Грань бездны - Роман Глушков

Вопреки ожиданию, северянин не стал возвращаться к нашему прерванному диалогу… или, точнее, своему грозному монологу, и позволил мне вернуться к исполнению шкиперских обязанностей.

– Ты и твоя команда – самое гнусное отребье, какое только колесит по Атлантике, загрызи вас пес! Будь проклят тот день, когда твоя злосчастная развалюха впервые выехала в хамаду! – угрюмо пробасил Убби, как бы подытоживая все высказанные им оскорбления. Он стоял, прислонившись к стене и заткнув колотую рану на ягодице обрывком одежды мертвого гвардейца, но кровь все равно текла у северянина по ноге и пачкала пол.

– А чего ты от меня добивался? – возразил я, не отвлекаясь от работы. – Вы с Макферсоном втянули меня в это гнусное дело и натравили на нас Кавалькаду! Все, что мы хотели, это выйти из вашей игры и оправдаться в глазах Владычицы! Но теперь, как видишь, падать ей в ноги и каяться уже поздно. Так что хочешь не хочешь, а придется нам отныне бегать по Атлантике вместе. Жаль, совсем недолго, поэтому вряд ли мы с тобой успеем подружиться. Единственное, что могу пообещать: ты можешь больше не опасаться поворачиваться к нам спиной. С тобой у нас есть хотя бы мизерный шанс отбиться от кабальеро, а без тебя мы были бы уже трупами… И вообще, занялся бы ты лучше своей раной. А то какой с тебя, обескровленного, будет толк?

Заметив, что страсти в рубке улеглись, Долорес отошла от «Сморкача» и тоже поднялась на мостик. Убби было и ей что сказать, но он решил промолчать и демонстративно отвернулся, хотя Малабонита продолжала буравить его взором, исполненным неприкрытой ненависти. Гуго, не покидая моторного отсека, так и следил за тем, что творится на палубе, но тревоги в его глазах поубавилось.

Пару минут все мы пребывали в гнетущем молчании, слушая, как трещат под колесами камни и стучат позади копыта не отстающей от нас Кавалькады. За это время я успел изучить карту и был повергнут в замешательство. Преграда, обнаруженная мной в сорока с лишним километрах впереди, вынуждала меня срочно искать объездной путь. Но с другой стороны, во мне вдруг ни с того ни с сего забрезжила надежда. Слабенькая, словно прохладный ветерок в полуденное пекло, который не дарует облегчение, а лишь дразнит. И все же я не стал отмахиваться от этой мысли как от откровенно самоубийственной, поскольку до темноты я вряд ли изобрету иной, менее рисковый способ отделаться от погони.

– Твоя женщина умеет врачевать, шкипер? – осведомился Сандаварг, кивнув в сторону озлобленной Малабониты.

– В Аркис-Сантьяго, откуда она родом, все женщины с малолетства обучаются искусству врачевания. Долорес – не исключение, – ответил я, не отрываясь от размышлений, нужно ли идти на поводу осенившей меня идеи или продолжать следовать прежним курсом.

– Уж не хочешь ли ты, чтобы я заштопала тебе задницу? – возмутилась гордая дочь алькальда Сесара. В отличие от погруженного в раздумья меня, она быстро уловила смысл вопроса северянина.

– Я бы мог подлатать себя и сам, но при такой качке это очень неудобно, – как ни в чем не бывало пожал плечами Убби. – Однако если моя просьба кажется твоему мужу оскорбительной, я готов заключить с ним сделку: ты помогаешь мне, а я в ответ забываю о том, какой ценой вы хотели купить себе милость дона Балтазара. По рукам?

И выжидающе уставился на меня.

– А по чьей вообще милости мы пытались выпросить у него эту милость? – презрительно парировала Малабонита и тоже повернулась ко мне, ожидая, что меня до глубины души возмутят условия такого джентльменского соглашения.

Но я рассудил иначе. Вряд ли от Сандаварга последует второе предложение о перемирии, и потому нужно соглашаться на это. Тем более если взглянуть на вещи трезво, а не через призму взаимных обид, северянин не требовал от Долорес чего-то для нее невозможного или постыдного.

