Битвы магов. Книга Хаоса - Роман Гринь

Надо сказать, что этот луна — парк был потрясающим, невероятным. И его магическая непостижимая красота, контраст ужаса и смеха, праздника и кровавого карнавала — все это понемногу увлекало, поглощая все мое внимание. Тысячи ярких огней грозили унести и растворить в себе. Меня манило к ним, словно ночного мотылька к яркому пламени. Я будто снова стал ребенком с горящими глазами, что с нетерпением тащит за руку своих родителей к очередной карусели.

И только музыка не вписывалась в эту странную сказку, она снова стала невыносимой. Я обратил внимание, что она раздается с огромной сцены в центре луна — парка. Я подошел ближе. Дюжина уродливых старух играли на самых разнообразных музыкальных инструментах. Хотя, "играли" — это не совсем то слово. Виолончели, саксофоны, барабаны, флейты, кларнеты, арфа, фортепиано — на всех них играли (точнее издавали звуки) одновременно, совершенно невпопад, без чувства ритма. Кажется, "музыканты" сегодня впервые увидели свои инструменты. Я закрыл руками уши, так как больше не в силах был слышать этот безумный вертеп, звучание которого стало нарастать. Но, к счастью для меня, после совсем уж паршивого громкого финала, все старухи разом прекратили игру. На сцену медленно вышел человек в смокинге и цилиндре, казалось более черных, чем сама ночь. В руках он держал трость с набалдашником в виде серебряного черепа, глаза которого светились тем же синим светом, что и огромные черепа — кабинки на "колесе обозрения". От этого человека словно исходил какой‑то холод, я даже поежился, как от дуновения северного ветра.

— Поблагодарим наш талантливый оркестр за чудеснейшую музыку, — произнес "человек в смокинге" голосом тихим и вкрадчивым, но, казалось, слышным в каждом уголке луна — парка. — А мы с вами, дорогие друзья, продолжаем веселиться! Уж такая сегодня ночь! Прошу на сцену хор моих дорогих мальчиков. Голоса их как хрусталь, а красота — словно это херувимы, — улыбнулся мужчина в черном.

После этих слов, он плавно поднял руку и слишком уж театральным жестом указал на маленькую лестницу возле сцены, по которой неуклюже поднимались девять карликов. Они стонали и пыхтели, кряхтели и грязно ругались. Было видно, что каждый шаг причиняет им невероятную боль. Тела некоторых покрывали язвы. У других же были совершенно нелепейшим образом вывернуты почти все суставы. Последний — скручен так, словно его через мясорубку пропустили. Уродцы медленно, со стонами и кряхтеньем, вскарабкались на сцену, чуть не запутавшись в своих серых грязных лохмотьях, рискуя скатиться вниз. Карлики, одновременно прочистив горло, завели свою песнь. Голоса их, чистые как хрусталь, тонкие, словно у детей, совершенно не вязались с уродливой внешностью. Это зрелище было настолько необычным. Такое соединение красоты и уродства. Казалось нелепым, что такой чистый звонкий голос может принадлежать таким мерзким существам.

После того как уродцы закончили петь, на сцене тут же появился все тот же человек в черном смокинге. Он словно возник из ниоткуда. Карлики сразу же заспешили вниз, но один из них запутался в своих грязных непомерно длинных одеждах и упал, начав барахтаться в них без малейшего шанса подняться, словно перевернутый на спину жук. Все посетители луна — парка, что сейчас смотрели на сцену, дружно захохотали. Вот только мне это зрелище совсем не казалось смешным. Я пытался понять, какие чувства у меня вызывают эти карлики. Грусть? Жалость? Презрение? Я не знал что именно, но они точно не казались мне смешными. Когда человек в цилиндре увидел, в каком состоянии находиться его подчиненный, он подошел к бедняге и пнул его так, что тот слетел со сцены и пролетел еще с десяток метров.

— Нет! — закричал я, но мой крик утонул в реве безудержного хохота посетителей луна — парка.

— Да что с вами?! — заорал я на стоявших рядом со мной людей, но никто не обращал на меня внимания. Все продолжали смеяться. Щеки их налились румянцем, они хватались за животы, стеклянные глаза их были пустыми и блестящими, словно от каких‑то препаратов.

— А теперь уважаемые гости луна — парка, антракт! — сказал человек в черном, и исчез со сцены.

Люди вокруг меня как‑то не естественно быстро перестали смеяться и начали расходиться, кто к бару, кто к аттракционам, кто за сладкой ватой.

— Эй! — закричал я, — вы меня слышите?

