Время скорпиона - Галина Лавецкая

– Да ладно! Она его ни на шаг не отпускает, все решает сама, полный контроль, какие уж тут девчонки…

– Ну, наш пострел везде поспел. Я Артюху с трех лет знаю, он умница – есть в кого. Что она там решает? То, что он ей позволяет решать. Бытовые проблемы. Кирка просто в нужный момент удачно разыграла свои карты. Артюха подустал от капризных длинноногих блондинок, а тут Кирочка нарисовалась. Вся из себя умница, скромница, помощница. Ничего не перепутает, не забудет, позвонит, сообщит, закажет, устроит. Ни о чем не беспокойся, не думай о мелочах, занимайся своим делом, расслабься. И мягкой лапкой только по шерстке, никогда против… Удобно? Конечно. До поры до времени. Артюша наш мальчик светский, собой хорош… Девки как вешались на него, так и будут вешаться. А Кирочка к сорока шагает. Кому они сегодня нужны, сорокалетние бездетные жены? Кирочке обидно, лапка становится жесткой. Артюша «подгулял» – Кирочка царапнула, потом куснула, потом в собаку Баскервилей постепенно превращается…

– Нор, ну что ты несешь? Какая собака Баскервилей? – Алина рассмеялась.

– Ты слушай, слушай… я людей насквозь вижу, в отличие от тебя. Уйдет Артюша от Кирочки. Мальчик благородный. Квартирку новую оставит, деньжат подбросит, пусть живет и радуется. Женится Артюха на хорошей девочке, и все будет замечательно. Вот увидишь.

Алина понимала, что Нора хочет поддержать и утешить ее, оставшуюся и без мужа, и без сына.

У Норы дочь, которая бежит к ней со всеми печалями и радостями. Жаль, что печалей больше. И еще у нее есть пятнадцатилетняя внучка. После развода с Аликом, четвертым по счету мужем, она прожила несколько счастливых лет с молодым симпатичным парнем и, расставшись с ним, осталась в комфортном одиночестве. Для Алины подруга была психоаналитиком, критиком и советчиком в трудную минуту.

Вообще ей повезло с друзьями. Говорят, женская дружба непрочна и корыстна. Но они за все эти долгие годы не рассорились, не разбежались, а наоборот, поддерживали и помогали друг другу. С Нинулей Алина выросла. С Норой, Маришкой и Анютой прошла молодость – веселая, беспечная, богемная, наполненная встречами и дружбой с талантливыми, интересными, красивыми людьми. Молодость, полная радости и приключений.

Лариса просто позвонила в дверь их первой, съемной квартиры. Она жила этажом ниже, забыла ключ и попросила разрешения позвонить мужу. Лариса была красивой, но неуверенной в себе пессимисткой. Ее надо было поддерживать и подбадривать. А муж оказался жизнерадостным, добрым и очень гостеприимным человеком. Ларочку свою он обожал. А она принимала эту любовь лениво и снисходительно. Похоже, единственное, в чем она была уверена – это в своем Грише. Он писал ей стихи… И последнее письмо было как песня. Так позже рассказала ей Лариса. Когда произошла трагедия, Алина жила за границей. А Нора, едва знакомая с Ларисой, сразу пришла и была с ней самые тяжелые первые дни. Она и сообщила Алине… Трудно было поверить, что такой веселый, светлый человек добровольно ушел из жизни. Лариса долгие годы лечилась от депрессии. Алина поддерживала ее, как могла. Со временем Лариса успокоилась, но Алина привыкла относиться к ней бережно, заряжая своим оптимизмом. Подруга платила ей преданностью и помощью во всем, чем могла помочь.

С Серафимой познакомились через Нору, они где-то отдыхали вместе. И хотя та была взрослой женщиной, лет на пятнадцать старше, но легко влилась в их компанию. Серафима была молода душой, легка на подъем, и главной ее жизненной установкой являлась забота о ближних. Детей у них с мужем не было, поэтому она обожала своих племянников. С Норой, несмотря на возрастную разницу, была на равных, а Маришку и Алину опекала с материнской заботой.

Господи, сколько раз она приходила на помощь в любое время дня и ночи! Выгораживала их перед мужьями, ругала за легкомыслие, но прикрывала всегда. Как радовалась их девичникам в ресторане! И как встречала их у себя на даче! Готовила она божественно. Устраивала настоящий праздник для гурманов. Серафима любила подруг, любила их мужей и детей. Всегда готова была помочь деньгами, советом, временем… А это бесконечное варенье всех сортов, огурцы, грибы… Если они ленились приехать, она тащила эти банки к ним сама. В общем, за Серафимой они были, как за каменной стеной. Ее муж, тихий, молчаливый, спокойный, если и относился к их дружбе неодобрительно, то ничем этого не показывал. В середине девяностых он заболел, долго лечился и вроде выздоровел. Но вскоре неожиданно умер. Серафима осталась одна. Племянники выросли, но она продолжала помогать им, в основном деньгами. Жила на даче постоянно, квартиру в Москве сдавала в аренду.

Алина с Ильей тоже перебрались в загородный дом. И все время, что существовал этот дом, там устраивались многолюдные праздники. До женитьбы Артема на его дни рождения собиралось до сорока гостей. Хорошо, что Серафима жила неподалеку. Услышав по телефону жалобный голос Алины:

– Симочка, а у нас в субботу гости…

– Сколько? – деловито спрашивала Серафима.

– Ой, много… А ты поможешь? Не занята?

– Когда это, интересно, я не помогала? – возмущалась та.

– И на базар вместе поедем?

– Ну неужели тебе, неумехе, доверю? Представляю, что за мясо тебе подсунут…

И Алина была спокойна. Серафима мог ла накормить толпу гостей. И как накормить! Когда Илья уехал, Алина не стала говорить ей, что они расстались. Серафима любила Илью, не хотелось ее расстраивать. Она переживала и за Нору, что та осталась одна, и за Маришку, которая много лет металась между Олегом и своим художником, так и не решаясь сделать выбор. Маришка мучалась, плакала, худела, и они жалели ее, жалели Олега и дружно не любили художника.

– Да чтоб он пропал, – возмущалась Серафима, – при целился к ней, как репей.

– А если это любовь? – торжественно восклицала Нора.

– Тьфу на тебя! Какая любовь? Вот выгонит ее Олежка, не приведи Господи, – пожалеет…

– Нет, Симка, наверно, все-таки любовь. Не женился, детей не завел. Тоже не мальчик, пятый десяток разменял… Значит, не нужен ему никто, кроме нашей дурехи. Она же счастлива, Симка, радуйся за подругу, – не унималась Нора. – Вот я – «брошенка». Ты за меня переживай, а у Маришки аж два мужика рядом.

– Тебя бросишь! – ворчала Серафима. – Разогнала всех мужиков… Ой, девки, что вы творите!

Ну что ж, видно, судьба такая, остаться в одиночестве.

– Хорошая компания у нас, – смеялась Нора, – Алка и я – «брошенки», три вдовы и бедолага Маришка, которая пятнадцать лет от любви ни сна, ни покоя не знает.

– А у Лялечки все хорошо. У них с Шацким счастливая семья. Значит, бывает удачная семейная жизнь? – возражала Алина.

– Да Лялечка наша просто в жертву семье себя принесла. Сама у себя на последнем месте. Все только для мужа и Лерочки. Пока с нами сидит, Шацкий сто раз позвонит, нервы ей мотает, когда придет? Нет уж, лучше в одиночестве, но сама себе Бетховен.

Алина не спорила, но в душе была не согласна с Норой. Каждому свое. Лялечка (никто не называл ее Леной, только Лялечкой) была нежным, любящим человеком. Все знали, что у нее с мужем были тяжелые периоды, но она все пережила, никуда не убежала. Терпелива и снисходительна к своему Шацкому. Просто ей нужна семья. И подруги нужны. Иногда это трудно совместить из-за ревности мужа, который хотел владеть Лялечкой единолично. Но все же хорошо, что она не одна. Хотя бы для разнообразия. А то какой-то клуб одиноких сердец образовался. Вернее, одиноких женщин за пятьдесят. Хотя «за пятьдесят» – это только цифра в паспорте, не имеющая к ним отношения. Все они выглядели достаточно молодо. Особенно рядом со взрослыми детьми. И чувствовали себя молодыми, активными «девушками средних лет». Одиночество свое любили и называли свободой.