Не обещай - Фло Ренцен

Готова ли. Это, если не брать в счет того, что рассуждать и принимать решения мне сейчас вообще сложно.

Он до сих пор так и не представил меня. Мама бы точно заявила, что мне стоит обидеться, что не додумался, но в некоторых вопросах у нас с ней мнения расходятся. Читай: мне не обидно. А что это значит, если мне не обидно? Если я даже не думаю обижаться?

Даже сквозь самое заоблачное возбуждение неопределенность в собственных чувствах толкает меня лезть на рожон, задыхаясь на «последних метрах»:

— Ты думаешь… я маме прям взяла… и все рассказала…

— Дай угадаю, — мои стоны, как видно, не мешают ему сконцентрироваться, — о чем ты не рассказала маме…

Когда он так настырно стимулирует меня, а затем входит, держа под коленки, оргазм мой приходит через считанные секунды.

— Догадливый… — выдыхаю я ему прямо в рот. Потом выдыхаю еще и еще, и где-то на третьем или четвертом разе выдохи эти уже: «а-ха-а… ха-а-а… а-а-а…»

Припоминаю, как мы с ним повстречались. Наслаждаюсь мыслью о том, как много не рассказала маме, особенно это. От того, наверно, кончаю безудержней.

Рик, кажется, читает все это на моем лице. А я не думаю шифроваться — наоборот, глажу его по волосам, тихонько массирую ему затылок до его урчания — до того мне приятно вспоминать нашу с ним первую встречу.

— А помнишь, — посмеиваюсь, — как ты ввалился в транспорт и давай приставать и матом крыть в лицо… это ж надо было додуматься…

— Не приставал. Не крыл.

— Крыл. Напомнить, что сказал?

— Не про тебя, а про всех женщин. Ты к ним не относишься.

— Ну, тогда-то я этого не знала. А вот если б я ментов позвала или других пассажиров на помощь, что б ты тогда сделал?

— Не позвала бы. Я это тогда уже понял. У меня, в отличии от тебя, с интуицией нормалек все.

— А если б все равно позвала, у нас бы ничего с тобой и не было.

— Скажи еще.

— Чего?

— Скажи «у нас с тобой».

— У нас с тобой.

— Скажи «мы».

— Мы.

— Скажи «мы вместе».

— Так, мы вместе сейчас коллективненько поднимемся и пойдем на работу, — и правда порываюсь подняться, — я — на свою, ты — на свою. Благо теперь она у тебя тоже есть.

— Сейчас, подожди, — не пускает Рик.

— Чего?

— Я должен еще трахнуть тебя сзади. Я обещал.

— А — ну, похвально. Ладно, давай, раз обещал, только побыстрей.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ Снег в апреле

В Берлине любят жаловаться на все и все ругать, а я ведь из Берлина, коренная-без двух лет урожденная.

Я говорила, что работать люблю, работы не боюсь, работу грызу, но… я ж говорю, тут все всем вечно недовольны.

Весна, тепло и… гроза, паразитка, с дождем, громом и даже…

На глазах у безмолвной Рози открываю окно и высовываю руку — снег.

— Блин, лето ж на носу… — бормочу себе под нос и еще немножко смакую собственную блажь — собираю урожай мелкого жемчуга, мимолетного, как мгновение, но все это целое мгновение твердого и холодного.

Хоть настроение у меня сегодня поганенькое, испытываю условное облегчение от того, что можно наблюдать грозу из окна офиса и в следующие полчаса не нужно никуда бежать. И по своему обыкновению воспринимаю подобное облегчение, как незаслуженную халяву, отсрочку, не вызывающую доверия.

— М-да, — соглашается Рози. — Конфет, ты теперь, конечно, всегда на высоте, но сегодня, кажется, подуставшая, хм-м?..

— Дефицит, сахарок, — говорю сквозь зубы.

— Чего?..

— Сна.

— Вчера вроде вовремя закончила.

— С выходных.

— Так сейчас четверг.

— Так на неделе было не лучше.

— А что случилось?..

— Работала.

— Неужто с Франком?

— Не, не с Франком.

С Риком.

Точнее, «на Рика». Просто мне то ли досадно, то ли смешно так говорить, хоть, по сути, так оно и есть. Впору задуматься, что дарственный кулон намедни — это на самом деле аванс был. Или гонорар за «все включено».

***

Но если серьезно, то все началось вот как:

Однажды Рик возвращается из Нойштрелица несколько измочаленным. Я не отстаю, пока не заставляю его поведать мне, что на объекте, так сказать, с поличным подрядчика взяла за задницу «проверка». Оказывается, «ремонт» перерос в перестраивание, но ни одна сволочь не потрудилась подать в стройведомство заявку о легализации.

Высказываю соображение, что упущение сие случилось по незнанию, по нежеланию или в силу пофигизма участников, но Рик просто и коротко поясняет:

— Не, я не мог просто. А кроме меня некому.

Прошу разъяснить попонятнее и узнаю следующее:

Рик неведомо какими ухищрениями нашел нового подрядчика и надеялся осуществить-таки проект. Не тот, с борделем, а этот, побезобиднее, в Нойштрелице. Проектом условно занимается фирма, которую безусловно эта су… — так, спокойно — отобрала и присвоила. Но я должна быть объективной.

— Она тебе бабки за долю так и не перечислила? — осведомляюсь максимально спокойно.

— Она не может щас. Ей не с чего.

— А кто щас может?.. Ладно проехали. Дай угадаю: фирма теперь ее, но делать она ни хрена не делает.

— Делать она щас тоже не может.

Да твою же ж мать. Чувствую, что чем больше тут будешь спрашивать, тем сложнее будет слушать ответы без мата.

Правда, Рик — не в пример прошлому разу — не обнаруживает попыток зацеловать или даже затрахать и тем самым пресечь проявление моего, как он однажды назвал его, любопытства. Стиснув зубы, принимаю это, как неосознанный сигнал: ему нужна моя поддержка. Отгоняю мысль о том, что поддержка эта на самом деле поступит в некий благотворительный фонд под названием «для этой су…».

— Так, ладно, — «соглашаюсь» по-деловому, хоть он меня ни о чем и не