Но никакого ответа не последовало. Я подошел к проходящему мимо мужчине средних лет, что был одет в старенький фрак и потертые брюки:

— Эй! Вы меня видите? — после этих слов я помахал рукой перед глазами у этого человека, но реакции не было никакой. Я попытался потрясти его за плечо, но моя рука прошла сквозь него. Видимо, все эти люди были призраками. Или же это я был призраком в их мире. Все это довольно странно, ведь обычно в "комнате" Теневого Мира все существа видят друг друга и могут взаимодействовать, почему же тогда я не могу ни с кем вступить в контакт. В любом случае, разбираться не было ни времени, ни желания. Это место нравилось мне все меньше, я подумал, что пора выбираться отсюда. Вот только сказать легче, чем сделать. Согласно правилам, я должен найти предмет, который хоть немного не вписывается в антураж мира, он и будет порталом. Вот только, что может не вписываться в пестрящий диковинками карнавал, полный самых разнообразных фокусов и чудес? Что может быть лишним на ярмарке всевозможных аттракционов?

Я огляделся. От сцены вглубь парка расходились пять дорог. Одна шла мимо "американских горок", вторая огибала "колесо обозрения", третья проходила через комнату с кривыми зеркалами, четвертая пролегала между каруселью с огненными лошадьми и комнатой ужасов. Ну а по пятой я собственно и пришел. Она тянулась от входа в луна — парк и до сцены мимо десятков пестрящих разными товарами прилавков и различных аттракционов, где можно посоревноваться в меткости и силе.

Я решил, что если понадобиться, то проверю все четыре оставшихся дороги. Но все же, я надеялся, что этого делать не придется, так как не терял надежды найти искомую вещь довольно быстро. Подумав немного, я отправился по тому пути, что огибал колесо обозрения, попутно вспоминая, не пропустил ли я чего интересного по дороге от входа в парк к сцене.

Я прошел мимо каруселей на цепях, что с большой скоростью неслись по кругу. Увидел огромную рогатку, что запускала человека в небо, а потом он, привязанный к толстой резинке, летал то вверх, то вниз. Так же мне очень понравилась "пушка смерти". Человека, что решил ее испробовать, просто запихнули в дуло пушки. После чего из нее тут же повалило много дыма, и орудие действительно выстрелило в небо добровольцем, словно ядром. Бедолагу так далеко унесло, что я испугался, не разобьется ли он сейчас. Но, как только еле видимый в темноте человек на начал падать вниз с огромной высоты, у него тут же открылся маленький пестрый парашют. И уже через несколько минут счастливый испытатель аттракциона улыбался и рассказывал своей семье о своем приключение.

Веселье здесь было в самом разгаре. Дети радовались во всю: прыгали на батуте, катались на разных качелях, ели сладости. Взрослые заседали в барах или с той же радостью, что и дети, посещали разные аттракционы. Это место, казалось, было эпицентром счастья. Но все здесь меня настораживало. Неужели, только меня пугали кабинки в виде черепов и кровоточащие бутафорские головы, уродливый клоун на входе в парк, старухи и карлики, а главное тот человек в черном костюме? Хотя, и посетители парка были необычными. Мне все больше и больше становилось не по себе. Это место завораживало, но у меня от него мурашки бегали по коже. Что‑то зловещее скрывалось здесь среди цветных шатров, пряталось в тени каруселей, пожирало меня взглядом из глубин "пещеры ужасов", пряча свой тленный смрад за ароматами ванили и шоколада. Я подумал, что напрасно люди полагают, словно зло скрывается на старых обветшалых кладбищах или в заброшенных руинах разрушенных храмов и замков, где‑то в самых глубинах их казематов. Нет, оно не сторожит мертвых, не ползает в пыли забытой древности, не караулит на раздорожье одинокого путника, который, возможно, никогда и не придет. Нет, зло там, где кипит жизнь, где для него есть пища. Под неоновыми огнями больших городов, под зазывающее мигающими лампочками казино и игровых автоматов, в сладковато — терпком аромате ночных клубов. И, конечно же, оно обязательно должно быть здесь, куда люди приходят отдохнуть и забыться от своих проблем. Где оно может дать им иллюзию спасения от рутины и скуки, приманить красивой оберткой, пустышкой, цена за которую может оказаться весьма высокой. За масками клоунов, за пестрыми шатрами и, разумеется, за тем человеком в черном, с его ужасающей аурой, за демоническими качелями, за пустыми обещаниями легкости и праздника, за иллюзией бесконечного карнавала, за приторно — сладкой конфеткой бесконечного веселья, — за ними всеми оно и скрывается. Именно так зло и приходит.