Криппен - Джон Бойн

— В самом деле, — подтвердил Хоули, раскрывая папку и сумку с товарами. Ему не хотелось вступать в разговор об упадке и вырождении современной молодежи. Он знал, что первое правило коммивояжера — никогда не спорить с клиентом.

— Итак, мистер Мортон, — начал он с притворной радостью, — сегодня я готов показать вам весьма интересный ассортимент изделий, начиная с революционно нового…

— Прежде всего, молодой человек, — остановил его доктор, подняв толстую, морщинистую ладонь, — вероятно, я должен сказать, что здесь уже побывал агент из «Дженсона». Недавно я заключил с ними кучу сделок, так что заказов больше не будет. Спорить бессмысленно. Я открыто говорю вам это с самого начала.

— «Дженсон»? — переспросил Хоули, услышав название медицинской фирмы, которая была самым серьезным конкурентом «ДеВитт Лэнсинга» в Нью-Йорке. — Но вы же много лет были нашим клиентом.

— И по-прежнему остаюсь им, дружище, — настаивал он. — Просто «Дженсону» удалось сбить цену на некоторые изделия, и я их купил. Мне известно, что другие дешевле у вас, и я с радостью на них взгляну, но, скорее всего, впредь буду иметь дело с обеими фирмами.

Хоули нервно сглотнул, пытаясь сохранять спокойствие. Юноша заметил на приставном столике скальпель, который ему захотелось схватить и воткнуть Мортону между глаз. Если доктор предпочитает пользоваться услугами двух разных фирм, с этим ничего не поделаешь, но Хоули знал, что его комиссионные сократятся. Он пролистал книгу заказов, демонстрируя ряд новых изделий, которые принес с собой, и описывая другие. Доктор взял часть из них и сообщил, что «Дженсон» поставляет ему остальные дешевле на треть. Под конец Хоули уже едва сдерживал гнев. Заказов он получил в два раза меньше, чем рассчитывал, и на часах уже было полтретьего — в это время следовало зайти к доктору Альберту Каттлу, жившему на углу 16-й улицы и Пятой авеню.

— Вы покраснели как рак, — заметил доктор Мортон, пока Хоули молча собирал вещи. — Вам дурно? Хотите, я вас быстро осмотрю?

— Не стоит, — ответил он. — Правда, я немного разочарован, что вы не дали нам возможности улучшить условия сотрудничества, прежде чем обратиться к другому поставщику, — вот и все. В конце концов, у нас ведь давнишние отношения.

— Я с вами только что познакомился, — с улыбкой сказал доктор Мортон, не желая, чтобы его отчитывали в собственном кабинете.

— У вас давнишние отношения с моей фирмой, — настаивал Хоули. — В детройтской поликлинике, где я перед этим работал, подобные договоренности соблюдались.

— В поликлинике? — удивленно спросил доктор. — Но вы же торговый агент, а не врач.

— В том-то и дело, что врач, — злобно ответил Хоули. — Просто я еще не нашел в Нью-Йорке работу, соответствующую моим способностям. А покамест добрые люди из «ДеВитт Лэнсинга» дали мне шанс.

— Ну и какой же у вас профиль? — спросил Мортон, не веря ни единому слову и злясь, что этот молодой выскочка позволяет себе так с ним разговаривать: в конце концов, он сам праве решать, как тратить собственные деньги. — Какое медицинское заведение вы закончили?

Хоули облизнул губы, жалея, что вообще завел этот разговор.

— У меня диплом Медицинского колледжа Филадельфии, — ответил он. — И еще диплом специалиста по глазным и ушным болезням Офтальмологической клиники Нью-Йорка.

Доктор Мортон задумался.

— Заочные курсы? — спросил он. Хоули слабо кивнул. — Тогда, сэр, никакой вы не врач, — сказал доктор Мортон с довольной улыбкой. — Чтобы заслужить звание врача, нужно много лет учиться на очном отделении общепризнанного медицинского учебного заведения. Нельзя просто заполнить пару бланков и получить почтой свидетельство. В наши дни так становятся священниками, но только не профессиональными медиками.

— Я — доктор Хоули Харви Криппен, — последовал гневный ответ.

— Не говорите глупостей, молодой человек: ничего подобного. — Он ткнул в Хоули костлявым пальцем и погрозил перед самым его носом. — Уверяю вас, если я услышу, что кто-то вроде вас, не обладая ученой степенью, занимается в нашем городе врачебной деятельностью, мне придется сообщить об этом властям. Существуют, знаете ли, определенные законы.

Через двадцать минут, положив в папку крошечный заказ, Хоули очутился на улице, злобно сжимая в руках сумки с товарами. Он знал, что доктор Мортон, в сущности, говорил правду, и ненавидел его за это. Хотя Хоули, знакомясь с людьми, всегда называл себя врачом, он сознавал, что допускает некоторую юридическую натяжку. В самом деле, оба диплома позволяли ему работать ассистентом врача — как у старшего доктора Лейка в Детройте. Все же прочие претензии были равносильны обману.

Он вытащил из кармана часы и посмотрел на них. Почти три. Он опоздал к доктору Каттлу, который, как Хоули знал из опыта, сейчас откажется его принять. Но юноша решил все равно туда пойти и попросить перенести встречу, хоть и готовился к отказу — доктор Каттл соблюдал строгую пунктуальность. Он тоже способен вывести Хоули из себя: несмотря на свои двадцать четыре года, он уже был квалифицированным врачом с собственным кабинетом, чему Хоули ужасно завидовал. Он слышал, что этот парень был дальним родственником Рузвельта, и семья оказала ему финансовую поддержку.

«Довольно! — наконец мысленно произнес он, застыв посреди решетки улиц Манхэттена. — На сегодня хватит!»

Вторую половину дня он провел у себя в комнате, лежа на кровати и таращась в потолок. Ему было очень одиноко. В городе у него нет ни друзей, ни семьи. Время от времени в памяти всплывала Шарлотта, однако он знал, что особо по ней не скучает, и его беспокоил сам этот факт. Неужели он действительно настолько холоден? Что же касается Отто, Хоули ни разу не видел сына с тех пор, как отправил его к бабушке и дедушке после гибели Шарлотты. Он некоторое время переписывался с родней жены, но затем перестал: нечего было им сказать, и он не мог притворяться любящим отцом. В глубине души Хоули знал, что не увидит сына больше никогда.

Вопреки обыкновению, Хоули решил выйти вечером из дому, чтобы залить горе в местном мюзик-холле. Он не раз видел на тумбах афиши представления, поскольку каждый день, отправляясь на работу, проходил мимо театра, но никогда не заглядывал внутрь. Девушка в билетной кассе жевала жвачку и даже не взглянула на Хоули, заплатившего десять центов за вход. Тем не менее, сидя один за столиком и потягивая пиво, он чувствовал себя как-то неловко: на сцену выходили комедианты и танцовщицы, исполнявшие свои номера с тем вялым энтузиазмом, который могло вызвать у них нищенское жалованье. Публика уделяла артистам примерно столько же внимания, сколько и своим разговорам; зрительный зал был заполнен лишь наполовину, и большинство завсегдатаев стояли или сидели за столиками возле бара. Прошло около часа, Хоули осушил несколько кружек и, утомившись, подумывал вернуться домой. Однако перед самым уходом его внимание привлек какой-то хлыщ — немолодой мужчина в пестром жилете, с замысловатыми усами, который большими шагами вышел на сцену и захлопал в ладоши, желая привлечь внимание публики.