В паутине чужих заклинаний - Бронислава Вонсович

— А запретную магию использовал, чтобы замести следы? — ехидно сказал Дитрих. — Линда, это несерьезно.

— Почему? — не согласилась я. — Никаких следов не нашли.

— Откуда вы знаете? О таких подробностях вас в известность никто ставить не будет.

— А вас? Достали же вы где-то копию заключения по моему сканированию, значит, и остальное можете. Нашли там что-то?

— Основная версия — смерть по неосторожности, — обтекаемо ответил он.

— А неосновная?

— Их несколько, — неохотно ответил Дитрих, — и, боюсь, рассказывать я права не имею. Но в виновности Эггера конкретно в этом эпизоде сильно сомневаюсь. И в знании им запрещенных магических практик — тоже.

— После смерти наставницы я его почти не видела, — напомнила я.

— Я объяснял же почему, — удивился Дитрих. — Он не хотел, чтобы ментальное вмешательство связали с ним. Отказываться от вас он не собирался, как не собирается этого делать сейчас — он так и караулит до сих пор возле вашего дома. Надеется поговорить, когда вы останетесь одна, или убедиться, что я уйду. Кто его знает?

Это было так неожиданно, так страшно, что я вздрогнула от испуга. Встречаться со Штефаном мне не хотелось даже в присутствии кого-нибудь, а уж наедине…

— Дитрих, вы же не уйдете?

— Намекаете, что коврик в вашей прихожей так и остался незанятым?

— Намекаю, что я его боюсь. Дитрих, я так боюсь, что сама согласна на коврик, хотя у меня в чуланчике хозяйский матрас, до коврика дело не дойдет. Я вам на кухне постелю, а?

— Не боитесь, что к утру продуктов не останется?

— Не боюсь, их и так уже нет, — фыркнула я. — Так вы согласны?

— Боюсь, Эггер это неправильно поймет, — задумчиво сказал Дитрих.

— Пусть понимает как хочет, — ответила я. — Меня с ним больше ничего не связывает.

Дитрих молчал, о чем-то сосредоточенно размышляя.

— У вас в офисе даже матраса нет, — напомнила я. — Вы в любом случае в выигрыше. Вы же на полу спали?

— Все-то вы знаете, — недовольно сказал Дитрих.

— Обязана. Я же ваш секретарь. А завтра прямо с утра займемся делами. Что у нас в планах?

— Нужно выяснить, из-за чего Вернер не поддерживала отношений с родственниками.

— Вы же уверены, что Штефан не виноват.

— Но вы уверены в обратном, — парировал он. — Я не исключаю, что причина — неправильное распределение, с точки зрения Эггеров, наследства, и тогда мы можем выяснить, что такого ценного могло быть у Вернер. Если было.

Дитриху идея заночевать на моей кухне ужасно не нравилась. Возможно, потому что из съедобного там ничего не осталось, а размышления, что такого могло быть ценного у иноры Вернер, так и остались размышлениями. Но я продолжала его уговаривать, в попытках убедить даже вытащила из чулана хозяйский матрас. Раньше я его не доставала, возможно, зря. Он оказался настолько старым и бугристым, что при взгляде на него я засомневалась, что его прилично предлагать гостю. И даже если отбросить приличия, Дитрих вряд ли сможет на таком уснуть. Наверное, засомневался и он, поскольку сказал:

— Линда, в эти горы можно заселять гномов. Наверняка там завелись залежи полезных ископаемых.

— Откуда бы этим ископаемым взяться? — смущенно сказала я.

Другого матраса у меня нет, а укладывать гостя, от которого ждешь охраны, на пол некрасиво. Но и некрасиво подсовывать такое, что и матрасом назвать язык не поворачивается.

— Предлагаете провести исследование? — поинтересовался Дитрих. — На тему возникновения различных месторождений в зависимости от пола, возраста и вредных привычек того, кто спал на матрасе? Боюсь, эту информацию восстановить не удастся.

— Извините, глупая была идея. — Я начала скручивать матрас в рулончик, чтобы поставить его туда, где он был. Пусть уж эти месторождения продолжают накапливаться без моей помощи и помощи моих гостей. — Наверное, Штефан уже давно ушел, а я боюсь неизвестно чего.

— Не ушел, — ответил Дитрих. — Напротив, он сейчас поднимается по лестнице.

— Зачем?

Меня охватила неконтролируемая паника. Руки задрожали, злополучный матрас вывернулся, упал на пол и даже частично развернулся. Не такой уж он и страшный, и бугры не слишком высокие. Если что, я сама на нем могу поспать, а Дитриху предложу нормальную кровать. Все равно сегодня не смогу уснуть, так какая разница, где ложиться?

— Линда, вы преувеличиваете опасность, — заметил Дитрих.

Я хотела было ему ответить, что совсем не преувеличиваю, но стук в дверь испугал меня настолько, что полностью пропал дар речи. Нет, не преувеличиваю, напротив — преуменьшаю. Я не могу себя чувствовать в безопасности даже в собственной квартире. Но у Дитриха в офисе, там же есть дополнительная защита? Я посмотрела на него, он ответил вопросительным взглядом. В дверь опять постучали. Может, настучится и уйдет? Решит, что мы ушли, а он не заметил. Или давно легли спать… Да нет, если Дитрих по ауре мог сказать, что Штефан поднимается, то и тому ничего не стоит понять, что мы в квартире и не спим.

— Линда, открой, пожалуйста, — раздалось из за двери. — Мне нужно с тобой поговорить.

Дитрих шагнул вперед, но я ухватила его за руку и торопливо ответила:

— Штефан, мы уже разговаривали сегодня. У тебя была возможность сказать все, что хотел. Я тоже больше ничего не добавлю к сказанному.

— Линда, я не понимаю, почему мы должны разговаривать через дверь, — сухо сказал Штефан. — Вы чем там занимаетесь?

Его неприличный намек почему-то полностью прогнал страх. Я распахнула дверь и вызывающе на него уставилась:

— До твоего прихода собирались ложиться спать! — посмотрела на ошеломленное лицо бывшего жениха, по которому было видно, что он совсем неправильно меня понял, и добавила: — Я хотела постелить Дитриху на кухне, а ты мне помешал.

— Инор Хартман, как вам не стыдно, — высокомерно сказал Штефан. — Вы же прекрасно понимаете, что такая ночевка не пройдет бесследно для репутации девушки.

— Инор Эггер, — не менее высокомерно ответил Дитрих, — вы настолько напугали сегодня инориту Мельсбах, что она боится оставаться одна. Ваше навязчивое желание с ней поговорить приводит к таким вот странным результатам. Но если учесть, что вы пытаетесь в столь позднее время вломиться в ее квартиру, то невольно приходишь к выводу, что ее страхи обоснованы.

— Линда — моя невеста, — процедил Штефан. — Я хотел увериться, что вы от нее уйдете вовремя. И поднялся лишь потому, что ваше пребывание, инор Хартман, затянулось.

— Штефан, какая я тебе невеста? Ты при двух свидетелях сказал, что между нами все кончено, — напомнила я. — Даже если ты так не думал, то сказал же почему-то? Наверное, специально для той рыжей?