Апокалипсис Welcome - Георгий Зотов

Спотыкаясь о шпалы, Агарес вступил во тьму туннеля, он шел, шатаясь, словно пьяный, хватаясь за стены: под пальцами крошился осклизлый бетон. Освещение не работало, но его выручало ночное зрение: кровь демонов, помимо прочего, содержит ДНК сиамских кошек. Через два часа, миновав вестибюли станций «Владыкино» и «Петровско-Разумовская», он приблизился к «Тимирязевской». Уже на подходе Агарес начал испытывать ощущения, схожие с инфарктом: сердцебиение усиливалось, кружилась голова. Треснули обезвоженные губы, на футболку, ш и п я, закапала кровь.

НЕУЖЕЛИ… НЕУЖЕЛИ… НЕУЖЕЛИ…

В самой глубине туннеля демон наконец-то узрел то, чего он ждал и так боялся увидеть. Тусклый, еле заметный в темноте отблеск серебряной маски. Ее владелец бесшумно повернулся к нему, заняв боевую позицию.

Агарес, обессилев, привалился к бетону, задыхаясь в приступах кашля.

– Привет, брат… – прохрипел он, обращаясь к человеку в маске.

Стены туннеля рухнули, разорвав глаза демона потоками кромешной тьмы…

Богини давно предсказали – в огне небесам гореть.

Мира конец уже близко. Скоро наступит смерть…

Wizard. The Prophesy

Чудовище имело весьма специфическую окраску – завзятые посетители дэнс-клубов, скорее всего, охарактеризовали бы ее как «кислотную». Малиновые проблески, начинавшиеся от мощного хвоста, покрытого щитками брони, к середине спины превращались в неровную кляксу, расплываясь бурыми пятнами. Жирные бока животного, заросшие лоснящейся серебристой шерстью, изобиловали ровными черными окружностями, как у ягуара. Семь голов, агрессивно щелкая зубами, покоились на извивающихся шеях болотной окраски, напоминающих амазонских змей. Из хребта высовывались огромные шипы – острия выделяли студенистую слизь, издававшую омерзительный запах застоялой гнили. Расположившись на детской площадке, между песочницей и скрипящими на ветру качелями, издающими звук ржавого ведра, монстр исследовал выщербленные балконы сразу двух панельных девятиэтажек. Черные раздвоенные языки проникали через мертвые рты разбитых окон в опустевшие квартиры, вслепую ощупывая их одинаковое содержимое – второпях брошенные, покрытые многолетней пылью детские игрушки, похожие на гробы, давно умолкшие телевизоры «Рубин» и заплесневевшую советскую мебель. Каждую голову монстра украшала сверкающая диадема: россыпь изумрудов складывалась в серию знаков на давно забытом языке. Многотонные лапы терзали землю кривыми когтями. Ударив хвостом и подняв в воздух тучу песка, зверь трубно заревел, обращая оскалившиеся головы к солнцу. С дрогнувших деревьев, шурша, осыпались листья. Из семи пастей свешивались нити клейкой слюны, трава на том месте, куда стекали ее струйки, вяла – испуская дух, она сворачивалась пожухшими стебельками.

– Обалдеть можно, – покачал головой апостол Иоанн, пожимая руку улыбающемуся Хальмгару. – Спилберг точно повесится. Я и не предполагал, что Зверь настолько точно будет соответствовать моему ви́дению. А ведь, когда я в красках расписывал пророчество, мне не то что ангелы, но даже и друзья-апостолы намекали на чрезмерную фантазию с использованием палестинских грибов. Монстр обязан быть полноценным. Представляя Антихриста, не надо забывать один факт – вселенское зло вряд ли явится в этот мир в виде хорька. Ибо хорьку уж точно не поклонятся земные народы и не скажут:

«Кто подобен зверю сему, и кто может сразиться с ним»?

