Коронный разряд - Владимир Ильин

– Стоп… Как Целитель? – Удивились на том конце провода, и послышался звук спешно перелистываемой бумаги. – Она же на обычном медфаке учится. Вот, сейчас снова анкету поднял. Никакой ошибки – кафедра хирургии, четвертый курс.

– Чего? – Протянул я после некоторой паузы.

Нет, есть любители забивать гвозди микроскопом, этого у нашей страны не отнять. Но Целитель ранга Ники, даже если взять ее уровень трехлетней давности, это примерно как светило хирургии с двадцатилетним стажем… Да ей хватило бы краткой методички с парой цветных изображений «сюда лечи, туда не лечи», чтобы человека с того света достать (разумеется, при наличии грамотных ассистентов и оборудованной операционной). Хотя меня она вообще вытащила без каких-либо медикаментов – а, я говорят, был уже пару минут, как не совсем живой…

– Вот что, Дим, – произнес я во внимательную тишину. – Начинай собирать слухи, любые.

– Принято, – чуть растерянно ответили мне и отключились.

Убрал телефон и привалился к стене. Родителей бы ее расспросить… Но это уже не уровень Димкиной структуры – даже такие аристократы в пыль его сотрут за расспросы о родне. Тут самому нужно.

С Никиным факультетом действительно бред какой-то. Учиться при ее таланте на простого хирурга… Ну разве что ей просто нравится резать людей – пришла отчего-то тревожная и обеспокоенная мысль.

Вновь взгляд на часы – вроде как, еще половина часа до конца экзамена.

День подходил к четырнадцати часам, промелькнувшим суетливо и напряженно. И быть ему с таким же характером до самой вечерней поры – еще два экзамена: математика и информатика. Для тех, кто претендует на элитный факультет, все на сегодня завершится уже в шестнадцать тридцать. Остальным же придется подождать с отдыхом и прогулками по вечерней столице.

Зато завтра у всех выходной перед очередным штурмом. Отдыхать вряд ли кто станет – предварительные оценки должны вывесить, так что толкотни и очередей возле списков будет достаточно.

Настроение слегка испортилось – экономику, благодаря одной персоне, я успешно завалил. Положение смягчает то, что на «Мировую политику» и не стремился, да и не даст обучения там практической пользы – какой смысл пять лет общаться с сыновьями влиятельных фамилий, если полезнее вести дела с их родителями… Но если мне и математику так провалят – сцепил я ладони в кулаки и зорко огляделся.

Ники, разумеется, рядом не было. Но это не беда – для любого деятельного зла у нас найдется интересное занятие.

Быстрым шагом обошел парковки, выглядывая красный трехдверный «ауди» с обозначенным в досье Ники номером. Обнаружил у левого крыла здания, прижатой между массивным черным «бмв» и серебристой «ладой» в очередном кольце «восьмерки» парковочных мест.

– Отлично, просто отлично, – потер я руки, откашлялся и с невозмутимым видом подошел ближе.

Правая рука легла я на ручку двери, из под ладони вырвалась череда крохотных электрических звездочек, почти невидимых в солнечном свете, и автоматика двери с приятным звуком деблокировала замки.

Теперь – одним движением распахнуть створку, снять ручник и закрыть все обратно, вернув блокировку дверей. И напоследок – небольшое дружеское подталкивание, чтобы машина тихонечко сдвинулась с места вперед, в направлении припаркованной напротив машины – а если повезет, то и двух…

При здешнем уклоне дороги, получилось диво как хорошо – вот всего пару секунд, и глухой звук металла о металл сменился громким и возмущенным воплем трех сигнализаций. Да тут еще и желающие встать на Никино место (отсутствие водителя в машине их не смутило) умудрились въехать ей в крыло и разнообразили окружающее пространство разъяренным звуком клаксона.

– Какая дивная, должно быть, должна получиться схема ДТП. – Вдохнув полной грудью, мечтательно произнес я. – Часа на три-четыре.

– Это что-тут? – Поинтересовался обеспокоенно подошедший слева мужчина.

– Машину на ручник не поставили, – осуждающим тоном пояснил я ему.

– Ай-яй-яй. Сразу видно – женщина за рулем.

– Совершенно безответственные и легкомысленные создания, – поддакнул я ему и с довольным видом отправился обратно.

Неплохо бы еще Артема перехватить перед математикой. Дружеское участие и, опять же, алиби – никогда не бывает лишними.

– Как твои успехи? – Умудрился я перехватить друга прямо возле выхода из здания.

Математику принимали в противоположном корпусе физического факультета, позволяя размять ноги и подышать воздухом в движении от кабинета в кабинет.

– Все написал. – Уверенно кивнул он. – Последнее задание – в трех вариантах, с учетом сезонного колебания температур и отрицательной конъюнктуры рынка. Пусть видят, как я подготовлен. Как я сосредоточен. Как остр мой ум.

– Как мощны твои лапищи, – поддакнул я.

– А это они узнают, если моя оценка будет меньше ста баллов, – поднял он палец ввысь. – У тебя-то, наверное, все по плану? – Поскучнел он.

– Да как сказать… – Не удержал я кислого выражения на лице.

– Да неужели, – остановился Артем на шаг впереди и с интересом заглянул мне в глаза. – Великий планировщик пролетает мимо экзамена?

– Там форс-мажор, – вяло отозвался я, обошел его и двинулся дальше.

Жаловаться на девчонку? Вот еще…

– Подожди. Или ты специально решил меня оставить одного на «Мировой политике»? – Помрачнел он. – Бросить друга! Подумать только!

– Да дорешаю я эти задачи. Приду ночью и дорешаю, – тяжко вздохнув, уверил его.

– То есть, тебе времени не хватило? И что значит, ночью приду?! Там же охрана, вооруженный пост!

– Если охраннику позвонят из дома и скажут, что они заливают соседей, какое ему будет дело до каких-то там работ? – Покосился я на Артема, продолжая идти дальше. – Все будет нормально. Никто не пострадает.

А ремонт я им как-нибудь косвенно компенсирую. Люди верят в страховые службы…

– Так что случилось-то?

– Выгнали с экзамена.

– Ха!

– То есть, твою работу мне на всякий случай проверять не надо? Вдруг тебе там помарочку какую поставили, штрихом замазали правильный ответ…

– Это было очень сочувственное «ха», – тут же поправился Артем. – Преисполненное негодования и соболезнования.

– Ну-ну…

– Ты, кстати, не увиливай от ответа. За что выгнали?

– Неучтенный фактор. – Безо всякой охоты произнес я. – В общем, Ника…

– Она что, бессмертной себя считает? – Нахмурился Шуйский. – Знаешь что, я тут подумал и решил ко всем чертям порвать их герб.

Было ли в том уже продуманное решение, или злость за содеянное в мой адрес наложилась – не поймешь. Скорее, второе: есть в Артеме такое собственническое, хоть и не афишируемое открыто – мол, его я человек, и никому меня обижать не дозволено… Я, в общем-то, тоже грешен и искренне считаю, что это мой медведь…