Исцеление в жизни и смерти - Стивен Левин

Горе – это процесс, это не одна-единственная эмоция, такой эмоцией не является и гнев, страх или сомнение. Это лишь неточные обозначения, которыми мы пользуемся, чтобы одурманить себя и уйти от оглушительного объёма работы, которую необходимо проделать, боли, страха и сожаления, остающихся неисследованными. Однажды вечером один человек спросил у меня: «Нужно ли мне избавляться от моего гнева, чтобы добраться до переживания горя?» Гнев и есть наше горе, и пока мы не признаем и не исследуем его, нам, возможно, будет трудно добраться до чувств, лежащих за его пределами. Некоторые люди, быть может, не смогут пережить поток состояний и настроений, сопровождающих их опыт горя, пока не исследуют гнев, который ощущают по отношению к ушедшему из этого мира человеку. Неисследованный гнев может изолировать человека от более глубоких уровней переживания горя – точно так же, как этот гнев всегда не позволял ему глубже пережить ту личность, которую человек оплакивает.

На самом деле чувство, будто вы переживаете горе не так, как нужно, будто вы отделены от своего несчастья, – это и есть само горе. Это чувство отделённости от самих себя и от других людей, лучшее название которому – «горе».

В своём исследовании природы ума мы вскоре понимаем, насколько сильным в нас является это чувство отделённости. Именно в этих переживаниях изолированности, которые испытывает наше воображаемое «я» в своём отождествлении с этим телом, с этим умом, наиболее ярко проявляет себя наше повседневное горе.

Когда мы начинаем признавать в себе это обыденное чувство отделённости от того, что мы больше всего любим и с чем мы так страстно хотим соединиться, мы начинаем освобождаться от горя и боли, что вечно камнем лежали у нас на сердце.

Когда человек сообщает, что не может войти в своё горе, возможно, он хочет этим сказать, что не может открыться своему гневу, страху, своим сомнениям. Он изгнал из своего сердца так много частей себя, так долго пытался совладать со своим умом, что теперь, со смертью любимого человека, оказался просто подавлен подобными чувствами, и в них едва ли есть место для исследования и переживания – для того, чтобы история горя могла выйти на поверхность.

Признание этого давнего страдания – первый этап исцеления в ходе переживания горя. Мы не можем больше отрицать реальности того, чего мы долго не сознавали, и, как во всяком исцелении, первым шагом к этому является принятие. Благодаря исследованию углубляется наше принятие. Страх, который всегда стоял на страже этих тяжёлых эмоций, не позволяя изучить их, теперь становится объектом исследования и выступает проводником на новую территорию. Страх становится союзником, который шепчет, что мы приближаемся к своим границам, к неизведанным глубинам, к пространству, где происходит рост. Обнаруживается, что мы ещё не научились открываться чувству одержимости, терять контроль, выходить за пределы этой столь привычной для нас боли. Поэтому мы продолжаем исследовать своё сопротивление жизни, своё давнее горе, из-за которого наше восприятие так сильно потускнело, а наш опыт стал ограничиваться лишь привычными тропами молчаливого страдания. Когда мы испытываем горе, мы в буквальном смысле прозреваем, начиная видеть собственную слепоту.

Именно на этом этапе осознания, понимания и постепенного принятия того состояния, в котором мы находимся, мы больше всего нуждаемся в чуткости. Именно благодаря чуткости мы можем просто чувствовать то, что чувствуем, – это сострадание, в котором мы позволяем всему происходить своим чередом. Не спеша и проявляя большую осторожность, войдите в тёмную ночь ума, переживающего утрату, любую утрату, с которой мы соприкасаемся в каждом отдельном случае. Непосредственно взаимодействуя с горем, мы очень ясно понимаем – возможно, яснее, чем во всех других ситуациях, что обладаем способностью исцеляться от прошлого. Каждая утрата даёт нам великолепную возможность исцелиться от любых потерь. В каждой утрате воссоздаются все утраты, предшествовавшие ей.

Наше горе – это хранилище утрат, вместительный резервуар, где хранятся, не получая разрешения, все наши прошлые утраты и нынешние заблуждения. Часто из этого глубокого подземного бассейна утрат всплывает чувство беспомощности и, возможно, безнадёжности. Наше горе истощает нас и наполняет нас чувством, будто мы живём лишь наполовину и не способны полноценно исцелиться.