Собеседники находились на самой вершине шестнадцатиэтажки, изрядно потрепанной временем и радиацией. Крышу украшал огромный ржавый герб СССР с облезшей краской, здание ничем не отличалось от прочих, одинаковых и скучных панельных домов, что были в изобилии разбросаны по утопающему в объятиях зелени мертвому городу. Иоанн воззрился на чудовище, хрустевшее толстыми одуванчиками-мутантами. Вздымающиеся от тяжелого дыхания бока огромной туши с двух сторон покрывали кровоточащие борозды: Зверь часто продирался через кордоны колючей проволоки, выходя за периметр, дабы пообедать кабанами, заполонившими окрестные леса. Восходящее солнце резало глаз, окрашивая в розовый цвет радиоактивные воды реки Припяти, породившей Зверя. В оригинале местом его появления было море, но Иоанн сравнительно легко пошел на эту незаметную редакторскую правку. Самое главное – Зверь вышел из воды.

– Чернобыль – идеальное место для презентации Зверя, – продолжал брифинг Хальмгар. – Ему здесь абсолютно никто не удивился, даже бульварные газеты. Прошла лишь мелкая заметочка в Интернет-блоге. Очень умный пиаровский ход. Подумаешь, в Чернобыле возник еще один мутант, да тут и саблезубые зайцы не редкость. Двадцать лет назад Припять считалась городком атомщиков, обслуживающих АЭС. Ясное дело, после аварии их всех эвакуировали в пожарном порядке. И сейчас нормальному человеку здесь нельзя долго находиться – заработаешь облучение. Зверь живет в опасной зоне уже сорок два месяца, «ему дана власть над всяким коленом и народом, языком и племенем». Разумеется, только в пределах Припяти, где никаких племен не наблюдается. Зато он властвует над кабанами – те под гипнозом сами идут к нему в пасть, натершись хреном и диким чесноком.

– Неужели его фотки не выкладывали в Интернете? – удивился Иоанн.

– Выкладывали, – не стал отрицать Хальмгар. – Опять-таки на паре блогов. Но им никто не поверил: подумали, опять подстава, коллаж. Люди сейчас вообще не верят электронным СМИ, это считается модным. На баннеры кликают, только если там реклама: «Собчак потеряла трусы в Кремле». С моей точки зрения, в обычном советском городе среди разрушающихся панельных домов монстр смотрится немного глупо и даже не вполне угрожающе. Креативная группа у Ноя думала и над другим вариантом – может, дать ему из Москвы-реки вылезти? Туда всякий отстой сливают, уже и слепые рыбы-мутанты косяками плавают. Но Господь наложил вето: сказал, слишком много шума будет в контексте «Апокалипсис-лайт».

Иоанн поднес к глазам армейский бинокль, выворачивая винтики «приближения»: поймав в кадр головы зверя, он, шевеля губами, прочитал изумрудные надписи на диадемах. Буквы сложились в слова, причем т а к и е, которые не увидишь даже на заборе возле ремонтного училища. Покрытые девичьим пушком щеки Иоанна залились краской – он счел неуместным цитировать ангелу прочитанное. Патриархальная обстановка тем не менее треснула – одна из голов зверя проглотила старый чайник, выставленный на балконе девятиэтажки, и благополучно им подавилась.

– Блядь, – со стоном разгрыз чайник Зверь, мотая сразу всеми головами. – Ну что за фигня, в рот мне ноги? Несусветное говно. Да и вообще все тут – говно. Пожрать бедному животному толком нечего. Ангелы – это суки с крыльями и дикими понтами. Иерусалим – гнусный, грязный городишко, набитый приставучими торговцами сувениров. Вот твари… ненавижу всех!

От неожиданности Иоанн опустил бинокль, широко открыв рот.

– «На рогах у него были десять диадем, а на головах его имена богохульные, – пощелкивая крыльями, с подчеркнуто сладострастным удовольствием цитировал «Апокалипсис» ангел Хальмгар. – И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя его, и жилище его, и живущих на небе».