– Сделай, как он хочет, Моя Радость, – попросил, а не приказал я, хоть и осознавал, что она мне это все равно припомнит. – В конце концов, мы ведь сами впустили на борт гвардейцев, от которых пострадал Убби и от которых он затем нас спас. Так неужели мы откажем ему после этого в медицинской помощи?

– Ага, вот, значит, как ты теперь себе это представляешь! – насупившись и сверкнув очами, фыркнула Малабонита, но затем чуть отходчивее добавила: – А, ладно, пес с ним! Что я, в самом деле, голых мужских задниц не видела? Или бычьи шкуры не сшивала? Давай, грубиян, топай на палубу, ложись и спускай штаны. Заделаем твою прореху, так тому и быть. Может, после этого ты хоть немного к нам подобреешь…

Спустя час все оставалось по-прежнему. Кавалькада упорно двигалась за нами, больше не пытаясь атаковать «Гольфстрим» и явно собираясь взять нас на измор. Наверное, дон Риего-и-Ордас уже пожалел, что не поступил так сразу, когда мы пустились от него наутек, и в горячке отправил на смерть несколько своих бойцов. И теперь наученный горьким опытом команданте дожидался темноты, которая рано или поздно вынудит меня допустить ошибку и остановиться.

Я остерегался делать какие-либо прогнозы, поскольку на хорошие практически не наделся, а забивать голову плохими не было ни малейшего желания. Я просто гнал бронекат к обширному участку, являющему собой классическое белое пятно, которых полным-полно на картах отрогов Срединного хребта. Вскорости мне предстояло совершить очередное безумство, сравнимое по дерзости с теми, какими я уже сегодня отличился. И какое, можете быть уверенными, до меня еще не совершал ни один из перевозчиков Атлантики.

– Коралловая «терка»? – удивленно переспросил Убби, увидев на карте место, куда мы направляемся. Он не пожелал отлеживаться после операции, заверив Малабониту, что наложенные ему швы достаточно крепкие и не разойдутся. – Видел пару раз это дерьмо, но не слыхал, чтобы кто-то заходил, а тем более заезжал на него дальше чем на сотню шагов. Говорят, эти окаменелые кораллы такие же хрупкие, как камнеил, а внутри «терок» попадаются пустоты глубиной по полкилометра и больше. Ты уверен, что мы не влетим в такую яму и не загремим прямиком в рай вместе с буксиром?

– Нет, не уверен, – честно признался я. – Зато точно знаю, что Кавалькаде по «терке» не проехать при всем старании. Чтобы рапидо не переломали ноги, дону Балтазару придется огибать ее с запада, а это лишних километров двести пятьдесят – триста.

– Ха! Ну и что мы при этом выиграем? – усмехнулся Сандаварг. – Когда… или, вернее, если мы переедем через эту дырчатую дрянь, гвардейцы уже будут ждать нас на противоположном ее конце, причем совершенно не запыхавшиеся.

– Ты прав, – согласился я. – Все именно так и случится. А чтобы мы не прорвались где-нибудь в другом месте, команданте расставит дозоры не только на северном краю «терки», но и по всему ее периметру. Кабальеро обложат нас со всех сторон и станут ждать, когда мы появимся. День прождут, второй, третий, а «Гольфстрима» все нет и нет…

– А потом у них кончится вода! – перебил меня северянин. – Однако если ты думаешь, что после этого они решат, что мы погибли, снимут дозоры и все как один поскачут к Столпу Кейна или в Аркис-Нью-Инглэнд…

– Я так не думаю, – в свою очередь перебил я его. – Дон Риего-и-Ордас далеко не наивен. У него хватит терпения искать вокруг «терки» наши следы и два, и три месяца напролет. Конечно, мы тоже можем тянуть до последнего – запасов воды и провизии у нас примерно на полгода. Но ведь «терка» – не хамада. Она – это абсолютно голое и безжизненное пространство. Вряд ли мы высидим слишком долго на солнцепеке, дыша раскаленным воздухом и глядя на окружающую нас ослепительную белизну. Вот почему нам придется выгадать момент и убраться оттуда через три или четыре дня.