорта архитекторы валютного союза не имели ни малейшего представления. А потому и не предусмотрели никаких мер на случай их возникновения.

Когда славный корабль под названием «Евро» отправлялся в первое плавание, он был оснащен лишь на случай умеренных ветров и штиля. И когда вместо безветрия он попал в жестокий шторм, разыгравшийся из-за мирового финансового кризиса 2008 г., выяснилось, что эта посудина непригодна для морского плавания.

Проблемы обращения единой европейской валюты возникли не сразу. Напротив, сам запуск евро в 1999 г. стал громадным техническим успехом, и первое время национальные экономики вполне неплохо приспосабливались к нему.

Ничего удивительного в этом нет. Аргумент против валютного союза – он допустил в еврозону неподходящие для этого страны со значительной инерционностью, негодной институциональной структурой и предрасположенностью к нарушению правил – всегда сводился к тому, что со временем проблемы будут нарастать и проявятся при кризисе. И потому не стоило обольщаться тем, что на первых порах дела с новой валютой шли гладко. Тем не менее многие обрадовались.

Поначалу периферийные страны, где впоследствии возникнут такие серьезные трудности, переживали бум. Их граждане принялись беспечно транжирить деньги. Надо заметить, что традиционно эти страны поддерживали процентные ставки на относительно высоком уровне. Вступление в еврозону позволило им насладиться роскошью низких процентных ставок, которые Европейский центральный банк (ЕЦБ) установил на уровне, близком к тому, каким прежде баловал Германию Бундесбанк. Инфляционные замашки в британском духе сочетались с немецкой стоимостью финансирования – подобная смесь дала взрыв кредитной и экономической активности в Испании и Ирландии, а в связи с этим – бум на рынке недвижимости. Греция, обретя невиданную прежде уверенность и избавившись от необходимости беспокоиться по поводу курса национальной валюты, осознавала, что отныне имеет полную свободу действий. Ее правительство пустилось во все тяжкие, позволяя себе непомерно большие траты. Жизнь в те дни была как в сказке!

Весьма показательно, что германские экспортеры, оказавшиеся главными выгодоприобретателями на этом празднике расточительства, равно как и германские граждане, по большому счету не получившие сколько-нибудь существенных непосредственных выгод, не разбрасывались деньгами и не позволяли себе вопиющих излишеств.

А дальше реальность стала вступать в свои права – не сразу и внезапно, а исподволь. Во всех периферийных странах еврозоны затраты и цены продолжали расти опережающими темпами по сравнению со странами «германского ядра» ЕС. Такая тенденция была и до евро, но различие состояло в том, что в прошлом обменный курс валют позволял уменьшить разницу в ценах и компенсировать потерю конкурентоспособности, какой бы она ни была. Теперь же этого предохранительного клапана в виде курсовой разницы не было. В результате периферийные страны еврозоны начали стремительно терять конкурентоспособность, что проявилось в растущем дефиците текущих статей платежного баланса (превышение импорта над экспортом). Одновременно в «германском ядре» еврозоны обозначилось крупное и нарастающее положительное сальдо текущих статей платежного баланса.

В высшей точке этого процесса дефицит счета текущих операций в Ирландии достиг 8,5 % от ВВП, в Испании – 12 %, в Португалии – 14 %, а в Греции – 20 %. Соответственно на тот же момент положительное сальдо по текущим операциям Германии составило 9 % от ВВП, а в Нидерландах – 10 % от ВВП.

Между тем элита придерживалась точки зрения в духе броуновской экономики: кризиса не будет, потому что евро положил конец бумам и провалам. Циникам старых убеждений, включая и вашего покорного слугу, было очевидно, что это приведет к печальным последствиям.

Позвольте мне, однако, внести ясность в один вопрос. Наличие у страны собственной национальной валюты не есть панацея от всех экономических проблем. Множество стран в то или иное время понесли тяжкие потери от того, что курсы валют менялись в неблагоприятную для них сторону. Вдобавок у периферийных стран еврозоны, помимо из ряда вон выходящих затрат и цен, были и другие пороки. Тем не менее наличие собственной валюты приобретает истинное значение в период тех редкостных кризисов, что случаются не чаще, чем раз в поколение, когда требуется корректировать относительные цены на 20–50 %. Кризис, поразивший мир в 2007–2008 гг., и стал одним из таких чрезвычайных событий. И именно в условиях, когда потребовалось, чтобы валютные курсы приняли на себя хоть какую-то часть удара, страны еврозоны спохватились, что национальные валюты упразднены.

Когда мир, едва пережив финансовый кризис 2007–2008 гг., погрузился в пучину Великой рецессии, тяжкие потери понесли экономики всех стран, но для периферийных государств последствия приобрели катастрофические масштабы. Как это бывает в период рецессии, дефицит государственного бюджета в периферийных странах еврозоны стремительно вырос, что в сочетании с падающим ВВП вызвало резкое увеличение отношения госдолга к ВВП и тем самым вытолкнуло эти страны в «аварийную зону», сигнализирующую о серьезном риске дефолта. Соответственно, доходность государственных облигаций достигла такого уровня, что странам стало разорительно использовать этот инструмент заимствования.