Веселые истории про Антона Ильича (сборник) - Сергей и Дина Волсини

Вокруг было зелено. Высокие пальмы укрывали от солнца своими длинными раскидистыми лапами, стройные сосновые стволы стояли ровными рядами под шапками темно-зеленых ветвей с длинными мягкими иголками, деревца поменьше с голыми извилистыми стволами цвели крупными белыми колокольчиками, и даже на берегу, наполовину в воде, изогнувшись, стояли деревья.

Воздух был насыщенным и густым. Из-за влаги все вокруг казалось окутанным завесой, от земли поднимался пар. Антон Ильич не раз уже снимал очки, чтобы протереть стекла, но это не помогало. Вдаль виделось с трудом, да и близи очертания как будто размывались.

Однако свою спутницу Антон Ильич разглядел хорошо. Она была светлокожая, высокая, чуть полноватая, с бледным лицом без грамма косметики и прямыми белыми волосами. Звали ее Лизой, было ей тридцать девять лет. Она была одинока, с мужем разведена, а ее взрослая дочь недавно вышла замуж и теперь жила отдельно. Сюда она приехала тоже одна. На днях был ее день рождения, и эта поездка стала подарком самой себе. Все это она рассказала Антону Ильичу, не дожидаясь вопросов с его стороны, открыто и безо всякого жеманства.

Все то время, что он подкреплялся, она говорила о себе и о здешней жизни, о порядках в отеле и местных традициях. Убедившись, что Антон Ильич также прибыл сюда в одиночестве, она будто решила взять над ним шефство и проявляла крайнюю заботу, помогая ему выбрать то или иное блюдо и поторапливая официантов. Говорила она пылко, эмоционально, было видно, что местная экзотика пришлась ей по душе, и жизнь на острове приводила ее в восторг.

Неожиданно застучали капли дождя. Антон Ильич с удивлением глянул на небо. Там по-прежнему светило солнце, и только маленькое облако, висевшее прямо над ними, изливалось дождем. Официанты суетливо забегали, пряча под зонты стулья и убирая посуду. Лиза, напротив, вскочила на ноги, вышла из-под зонта, раскинула руки и, глядя в небо, с упоением произнесла:

– Дождик! Антон Ильич, вы видите? Дождик! Хорошая примета!

Дождь быстро усиливался. Крупные капли забарабанили по земле и, отскакивая вверх, засверкали на солнце. Лиза кружилась на мокрой земле, подставляя себя дождю.

– А давайте купаться! Правда, идемте купаться!

Она в порыве бросилась к Антону Ильичу, схватила его за руку и стала тянуть за собой.

– Купаться! Под дождем! Это же так замечательно!

Антон Ильич оторопел от такого напора, но с места не сдвинулся. Лиза тоже не сдавалась.

– Позвольте, я не надел плавки…

– Да бросьте! Идемте так!

– Нет, нет, ну что вы…

– Вы же не в Москве! Идемте!

– Нет, я потом, попозже…

– Когда?! Дождь сейчас закончится!

– Я в другой раз…

– Никто на вас не смотрит! Идемте!

– Нет, нет. Вы идите, купайтесь, я вас здесь подожду.

Она отпустила Антона Ильича, одним махом выпрыгнула из своего сарафана, бросилась к воде и, перешагнув через забор, упала в волны. Антон Ильич тоже встал, пододвинулся к середине зонта, но от дождя было уже не спастись. Он хлынул стеной, шумно и тяжело. Под ногами забились сотни фонтанчиков. Одежда Антона Ильича стремительно намокала, дорогие ботинки из мягкой коричневой замши тоже. Бежать куда-либо было слишком поздно. Тогда он наклонился, проворно снял обувь и носки и прижал их к груди, защищая от ливня.

Лиза махала ему рукой из воды. Она явно наслаждалась купанием. Антон Ильич помахал в ответ ботинком.

Ливень стих резко, в один миг. Солнце пекло с прежней силой. Прохладнее не стало. И только лужи на земле да сверкающая мокрыми каплями листва говорили о том, что только что здесь разыгралась стихия.

