Шаровая молния - Иван Черных

– Да его женушка с потрохами меня съест. Она и тогда ненавидела, называла деревенской клушкой, а теперь и вовсе… Брошенная. Ни к чему не годная. Нет, лучше заживо в гроб, чем к ней. – Она вытерла набежавшие снова слезы. – Без Вити… я и жить не хочу. Он был единственный мужчина, кто увидел во мне человека, полюбил… Что случилось, какая ведьма его околдовала…

– И все-таки я советую вам не расстраиваться так. Еще ничего не решено, и я еще раз поговорю с Виктором Ивановичем. Если он уйдет от вас, я в экипаже держать его не стану.

– Поговорите. Он вас уважает. Может, послушается…

Вот такой состоялся вчера разговор с женой подчиненного, отличного специалиста, на первый взгляд, хорошего человека. Но не все золото, что блестит, сказал мудрец. Виктора Ивановича, похоже, прельстила не только красота, темперамент доктора, что не раз подчеркивал бортовой инженер. Человек он прагматичный, смотрит далеко вперед. Один раз его уже напугали, уволив из ВВС. И недавний случай в Москве. Да, кризис всюду дает себя знать. Борьба с коррупцией рано или поздно коснется и корпорации Ланы. Вот и подвернулось Виктору Ивановичу теплое местечко. Вряд ли он пойдет на попятную. А очень жаль Настю. Докторша, может, и неплохая женщина, но как человек не лучше Насти, Геннадий был уверен в этом…

– Ты о чем задумался? – толкнул его в бок Лаптев. – О вечернем свидании? Ты не бывал еще в «Богаче-Бедняке»?

– Когда? Тут письма родным нет времени написать. Третьего мая надо лететь в Узбекистан. Там клубника, черешня поспела. Столичные олигархи заказали ко Дню Победы свежие фрукты, овощи.

– Слетаем. Такова наша планида, – усмехнулся Юрка. – А в «Богаче» отоваримся по полной программе. Мне тоже, наверное, придется лететь, а я собирался после праздников расписаться с Галиной. Она, чувствую, нервничает.

– Понятно. Каждая девушка рвется в дамки, а твою, наверное, давно пилят родители: сколько можно шататься по гулянкам?

– Верно. Родители у нее строгие. Она меня познакомила, чем еще больше поставила себя в неловкое положение: привела, показала, а что дальше?

– Да, отступать тебе поздно. И Галя, по-моему, достойная партия: симпатичная, умная, порядочная.

– Все девушки хороши, только откуда плохие жены берутся, – усмехнулся Юрка. – Надеюсь, что Галя не из таких…

– Пора всем к столу! – позвал Гиви, снимая на тарелку шашлыки. – Пока не остыли.

Николай Соболев наполнил рюмки водкой.

– Твой первый тост, командир, – обратился он к Геннадию.

Геннадий взял рюмку.

– Я рад, что мы собрались сегодня по случаю наших традиционных майских праздников. И погода нам сопутствует, и наши дела. Мы немало уже сделали для корпорации, которой служим. Предстоит еще больше. И это здорово, когда впереди есть цель. Как-то мой бывший комэск вот на таком же празднике провозгласил тост за первую жену. Многие офицеры были женаты и недоуменно посмотрели на него. И он выдал: «Первая жена – это работа. Если вы ее любите и она вас, счастье вам обеспечено». Правда, в нашем случае многие холостяки, но это ненадолго. Желаю всем, чтобы и вторая ваша жена была любимой. А пока предлагаю выпить за этот международный праздник, с которым связана наша история, который, как весеннее пробуждение, обещает цветение и изобилие; так пусть же оно сопутствует нам и приносит только счастье!..

Летчики умеют пить и веселиться. Уже через полчаса берег реки Иж звенел музыкой и песнями.

Геннадий только пригубливал рюмку, появляться перед Ланой пьяным он и мысли не допускал. И придерживал Лаптева – тот поначалу с удовольствием опустошал рюмку за рюмкой. Трезвый Геннадий преследовал и другую цель: экипаж новый, большой, а он еще не успел изучить каждого. Летные качества, разумеется, важно знать, но не менее важны чисто человеческие качества, которые играют роль не только в профессиональном деле, но и в жизни. Геннадий помнил случай, произошедший на Дальнем Востоке, о котором рассказывалось в газетах, по радио, на телевидении. Самолет «Ан-72» потерпел катастрофу, упал в тайге. Все трое членов экипажа чудом остались живы. Радиостанция разбита, мобильные телефоны в то время еще не имелись. Летчики, перевязав раны, заспорили, как быть. Командир предложил подождать невдалеке от обломков: соорудить шалаш, жечь костер – их обязательно будут искать. Дело было осенью, наступили холода, особенно ночью. Прождали трое суток, ни самолеты, ни вертолеты не появлялись. От бортпайков, как ни экономили, не осталось ни крошки; холод и голод стали так донимать, что среди экипажа вспыхнул спор. Один предлагал отправиться на поиски жилья, другой соорудить капканы для ловли зверей, птиц (оружия ни у кого не было), командир настаивал взяться за ремонт радиостанции. Но при глубоком анализе ни одно предложение не выдерживало критики. И спор закончился тем, что второй пилот и бортинженер разошлись в разные стороны искать людей или жилье. Командир, он получил при падении наиболее серьезное ранение, остался на месте. Его нашли вертолетчики еле живого на шестые сутки. А второй пилот и бортинженер сгинули…

Геннадий не хотел, чтобы у него был такой разношерстный экипаж. Как в известном девизе: один за всех, все за одного.

Не простое это дело – добиться такого. А надо.

Что он имеет на сегодня? Помощник, второй пилот, Станислав Алексеевич Грибанов. Пилот, можно сказать, профессиональный. Характер темпераментный, даже горячий. Но рассудительный, компанейский, открытый. На такого можно положиться. Штурман Владимир Николаевич Никитенко. Профессионал. Серьезный, вдумчивый, уважительный. На него тоже можно положиться. Бортинженер Макаров – особая статья. После намерения бросить Настю мнение о нем у Геннадия изменилось на сто восемьдесят градусов. И если он сделает это, ему не летать в экипаже Геннадия.

Борттехник Борис Ефимович Савочка, крестьянский мужичок. Неказистый, не блестящий познаниями в технике, но услужливый, исполнительный, что вполне устраивает Макарова.

Бортмеханик Василий Алексеевич Анучин. Крепко скроенный мужчина, себе на уме, можно даже сказать, с самомнением, бравирует силой и при погрузках, разгрузках наглядно демонстрирует свои физические данные. Умеет держать слово. Есть еще и неизведанные закоулки характера, но, в общем, человек положительный.

Бортовой радист Вячеслав Сергеевич Юнаковский. Совсем еще молодой специалист. Вроде бы неплохой радист…

Все эти заключения, понимал Геннадий, пока поверхностные, предположительные. Не зря говорят: чтобы узнать человека, надо с ним пуд соли съесть. Что ж, будет есть соль и узнавать…

Станислав Грибанов, как и в самолете, сидел за столом рядом с командиром, с правой стороны. Далее – штурман, борттехник, бортрадист, бортмеханик. Пили, закусывали, поддерживали разговор, пение. Обращал на себя внимание Анучин. Он был уже изрядно пьян. Крупное лицо с широким, покрасневшим, как и у многих пьяниц, носом блестело от пота. Глаза агрессивно бегали по соседям, остановились на Грибанове, к которому подошла официантка. Станислав сказал ей что-то ласковое, и она в ответ улыбнулась. Когда она отошла, Анучин зло спросил: