Китайская головоломка - Аркадий Жемчугов

Конечно, в Москве явно рассчитывали на иные результаты своих первых усилий по созданию в Китае еще одной национальной секции всемирной коммунистической партии в лице Коминтерна.

Кроме того, неприятное и неожиданное предостережение против коминтерновского внедрения в Срединное государство прозвучало из уст «великого революционного демократа» Сунь Ятсена. «То, что недавно стала осуществлять Россия, — публично заявил он, — в действительности не есть чистый коммунизм. Это — марксизм. А марксизм — это не истинный коммунизм. Истинный коммунизм — это коммунизм Прудона, коммунизм Бакунина. Но коммунизм в Европе — коммунизм только теоретический, он еще не был осуществлен на практике, не был претворен в жизнь, в то время как в Китае он был претворен в жизнь в период Хун Сюцюаня. Экономическая система, проводимая Хун Сюцюанем, была системой коммунистической. И это было коммунистической действительностью, а не теорией».

Более того, в официальном коммюнике по результатам состоявшейся в январе 1923 года в Кантоне встречи Сунь Ятсена с советским представителем Иоффе было зафиксировано: «Доктор Сунь Ятсен полагает, что коммунистический строй или хотя бы советская система не могут быть осуществлены в Китае и что попытки в этом направлении не имеют шансов на успех. Эта точка зрения разделяется целиком и советским представителем, который скорее придерживается мнения, что самая насущная, первоочередная задача китайского народа заключается в осуществлении национального единства и полной независимости Китая. Советский представитель заверил доктора Сунь Ятсена, что в своем стремлении осуществить эту великую задачу Китай пользуется живейшими симпатиями советского народа и может рассчитывать на помощь Советского Союза».

Чуть позже Сунь Ятсен в том же Кантоне заявил: «Мы больше не интересуемся странами Запада. Мы повернулись лицом к Советскому Союзу».

…По постановлению ЦК РКП(б) от 10 февраля 1921 года в Москве был открыт Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ), принявший уже в том же 1921 году 36 китайских революционеров, в следующем же году — 42, а в 1924 году — более 90 слушателей-китайцев, направленных и гоминьданом, и КПК.

В 1925 году в советской столице стало функционировать еще одно специализированное высшее учебное заведение, на этот раз исключительно для китайцев, — Университет трудящихся Китая им. Сунь Ятсена (УТК). В сентябре 1928 года он был переименован в Коммунистический университет трудящихся Китая (КУТК). С 1925 по 1930 год в нем прошли полный курс обучения более 1200 слушателей.

Помимо УТК-КУТК на подготовку кадров для дружественного Китая были ориентированы с лета 1922 года отделение КУТВ в Иркутске, а чуть позже — Китайская ленинская школа и совпартшкола для молодых китайских рабочих во Владивостоке.

По личной просьбе Чжоу Эньлая, выступавшего от имени руководства КПК, в Советском Союзе были открыты специальные курсы по военной подготовке для китайских слушателей, направлявшихся в Москву по коминтерновской и другим линиям. Ответственность за организацию военно-учебного процесса на этих курсах была возложена на Генеральный штаб Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА).

И гоминьдан, и КПК придавали тогда особое значение военной подготовке своих кадров в Советском Союзе. Показателен в этом отношении такой факт. Все делегаты VI съезда Компартии Китая, проведенного в условиях строжайшей конспирации под Москвой летом 1928 года, прошли краткосрочные курсы по военной подготовке, которые были срочно организованы по личной просьбе Чжоу Эньлая Генштабом РККА. Пятьдесят делегатов съезда были обучены навыкам владения оружием, подрывного дела и тактике уличного боя. Десять делегатов членов ЦК КПК были обучены тактике партизанского движения, технике подпольной борьбы, владению личным оружием.

В общей сложности в различных учебных заведениях Советского Союза прошли подготовку значительные по численности группы офицеров гоминьдановских войск и, без преувеличения, подавляющая часть командного и политического состава Вооруженных сил КПК, начиная от командиров и политкомиссаров полков и кончая начальниками штабов крупнейших войсковых соединений, политкомиссарами и начальниками политотделов армий.

В Москве учились такие крупные политические и военные деятели, как Дэн Сяопин, Ди Фучунь, Лю Шаоци, Чжу Дэ, Линь Бяо, Хэ Лун, Е Тин, Не Жунчжэнь, Сюй Сянцянь, Е Цзяньин и многие, многие другие.

В широких учебных программах подготовки революционных кадров для Китая должное внимание уделялось общественно-политическим дисциплинам, в первую очередь марксистско-ленинскому учению о неизбежности мировой революции, о международной солидарности в борьбе против империализма, об обреченности мирового капитализма и т. п.

Но факт остается фактом, что несмотря на все усилия московской профессуры никто из перечисленных выше видных партийных и военных деятелей КПК, да и всех остальных (кроме Ван Мина и его сторонников), так и не стал марксистом-ленинцем советского розлива.

1893 год был годом Змеи. 26 декабря этого года в деревне Шашань уезда Сянтань провинции Хунань родился мальчик. Нарекли его Жунь Чжи. По достижении 14 лет ему дали взрослое имя Цзэдун и он стал Мао Цзэдуном.

От рождения на левой стороне подбородка у малыша красовалась крупная овальная родинка. По народной примете — символ власти над людьми. А то, что он оказался похожим на мать, значило, что он будет счастливым и удачливым.

Отец мальчика, Мао Жэньшен, промышлял тем, что скупал у окрестных крестьян рис и с выгодой для себя перепродавал в ближайшем городке Сянтань. На то и содержал семью, в которой кроме Цзэдуна было еще два сына и дочь. Грамотен Мао Жэньшен был лишь настолько, насколько этого требовали бухгалтерские книги с графами: приход-расход, прибыль-убыток. Детьми занимался не он, а его жена неграмотная крестьянка. О ней, о своей матери Ван Цинмэй, Мао Цзэдун на всю жизнь сохранил самые теплые воспоминания. С отцом же отношения не заладились с самого начала. «Мой отец, — вспоминал Мао Цзэдун в конце 30-х годов, — являл собой Узаконенную Власть. Оппозицию представляли я, моя мать, мой брат, а иногда даже и наш поденщик. Но в нашем едином фронте оппозиции были все же расхождения во мнениях; мать моя придерживалась политики косвенных нападений и не одобряла попытки открытого бунта против Узаконенной Власти».

Всякий раз, когда возникали между отцом и сыном ссоры, отец требовал, чтобы сын делал коутоу — становился на колени и отбивал поклоны. Но Мао Цзэдун уступал отцу лишь наполовину: преклонял одно колено и имитировал поклоны. Одним словом, «сыновьей почтительностью», одним из важнейших постулатов конфуцианского учения, здесь и не пахло.