Мы часто спрашиваем себя: ощущал бы человек то «разбавленное» страдание, которое мы зовём переживанием горя, если бы оно не таило в себе осадка прошлых несчастий? Дело не в том, что мы не скучали бы по любимому человеку; мы просто избежали бы встречи с посредником-умом и направились бы прямо к сердечному переживанию вечной связи.

Горе способно открыть нам глаза на ограниченность, что всегда была нам присуща. В процессе осознания боли мы можем открыться самой жизни, не взирая на укоренившееся сопротивление неприятным переживаниям. Мы можем растворить прежнюю отдельность в великой целостности и принять страдания прошлого, отпустить их без привязанности или подавления. Благодаря этому очищается путь, позволяющий заново войти в жизнь, – открытость, неотчуждённость, благодаря которым исцеление может обрести небывалую глубину. Это означает, что мы встречаем происходящее «именно так» с милосердием и осознанностью, осознавая, что не нужно ничего менять; скорее, нужно привносить милосердие и осознанность в настоящее, чтобы оно могло стать таким, какое оно есть.

Когда мы разрешаем себе переживать чувства, возникающие из-за утраты любимого человека, мы, без сомнения, замечаем чувство отдалённости от него или неё. Первый этап горя характеризуется переживанием разлуки, чувством того, что любимого человека нет рядом, его отсутствия. В этом переживании разлуки можно заметить качество, которое не было привнесено лишь в связи со смертью этого человека, но, скорее, связанное с чувством отдельности, которое присутствовало всегда, на протяжении всей жизни. Многие люди говорили нам следующее: «Не уверен, о чём я горюю: об отсутствии человека теперь или о моём отсутствии раньше». Наши чувства в связи с разлукой и являются этим самым чувством отдельности.

Во многих отношениях горе в его изначальном воздействии соединяет нас с областью, где разлука присутствовала всегда; оно погружает нас в ум, на тот уровень, где мы больше думали об утраченном человеке, чем переживали его. К примеру, переживая горе при утрате своего ребёнка, мы можем непрестанно представлять, что никогда не увидим, как наш ребёнок растёт, как он женится/выйдет замуж, что у нас не будет внуков. Если мы утратили возлюбленного, мужа, детей, близкого друга, то можем чувствовать, что не сможем принимать участие в их развитии, не сможем увидеть, как они станут теми, кем всегда мечтали стать. Нас наполняет глубокое чувство лишённости и обделённости. Возможно, мы сможем увидеть, что близкие люди всегда служат зеркалом нашего сердца, что они позволяют нам приблизиться к самим себе, отражая ту любовь, которая есть в нас. Мы замечаем, что они представляют собой связь с той областью нас самих, где живёт любовь. Поэтому, когда мы теряем любимого человека, мы чувствуем глубокое горе из-за утраты связи с самими собой.

Итак, на ранних этапах исследования горя мы сталкиваемся с чувствами, связанными с разлукой, ощущением, что есть «я» и «другой». Эти чувства всегда переживаются, но редко осознаются, разве что в случаях, когда тяжёлые состояния, такие как гнев, страх, зависть или сомнение, увеличивают разрыв между сердцем и умом. Мы проходим разные уровни сожаления, вины, сомнения в себе, которые могут естественным образом сменять друг друга. Они не появляются неожиданно, напротив, мы можем наблюдать за каждым из них в его течении, позволяющем нам всё глубже вникать в суть происходящего. Мы можем увидеть, что и горе также обладает своей собственной природой, своим тембром голоса, своей текстурой, своими телесными паттернами и своими «проторенными дорожками» в уме. И сколь бы трудным это ни казалось, мы начинаем устанавливать связь со своим горем и тогда вспоминаем, что очень долго пребывали в беспамятстве, находясь взаперти в своей тесной клетке, протягивая руки сквозь прутья, почти неспособные установить контакт с другим. Видя это, мы обретаем свободу. Прошлое перестаёт непроизвольно творить будущее, и мы видим, что у нас есть возможность выбрать не только страдание. Мы признаём с глубоким чувством прощения, какое огромное милосердие к себе требуется, чтобы проживать жизнь во всей её полноте, и как сложно жить исключительно в уме и всё же суметь вдохнуть другое существо в своё сердце.