Рождение разума. Загадки нашего сознания - Вилейанур С. Рамачандран

Итак, произвольно деформированная обнаженная натура будет возбуждать только миндалину («интерес + страх»), тогда как максимальное смещение бронзовой скульптуры Чола будет возбуждать миндалину (интерес) и перегородку и прилежащее ядро (что добавляет «удовольствие» к нашему коктейлю, и мы получаем «интерес + удовольствие»).

Здесь может быть уместной аналогия с тестами на IQ[75]. Большинство людей согласится с тем, что нелепо измерять многомерное и сложное качество — человеческий интеллект, используя такую одномерную шкалу, как IQ. Тем не менее, к примеру, лучше нанять матросов в спешке, чем остаться без них совсем. Человек с коэффициентом 70 вряд ли удовлетворяет любым стандартам а коэффициент 130 скорее всего не будет признаком глупости.

В этой связи я полагаю, что даже КГР может предоставить лишь грубое измерение эстетической реакции, но это лучше, чем ничего. И кроме того, это может быть особенно полезным в сочетании с энцефалографическими данными и реакциями одного нейрона. Например, карикатура или картина Рембрандта могут эффективнее активировать клетки веретенообразной извилины, отвечающие за распознавание лица, чем реалистическая фотография.

7. Возможно, также было бы полезно провести дальнейшие различия между «эстетическими универсалиями» и искусством. В некоторых отношениях «эстетические законы» оказываются более объемной темой, которая содержит так называемый замысел, но не содержит «пьяных коров».

Не очень понятно, что такое «китч», но если не задаваться этим вопросом, разве можно всерьез заявлять, что мы полностью понимаем искусство? В конце концов искусство китча порой подчиняется тем же законам, о которых я говорю, например, группирования или максимального смещения. Поэтому одним из способов обнаружить, какие нейронные связи участвуют в достижении «зрелой эстетической оценки», будут эксперименты по исследованию мозга, в которых можно «вычесть» реакцию объекта на китч из его реакции на высокое искусство.

Допустимо, что разница будет носить случайный и произвольный характер, например, для кого‑то китч может оказаться высоким искусством. Правда, это представляется маловероятным, поскольку мы все знаем, что из принятия китча вы можете развить интерес к истинным ценностям, но не наоборот. Я бы скорее допустил, что китч предполагает лишь поверхностное использование законов, о которых мы говорим, без подлинного их понимания. В результате такого рода псевдоискусство можно увидеть в вестибюлях отелей Северной Америки.

По аналогии мы можем сравнить китч с фастфудом[76]. Крепкий раствор сахара оказывается сильным вкусовым толчком (любой ребенок это знает), он мощнейшим образом активирует определенные вкусовые нейроны. Все это имеет смысл с эволюционной точки зрения: нашим предкам (как установил Стив Пинкер) часто приходилось переходить на углеводный рацион, чтобы выдерживать периодический голод. Но такая еда не может конкурировать с пищей гурмана в создании сложного многомерного возбуждения вкусовых рецепторов (отчасти по причинам оторванности от естественных эволюционных функций, например, из‑за максимального смещения контраста и т. п., которые применимы к вкусовым реакциям, а отчасти из‑за необходимости поддерживать пищевой баланс, чтобы в конечном счете сделать пищу более питательной). Китч с этой точки зрения оказывается таким зрительным фастфудом.

8. Есть ли искусство у животных? Некоторые из этих универсальных законов эстетики (например, симметрия, группирование, максимальное смещение) могут существовать не только в разных культурах, но даже пересекать видовые барьеры. Самец шалашника[77]довольно невзрачный парень, зато он настоящий архитектор и художник, который создает поразительные декоративные беседки (птичий вариант холостяцкой квартирки), — нечто сродни фрейдовской компенсации собственной неказистой внешности. Он тщательно выкладывает вход, группирует ягодки и камушки в соответствии с цветовой гаммой, а в качестве «бижутерии» даже подбирает блестящие кусочки сигаретной фольги. Любая из этих беседок могла бы пойти за немалую цену, если бы ее выставили как произведение современного искусства в галерее на Пятой авеню в Манхэттене.

Существование эстетических универсалий также обусловлено тем фактом, что мы, люди, считаем красивыми цветы — и это несмотря на то что цветы обрели красоту в ходе эволюции для привлечения пчел и бабочек, которые отделились от наших предков в кембрийский период[78]. Кроме того, такие принципы, как симметрия, группирование, контраст и максимальное смещение, используют и птицы (например, райские птицы), эволюционировавшие, чтобы привлекать внимание себе подобных, но нас тоже трогает их красота.

Познакомившись с этой главой, Ричард Грегори и Ааарон Шольман заметили, что при существовании таких законов было бы возможно составить компьютерную программу хотя бы некоторых из них и создавать художественные произведения. Что‑то в этом роде пытался сделать Гарольд Коуэн много лет назад в Калифорнийском университете, и его алгоритмы создавали привлекательные картины, которые продавались за немалые деньги.

9. Не все западные критики были так глухи, как сэр Джордж. Послушайте, как французский ученый Рене Гросс описывает Шиву (см. рис. 3.4).

«Окружен ли он ореолом огня Тирувази — мировым кругом, который он, король танца, одновременно и заполняет, и перешагивает, — он весь ритм и восторг. Тамбурин, который он держит в одной из своих правых рук, призывает всех существ двигаться под этот ритм, и они танцуют вместе с ним. Причудливые локоны его горящих волос и развевающийся шарф — все говорит о стремительности этого вселенского движения, которое кристаллизуется, а затем превращается в пыль. Одна из его левых рук держит огонь, который оживляет и поглощает мир в его космическом вихре.

Одна из ног Бога попирает титана, поскольку это «танец на теле смерти», при этом одна из его правых рук выражает жестом утешение (абхаямудра), то есть истина в том, что с космической точки зрения сама жестокость этой вселенской предопределенности приносит добро и животворящий принцип будущего. И не в одной скульптуре король танца несет улыбку на лице. Он улыбается смерти и жизни, боли и радости — всему. И если можно так сказать, его улыбка — сама жизнь и смерть, боль и радость… По существу, все становится на свои места, находит свое объяснение и логическое построение… Сама множественность его рук, которая поначалу озадачивает, подчиняется закону, каждая пара является образцом грации, а вся фигура Натараджи в целом поражает гармонией его вселяющей трепет радости. А еще этот танец божественного актера безусловно показывает силу (лила) — жизни и смерти, созидания и разрушения, определенности и бесцельности — первая из левых рук безвольно свисает в небрежном жесте гаджахаста (рука, как хобот слона). И наконец, если мы посмотрим на скульптуру сзади, то увидим, что ни твердость этих плеч, которые поддерживают мир, ни величие торса Юпитера не оказываются символом постоянства и неизменной сущности, а вращение ног в головокружительной скорости символизирует глубину этого феномена».