Твердость стали - Сергей Плотников

Я все-таки приложил руки к голове — потереть простреленные мигренью виски. Пока я сам себя терзал вопросами и предавался воспоминаниями, мы уже практически дошли. Наш никак не освещаемый путепровод под прямым углом вливался в обычную городскую улочку, с фонарями, проезжающими машинами и прохожим — разве что она тоже располагалась над землей. И фонари светили прямо с опорных конструкций такой же улицы уровнем выше, давая возможность выйти из здания наружу на разных этажах. Небоскрёбы этакого «сити» не прилегали друг к другу плотно, отчего казались связанными ажурной трехмерной светящейся паутиной с бегущими по той огоньками путевых огней машин.

Авто, кстати говоря, весьма напоминали земные, вызвав у меня очередное дежавю. Наверное, это были последние легковые колёсные машины этого мира — ну и грузовики, автобусы и далее по списку. Выезжать за периметр на такой технике, думаю, дураков не было — а если и находились, переводились очень быстро. Стекла, тонкий металл, зато под ровной красивой заводской краской, пластик: тут и ящера с мамонтом не надо, птеры сами расковыряют подарочную коробочку с вкусным живым содержимым. Тем более их тут на свалках какое-то рекордное количество кормится.

С другой стороны, зачем местным наружу? Город их даже не микрокосм, а настоящий космос, этакая маленькая вселенная, кусочек почти настоящего светлого прошлого. Если выбрать себе квартиру не на окраине, чтобы не видеть картину запустения, да не покидать центр по рабочим вопросам — так и вообще можно вообразить, что все хорошо. Вода в кране есть, еда в магазинах лежит, даже одежда явно отличается по крою от той, что на мне и Джулиане — остальные не сообразили выбраться из танковых комбезов, или не захотели. Наверное, живи я тут, смог бы задвинуть, забыть тоску о мире, из которого меня вырвало. Мало ведь чем хуж…

Я замер, едва шагнув на тротуар жилой части Нового Остпоинта. Даже не отреагировал на прощальные махи ладонями людей из сразу же распавшейся компании. Я понял. Наконец я все понял! Этот риск. Это желание сунуться в самый адский ад и там пошуровать в поисках интересных вещиц. Искательство. Желание проводить многие дни за рычагами, когда из доступной гигиены — обтереться влажным полотенцем, сдобренным довоенной армейской химией вместо душа или, скажем, сауны.

Я просто искал путь домой. Если не Землю прямо — это ж как должно повести! — то в какой-то достаточно похожий мир. Искал, упорно гоня от себя эту мысль, потому как выглядела она мягко скажем самоубийственной. Пытался называть «домом» сначала мастерскую в Релейном, потом крепкий и надежный коттедж в Перекрестке. Тщетно. Я смог обмануть свой разум, смог внушить себе, что не занимаюсь игрой в русскую рулетку, а работаю на вполне обычной для этого места и времени работе. Немного опасной, зато прибыльной. Успокоил чувство самосохранения. И как головой в омут!

Чёрт.

И в ноут этот вцепился, как только Генрих намекнул, что тот может стать ключом от прохода в нормальный мир. Потащил, не взирая на опасности и как бы медовый месяц — на все плюнул. Поверил, что последние ученые разрушенного измерения реально смогут что-то сделать.

Что ж.

Даже хорошо, что я потерял возможность врать сам себе. Возвращать не буду.

Так лучше, с открытыми-то глазами, к своей цели идти. Теперь я точно знаю, какая она.

Жилой центр Нового Остпоинта производил странное впечатление. С одной стороны, многоярусные улицы, небоскрёбы из стекла и металла, расцвеченные в темноте разноцветными вывесками, прохожие, прогуливающиеся и спешащие, автомобили. С другой стороны, лампочки тусклые, не сравнить не только с привычными мне светодиодами, даже газосветные трубки светят ярче. Стены выше второго-третьего этажа выше уровня очередной улицы и тыльные стороны подвеса дорожного полотна все в пыли и грязи — причем где-то их даже пытались отмыть, но только разводов наделали. Трубы и провода над дорогами: опять та же история, что и у стен, штатные коммуникации частично заменены откровенной кустарщиной. И так во всем.

А, ну и разумеется, все аналоговое. Куда ни кинь взгляд — ни одного цифрового табло, только стрелки и другие механические ухищрения вроде барабанов с буквами и цифрами. Над отдельными объектами Мари залипла бы насмерть и попыталась прямо на месте их разобрать — чисто посмотреть, как они работают. Потом наверняка попыталась бы сходу внести усовершенствования, не стерпев часотку в пальцах. Впрочем, все это мечты: для моей жены главным была мастерская, в которой я ей дал возможность творить, все остальное вторично. Терять несколько недель, чтобы добраться в одну сторону? Дудки! Разве что фоточек всяких технических кунштюков наделать и ими заманить? Хотя кого я обманываю…

Разобраться в городских хитросплетениях человеку, родившемуся в землях Хель наверняка было сложно, потому что определенные трудности испытал и я сам. Кольцевые маршруты автобусов, публичные лифты — все это в трехмерной модели сделать не так-то просто, а уж на бумажной схеме отразить и подавно. Но, подпривыкнув, разобрался.

После посетившего меня откровения о самом себе, я поспешил отделаться от Джулиана и остальной компании — благо, никто меня не держал и каждый двинулся по своим делам. Я же некоторое время просто бродил, внимательно глядя по сторонам и приходя в себя. Удивительно, как шок и стресс могут заставить человека измениться незаметно для себя. Наверное, проживи я в этих остатках погибшего мира чуть подольше — и тот, до-попаданческий Виктор во мне растворился бы без остатка. Воспоминания о прошлом, и так кажущиеся чем-то нереальным на фоне болот, лесов и прочих деталей ландшафта, среди природных и пространственных аномалий, необратимо потускнели бы… и все. Мне ведь даже сны о том, что мне все с попаданием приглючилось и я вернулся домой, перестали сниться. Укатали сивку крутые горки — и это ведь при наличии «читерской» Стали, как зеницу ока берегущей меня от большинства опасностей! Ладно, хватит уже о прошлом…

Решив, что достаточно нагулялся и надышался не самым чистым воздухом мегаполиса под дырявой крышей, я со второй попытки сел на нужный автобус, который довез меня почти до самой резиденции караванщиков. Кстати говоря, я пересмотрел своё мнение на пошитый для меня еще в Релейном, в мое первое его посещение, костюм: вовсе он не выдает деревенщину. Наоборот, это местным, кто пользуется общественным транспортом, проблема обратиться к портному — вот и носят ширпотреб. Все же наше восприятие реальности критически зависит от отношения к себе и тому, что вокруг. Ничего вокруг не изменилось, но чувствовать я себя стал совсем иначе. И люди теперь стали смотреть на меня по-другому.

То же самое повторилось и в здании, которое облюбовали себе караванщики. Стоило мне пройти прозрачными крутящимися дверями в обширный светлый холл, как наперерез бросился охранник — я только и успел, что сделать несколько шагов по направлению к стойке ресепшена.

— Это приватное заведение!

Все-таки я изменился, сильнее, чем думал буквально вот полчаса назад. Что логично, учитывая, через что я за эти несколько месяцев успел пройти. Раньше, пока я жил на Земле, мордоворот с резиновой дубинкой и бляхой секьюрити заставил бы меня отступить к дверям и вежливо попытаться объяснить, кто я такой, и что здесь забыл. Сейчас же я просто уперся взглядом в лицо мужика и лениво переложил руку на приклад ручного пулемета, свисающего с моего плеча на ремне.