Обворожить графа - Николь Берд

Лорен думала, что они вернутся в охотничий домик, но оказалось, граф не закончил свое расследование.

Они снова приехали в контору начальника порта, где граф попросил показать ему тело капитана «Храброй милашки».

Начальник порта, явно удивленный и не особенно довольный их появлением, растерялся от неожиданного требования графа.

– Капитана? Да от бедняги немного осталось, милорд. Понимаете, тело все это время оставалось под палубой…

– Конечно, понимаю! – ледяным тоном ответил граф, сдерживая гнев, а выражение его лица… Лорен была рада, что не на нее направлен этот гнев.

Несмотря на то, что день был не очень теплым, на лбу начальника порта выступили капли пота.

– Тогда вы знаете, что под водой и крабы, и разные рыбы, и остались только кости, поэтому…

– Так покажите мне кости!

– Не могу, милорд, их захоронили. – Чем больше он волновался, тем сильнее слышался его акцент. Он вытащил носовой платок и вытер лоб, уже не пытаясь притворяться спокойным.

– Если остались только кости, зачем было так спешить? – спросил граф.

Начальник порта, казалось, обиделся.

– Виконт Твид настоял, чтобы это сделали как можно скорее, милорд, в знак уважения, – сказал он. – И все было сделано достойно и прилично, викарий прочитал молитву, как и положено. И виконт не выражал желания взглянуть на жалкие останки. – Он снова вытер лоб сильно надушенным платком. Граф глубоко вздохнул.

– Понятно. Все как положено. Могу я спросить, где капитан и, как я полагаю, остальные члены команды нашли свое упокоение?

Начальник порта с подозрением взглянул на него, но ничего не мог прочитать на его лице.

– Чтобы и я мог почтить память тех, кто умер, находясь у меня на службе.

– Да, конечно, милорд. – Он указал, где находилась церковь, и они распрощались.

Начальник порта пытался скрыть свое облегчение, но очень обрадовался, когда за ними закрылась дверь.

– Как вы думаете, почему он так разволновался? – спросила Лорен, когда они выехали из порта.

Граф помолчал, затем, когда они обогнали громыхавшую телегу с углем, сказал:

– Если в компании люди берут взятки и коррупция процветает, то обычно это начинается с верхов.

– О-о… – сказала Лорен, поняв, что он имеет в виду. – Так вы думаете, сам начальник порта…

– …вовсе не тот человек, каким должен быть, да. И он может обогатиться за счет взяток, связанных с найденным корабельным грузом.

Сказанное давало пищу для размышлений, когда они еще раз возвращались к складу. Армейская расторопность полковника Свифта была налицо. Когда они подъехали к воротам огромного здания, там уже стояла на страже другая пара охранников.

– Простите, сэр, входить запрещается, – мгновенно остановил их один из них, крепкий мужчина с квадратной челюстью.

– Отлично служите, – сказал ему Саттон. – Но я владелец всего, что находится внутри, как, возможно, вам сообщил уже полковник Свифт, и, между прочим, сейчас вы служите мне.

Он протянул бумагу, полученную ранее от начальника порта, в которой указывались его имя и титул.

– Благодарю вас, милорд. Извините, милорд, – сказал охранник, взглянув на бумагу. – Полковник Свифт описал вашу внешность, но сказал, что все равно надо проверять.

– Похвально, – произнес граф. – Я хочу только взглянуть, и мы поедем дальше.

Лорен, удивляясь, зачем ему надо еще раз взглянуть на ящики и их содержимое, последовала за ним. Он снял крышку с еще одного ящика и, дотронувшись до фарфоровой урны, опустил в нее руку и провел рукой по ее гладкой внутренней стенке, затем рассеянно потер пальцы и глубоко задумался. Он ничего не сказал, и она не хотела нарушать ход его размышлений пустыми вопросами.

Спустя минуту он повернулся к ней, они вышли из склада и выехали из города. На этот раз в дороге они почти не разговаривали. На западе солнце опускалось за горизонт, становилось прохладнее, и Лорен обрадовалась, когда они подъехали к охотничьему домику.

Она сошла с лошади. Сказывался день, проведенный в седле, и сведенные от неподвижности мышцы болели. Завтра будет еще хуже!

Но она смогла подняться наверх, умыться и переодеться к обеду. Без сомнения, у нее разыгрался аппетит. Казалось, прошло много времени с тех пор, когда они ели в последний раз.

Спустившись вниз, она увидела, что граф тоже переоделся и выглядел прекрасно, хотя теперь держался несколько отчужденно.

Чувство близости, соединявшее их, когда они собирали сведения и весь день ехали бок о бок, куда-то исчезло. Он поклонился и сопроводил ее в столовую, но вел себя с холодной вежливостью, что снова отдаляло их друг от друга.

Что случилось с их взаимопониманием?

Ей хотелось вернуться к их более естественным, более простым отношениям, возникшим между ними в этот день. О, куда исчезли мистер и миссис Смит, которые ели простую еду в маленькой заурядной гостинице с хозяином, любившим посплетничать?

Теперь они снова были графом Саттоном и его наемной куртизанкой, и как бы вежливо он ни обращался с ней, сердце у нее не переставало ныть.

Восхитительные подливки приобретали у нее во рту вкус горечи, и она смогла съесть только немного тонко нарезанной дичи с малиновым желе и гусиной печени на тосте.

Ее ум тоже нуждался в пище, а граф как-то замкнулся. Что она такого сделала, чтобы он так отдалился от нее? Или, может быть, их близость существовала только в ее воображении? Она бы предпочла, есть хлеб с маслом в обществе улыбающегося «мистера Смита», сидящего рядом с ней, и чувствовать себя легко и свободно, чем находиться рядом с элегантным графом, холодным и сдержанным.

Она так радовалась, когда они уехали из имения графа в Линкольншире, из дома, где веселились и шумели многочисленные гости. Она была счастлива, оказаться с ним наедине в этом уютном местечке.

Как ей перенести это его отчуждение?

Казалось, обед тянулся бесконечно, но, наконец, подали последнее блюдо. Она перемешивала кусочки фруктов на своей тарелке, когда граф взглянул на нее.

– Вам это не нравится, миссис Смит? Вы желали бы заменить его на что-нибудь другое? Я могу передать это на кухню.

– Нет, конечно, нет, – поспешила сказать она. – Ваш повар превосходен, и обед был очень вкусным. Я просто сыта.

Он поднял брови.

– Очень хорошо. Пойдемте отдыхать. Она кивнула:

– Да, пожалуйста.

Он встал и отодвинул ее стул. Ощущая его близость, она задержалась, чтобы не дать ему отойти, и ей хотелось в эту же минуту прижаться к нему. Но она опасалась, что в дверях мог оставаться лакей, и нельзя было допустить, чтобы слуги увидели их!

Он предложил ей руку, и они вернулись в гостиную. Она не знала, о чем говорить с ним. Они молчали, думая каждый о своем. Когда часы пробили десять, он с тем же непроницаемым выражением лица посмотрел на нее: