Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет - Елена Лаврентьева

Интересное свидетельство содержится в письме А Я. Булгакова к его брату: «У Настасьи Дм. Офросимовой был удар на этих днях, а она все не теряет военной дисциплины в доме: велит детям около себя дежурить по ночам и записывать исправно и ей рапортовать по вечерам, кто сам приезжал, а кто только присылал спрашивать о ее здоровье».

«Родственным визитам» придавалось особое значение. «В те годы весьма строго следили за соблюдением выражений чувств уважения, любви и почтения не только к родителям, но даже и к дальним родственникам. Забыть поздравить с именинами крестную мать или крестного отца, не прийти во время отъезда кого-либо из них проводить их с пожеланием благополучного пути, в воскресенье, перед началом Великого поста, не прийти к крестному отцу и матери "проститься" на Великий пост, обменявшись хлебом-солью, — считалось верхом невежества».

А вот еще одно свидетельство: «В те годы родственные связи были крепче теперешних, — вспоминает Н. В. Давыдов, — и младшее поколение обязательно являлось на поклон к старшим родственникам. Помню, что в большие праздники обязательно было являться с поздравлением не только к дедушке (grand-oncle) князю Сергею Петровичу Оболенскому, но и ко всем родным и двоюродным дядям и теткам, а их имелось у меня именно в Москве очень много (припоминаю двенадцать безусловно обязательных родственных визитов) и, бывало, жестоко прозябнешь в Рождество и Новый год, делая визиты…».

По словам П. А Вяземского, «в Москве… долго патриархально и свято сохранялись родственные связи, и соблюдалось родственное чинопочитание. Разумеется, во всех странах, во всех городах есть и бабушки, и дядюшки, и троюродные тетушки, и внучатые братья и сестры; но везде эти дядюшки и тетушки более или менее имена нарицательные, в одной Москве уцелело их существенное значение. Это не умозрительные числа, а плоть и кровь. Уж если тетушка, то настоящая тетушка; уж если дядя, то дядя с ног до головы; племянник, за версту его узнаешь. Круг родства не ограничивается ближайшими родственниками; в Москве родство простирается до едва заметных отростков, уж не до десятой, а разве до двадцатой воды на киселе… В тридцатых годах приехал в Москву один барин, уже за несколько лет из нее выехавший. На вечеринке он встречается нечаянно с одним из многочисленных дядюшек своих. Тот, обиженный, что племянник еще не был у него с визитом, начинает длинную нотацию и рацею против ослабления семейных связей и упадка семейной дисциплины. Племянник кидается ему на шею и говорит: "Ах, дядюшка, как я рад видеть вас. А мне сказали, что вы уже давно умерли". Дядюшка был несколько суеверен и не рад был, что накликал на себя такое приветствие».

Об обычае принимать визиты соболезнования сообщает в письме англичанка Марта Вильмот: «Надо рассказать об одном здешнем обычае, меня возмутившем. Две недели назад княгине, как и всей московской знати, принесли траурное извещение с сообщением о смерти господина Небольсина. Текст был окаймлен черепами, скрещенными костями и прочими эмблемами смерти. На следующий день пол-Москвы, мужчины и женщины, побывали у несчастной госпожи Небольсиной. Страдая от неподдельного горя, едва держась на ногах, она с 12 дня до 10 часов вечера должна была терпеть разговоры и взгляды каждого, кто пришел поглазеть на нее. По правде говоря, я была так удивлена и поражена, что многим задавала вопрос, почему они придерживаются столь жестокого обычая. Мне объяснили, что, если бы она не разослала извещения и не приняла бы визитеров, свет обвинил бы ее в неуважении к памяти мужа, в равнодушии, не поверил бы в искренность ее горя, она приобрела бы множество врагов, толки о скандале никогда бы не прекратились, и никто не стал бы ездить к ней в дом. Несколько дней назад я, совершенно чужой человек, сопровождая княгиню к Небольсиной, видела эту даму в состоянии, которое лучше всего можно определить как "торжественная скорбь". Убитая горем вдова лежала на софе, свет был затенен; все визитеры в глубоком трауре, разговоры шепотом etc. Когда мы с княгиней Дашковой подошли, Небольсина, поцеловав меня, выразила сожаление по поводу того, что несчастье лишает ее возможности оказать мне гостеприимство etc.; в то же время она слушала посторонние разговоры и даже принимала в них участие. Подобной обстановки мне прежде никогда не приходилось видеть. После того что я рассказала, вы можете предположить, что печаль ее притворна, но это не так. Женщина, глубоко и тонко чувствующая, обожавшая своего мужа и бывшая с ним по-настоящему счастливой, она имеет все основания оплакивать супруга».

Приведем образцы траурного визитного билета: «Действительный камергер князь Италийский граф Суворов-Рымникский с прискорбием духа сообщает о кончине родителя своего генералиссимуса князя Италийского графа Суворова-Рымникского, последовавшей сего мая 6-го дня во втором часу по полудни, и просит сего мая 12-го дня, в субботу, в 9 часов утра на вынос тела его и на погребение того же дня в Александро-Невский монастырь».

«Наталья Николаевна Пушкина, с душевным прискорбием извещая о кончине супруга ее, Двора Е. И. В. Камер-Юнкера Александра Сергеевича Пушкина, последовавшей в 29-й день сего Января, покорнейше просит пожаловать к отпеванию тела его в Исаакиевский собор, состоящий в Адмиралтействе, 1-го числа Февраля в 11 часов до полудня».

«Свадебные билеты» также писали по определенной форме. «Павел Петрович и Аграфена Михайловна Толченовы, честь имеют известить о помолвке дочери своей Александры за Титулярного Советника Николая Михайловича Силина и покорнейше просят пожаловать к ним на бал и вечерний стол сего Генваря 3 дня 1832 года».

Получение приглашения, согласно правилам светского этикета, требовало ответа. К примеру, сохранилась записка А. С. Грибоедова к А И. Колечицкой (подлинник по-французски):

«Милая кузина! — обращается М. Ю. Лермонтов к М. Л. Симанской. — Я с восторгом принимаю ваше любезное приглашение и, конечно, не премину явиться с поздравлением к дяде, но после обеда, ибо, к великому моему огорчению, мой кузен Столыпин умер позавчера, и, я уверен, вы не сочтете дурным, что я лишу себя удовольствия видеть вас на несколько часов раньше, чтобы пойти исполнить столь же печальную, сколь и необходимую обязанность. Преданный вам на весь вечер и на всю жизнь. М. Л.»[29].

Отказ также следовало выражать в «изысканно вежливой форме»: «Крайне огорчен, князь, быть лишенным удовольствия присутствовать на вашем собрании, тому причина мое недомогание. Рассчитываю на вашу любезность, надеюсь, что вы доставите мне удовольствие отужинать у нас сегодня вечером. Вы меня очень обяжете, согласившись на мое приглашение, так же как ваши кузены Чаадаевы, члены собрания и т. д., г. Буринский, который, конечно, доставит удовольствие своим присутствием. Преданный вам Александр Грибоедов».

Таким образом, «визиты бывают нескольких родов: поздравительные, благодарственные, прощальные и, наконец, визиты для изъявления участия (visite de condoléance), правда, есть еще визиты для свидания и визиты деловые…