Сивилла - волшебница Кумского грота - Людмила Шаховская

Глубоко религиозный Брут казался жрецам самым подходящим субъектом, на которого можно возложить совершение решенного ими дела и все последствия в случае неудачи.

Уже давно римские места прорицаний, где Брут любил гадать, подбивали его действия против семьи Тарквиния.

Спор Брута с Арунсом перебил не любивший этого Тит:

— Довольно вам говорить про Креза с его оракулами! Дедушка Юний, скажи, есть ли в Дельфах хорошенькие женщины?

— Где ж им и быть-то, как не вблизи Аполлонова храма, у подошвы Парнаса, жилища муз?! — ответил Брут, неохотно отрываясь от более приятной темы. — Но тебе, мой милый, еще рано заниматься ими.

— Я не о себе говорю. Арунс что-то грустит, ему не хотелось ехать учиться в Афины, а я слышал, как его твои сыновья утешали, что везде по Греции есть в кого влюбляться и с кем кутить.

Тит засмеялся, но Брут вздохнул о невозможности исправить порученных ему юношей и, ничего не ответив, перевел разговор снова на серьезный предмет.

— Аполлон помогает в разных просьбах. Хочешь иметь успех у женщин — призывай Музагета, а в искусстве — Кифареда. Болен — молись Пеану, а надо тебе узнать будущее или получить совет — обратись к Пифиосу Дельфийскому. Под всеми этими прозвищами один и тот же Аполлон.

— Мне нравятся мифы о похождениях этого светлокудрого божка-проказника среди женщин, — сказал Тит, — ни одна не могла устоять против его ухаживаний.

— Была одна, — возразил Брут, — ее звали Дафна. Когда Аполлон преследовал ее, она обратилась с мольбой о защите к его сестре Диане, и эта богиня-девственница превратила ее в лавровое дерево.

— Нет, Юний, — заспорил Арунс, — Дафна также не избегла участи других красоток. Аполлон обладает Дафной, потому что сделал лавр своим священным деревом.

— А Диана одна и та же богиня с Селеной? — спросил Тит. — Это тоже царица луны?

— Мудрено на это ответить, дитя, — произнес Брут, инстинктивно чувствуя несообразность противоречий мифологии, но как человек глубоко религиозный он не мог отвергать ее. — Это кто как понимает. Аполлон и Гелиос, он же и римско-латинский Соль, — боги солнца. Каждый из них заведует светилом по-своему. Так и Диана с Селеной… Одни говорят, будто это одна богиня, потому что имя Диана значит «дочь богов» и служит Селене лишь титулом, а другие их раздваивают. У аркадийцев есть предание, будто их предки жили уже в этой стране, в Аркадии, в те времена, когда еще не было луны.

— Стало быть, и Селена, или Диана, а следовательно, и ее брат-близнец Аполлон родились после людей?

— Нет, Арунс…

— А как же?..

Брут запутался в лабиринте противоречий мифологии, но, подумав, нашел из него выход.

— Все боги родились из недр Хаоса гораздо раньше людей, — заявил он свои предположения, — родились с ними вместе и светила, а предание аркадийцев, мой юный друг, надо понимать в том смысле, что при их предках не было не светила луны, ходящего вокруг земли для показания времени, а по-гречески, вы это знаете, называется seleni, — она не почиталась за богиню. Предки аркадийцев не чтили Селену, и, следовательно, не было почитания Селены (луны) на земле, то есть в их земле, в их стране.

Это запутанное объяснение философа не удовлетворило молодых людей, но они не стали делать дальнейших расспросов и перевели речь на другое.

— Сивилла Кумская… Она также жрица Аполлона? — спросил Тит.

— Да, — ответил Брут, — но она отчасти служит и Гекате. Кумский грот находится недалеко от морского берега, около Неаполя, в ущелье диких, голых скал. В нем сто углублений, соединенных до того разнообразно, что ни один смертный не выйдет оттуда без помощи волшебницы, как и из критского Лабиринта.

Около него в горах лежит Авернское озеро, вода которого имеет сообщение с Ахероном, смрадной рекой подземного царства. Над ним птица не пролетает, зверь к нему не приближается, все живое умирает около этих ядовитых, мутных пучин Аида.

Там же возносит вершину до облаков гора Везувий, о которой ходит предание, будто в старину незапамятную он выбрасывал пламя, как Этна.

Про Везувий слухи различны: одни говорят, будто под ним течет Флегетон, огненная река мучений в Тартаре, потому что из трещин этой горы слышны удары бича Мегеры, Алекто, и Тизифоны, адских сестер-мучительниц, сопровождаемые стонами грешников; другие, напротив, утверждают, что в недрах Везувия находится кузница Вулкана, властителя огня, и эти звуки происходят от его ударов по наковальне. Сивилле, конечно, все это известно, но ни один человек не дерзает спрашивать ее о том.

— Она, я слышал, не только гадает о будущем, — сказал Арунс, — но также вызывает желающим души мертвых и показывает подземный мир, как Трофоний.

— Я тоже слышал это, — ответил Брут, — но вопрошать сивиллу в ее пещере не всякому можно. В Кумском гроте не гадают всем, кто придет туда, а отсылают в разные другие места прорицаний, преимущественно к Вирбию на Неморенское озеро или в Дельфы, как сивилла велела рексу послать вас со мной. Кумский грот — самый дорогой и ужасный оракул по его обстановке, а сивилла — самое загадочное существо на свете. Она дочь греческого царя Главка, а имя ее Деифоба или Амальтея. О ней говорят, будто она бессмертна совсем или, по крайней мере, живет тысячу лет. Она входит в общение только лично с царями, так как сама царская дочь, и с самыми знатными людьми. К тем, кто попроще, она посылает свою «тень», свой призрак, нефелу, тоже в виде старухи, поющей прорицания, во всем подобной ей самой. Но это лишь часть ее силы, ее отблеск.

— Быть может, и к нам приходила сивилла не настоящая, а «тень», — заметил Тит. — Жаль, что мы не догадались тронуть ее за руку.

— Ах! — вскричал Брут с искренним ужасом на непочтительность мальчика к особе, которую все считали за полубогиню. — Кто дотронется до сивиллы, умрет, точно растает. Ее власть изумительна по могуществу!.. Я сам видел от нее чудо, только она строжайше запретила мне говорить об этом. О, сивилла, сивилла!.. Она одна способна заменить Риму всех остальных богов.

Брут тяжело вздохнул и прекратил разговор, заявив, что настала пора спать.

Юноши уснули, но старый философ долго не смыкал глаз и много передумал в ночной тишине под звуки морских волн, рассекаемых мерными ударами весел с глухой, заунывной песнью гребцов.

Бруту рельефно и подробно вспомнилась давняя казнь его друга, Турна Гердония, которого Тарквиний зверски утопил в Ферентинском источнике; вспомнились его предсмертные мольбы, обращенные к другу.

— Луций Юний, спаси детей моих!..

Брут стал перебирать в памяти все уловки, клевету, подкупы рабов, подсыл темных личностей, «fas et nefas» (правда и кривда), какими Тарквинию удалось обвинить Турна, уличив его массой оружия, подложенного без его ведома в тайнике его владений.