Они возвращались в отель. Лиза с мокрыми, слипшимся волосами, обернувшаяся полотенцем, со счастливой улыбкой на лице, и Антон Ильич, взмокший от жары и от дождя, шлепающий по лужам босыми ногами, с ботинками в руках.

Номер Антона Ильича, хоть и двухуровневый, оказался тесным и неудобным. Весь второй этаж занимало огромных размеров спальное ложе. Оно состояло из просторной кровати с высоким изголовьем, окруженной по углам четырьмя деревянными балками, соединенными между собой. Сверху под потолком белая полупрозрачная ткань типа марли была завязана в узел и образовывала купол, из-под которого материя опускалась вниз, вокруг кровати, многослойными занавесями. По углам они крепились к балкам широкой шелковой лентой с кистями и бахромой, половину кровати занимали разного размера подушки.

Постель оказалась настолько рыхлой, что Антон Ильич, едва он забрался в этот шатер, скатился в середину и провалился вниз. При этом кровать под ним звучно заскрипела. Он сгреб груду подушек и скинул их на пол, оставив себе две, самые большие, забрался под одеяло, поскольку комнату нещадно охлаждал кондиционер, и только стал засыпать, как вдруг снова послышался скрип. Антон Ильич перевернулся на другой бок. Кровать под ним затрещала. Он лежал, не шелохнувшись, отняв голову от подушки и прислушиваясь. Где-то внизу, у левого изголовья вновь раздался треск рассохшегося дерева.

Антону Ильичу все это порядком надоело. Резким движением он откинул одеяло, выбрался из кровати, чертыхаясь и путаясь в занавесках, простынях, шнурах и подушках, подошел к левому изголовью, и со всего размаху сел. Внизу громыхнуло. Что-то сломалось. Кровать больше не скрипела и не трещала, но теперь ее левая сторона накренилась вниз, так что Антону Ильичу, чтобы не скатиться на пол, пришлось пристроиться на правом краешке и лежать неподвижно.

Вечером того же дня его разбудил звонок. Он пошарил рукой, не открывая глаз. Будильника поблизости не обнаружил, зато пополз вниз и приземлился на полу в ворохе постельного белья и занавесок.

– Что за напасть, – пробурчал Антон Ильич, открыв наконец глаза. Звонил телефон.

– Антоша! – раздался звонкий голос Лизы. – Мы идем ужинать?

Антон Ильич поднялся с пола. Чувствовал он себя неважно. От неудобного лежанья разболелась спина, голова была тяжелой, горло заложено, шея не поворачивалась – продуло, пока он спал. Кондиционер не выключался, потому что, как ему объяснили, был общим для всего здания. Но надо было собираться.

Чтобы не дать хвори захватить организм окончательно, за ужином Антон Ильич заказал графинчик водки. По крайней мере, в этот вечер ему не пришлось ломать голову, вникая в тонкости балийской кухни, и объясняться с официантами, все это сделала Лиза. Она опрокинула стопку за здоровье Антона Ильича, в котором тот сейчас действительно нуждался, но больше не пила. Она и без того была весела и говорлива. К ужину она надела широкую юбку до пят и майку с глубоким вырезом, поперек груди на длинном шнурке у нее висел тряпочный мешочек с надписью «I love Bali», за ухом красовался цветок, который она все время поправляла. Антон Ильич, осипший, обессилевший, то и дело потиравший больную шею, будил в ней желание заботиться о нем как можно лучше. Ее энергии можно было лишь позавидовать. Решив, что столик, за который их усадили, слишком мал, она предложила придвинуть к нему второй, что стоял по соседству, и, не дожидаясь ничьей помощи, обхватила его обеими руками и с грохотом перетащила к себе. Подбежавшему официанту она и рта не дала раскрыть, напротив, тут же поручила ему немедленно пойти и отключить вентилятор, неудачно обдувавший Антона Ильича со спины. Когда принесли напитки, она отправила назад бутылку минеральной воды из холодильника и потребовала подать воду комнатной температуры. Затем попросила убавить музыку, так как у Антона Ильича от шума раскалывалась голова. По ее просьбе, вместо традиционного соевого соуса принесли соль, а вместо палочек нож и вилку – Антону Ильичу сейчас было не до экзотики.