Харон - Валерий Бочков

Она сполоснула чашку, налила воды, крупными глотками выпила до дна.

– Вообще, у русского человека параноидальная страсть к справедливости, причем в самой примитивной форме. – Анна поставила чашку в раковину. – Ты, наверное, тоже это замечал?

Я не понимал, куда она клонит, развел руками, хотел что-то сказать. На кухне вдруг потемнело, и в тот же момент сверху раздался такой треск, что Анна в испуге присела. Хлынул ливень. Громыхнуло еще раз – казалось, гроза разыгралась где-то у нас на чердаке.

Мы вышли на веранду. Дождь лил стеной. Анна, смеясь, что-то сказала. Я не расслышал – ливень гремел, как водопад, вовсю барабанил по крыше веранды. Земля не успевала впитывать воду, лужи перед домом росли, сливались, превращаясь в маленькие озера. Анна дернула меня за рукав, крикнула:

– Смотри!

Над лесом синела ослепительная полоса звонкого летнего неба, словно кто-то гигантской бритвой полоснул по тучам. Из прорехи выглядывала радуга.

– Ты думаешь, это Он? – Анна, улыбаясь, показала глазами вверх. – Думаешь, это знак?

Я засмеялся, неловко обнял ее за плечи.

– Ты слишком всерьез к себе относишься.

– А про спутники ты придумал? – Она по-кошачьи потерлась щекой о мою скулу. – Что они падают.

– Нет, почему? Чистая правда, – ответил я.

А сам подумал: «И все равно, моя радость, в конце третьего акта ты меня пустишь в расход». Впрочем, как говорил генерал Боливар, смерть в нашем деле – не более чем профессиональный риск.

Любая миссия состоит из трех фаз: планирование, подготовка и сама операция. Первая фаза подходила к финалу, я уже составлял список амуниции, оборудования и транспорта. Анна морщилась от восьмизначных цен – только один «Сикорски RQ-170» с антирадарной системой, бесшумным винтом и холодным выхлопом стоил сорок миллионов.

– Я не думала, что захват власти в одной стране влетит мне в такую копейку.

– Еще не поздно одуматься, ваше высочество, – ухмыляясь, шептал я. – Еще не поздно.

– Поздно, ох поздно!

Она смеялась, махала рукой. Я переходил к следующему пункту списка.

В пятницу утром Анна привезла мой российский паспорт.

Потертый, словно кто-то долго носил его в заднем кармане, документ имел вполне убедительный вид. Впрочем, фальшивым он был только юридически, с технической стороны все было честно: мои русские фамилия-имя-отчество, год и место рождения, фотография. Я начал листать – оказалось, что я въехал в США в апреле, о чем свидетельствовал штемпель пограничной службы аэропорта имени Кеннеди города Нью-Йорка. До этого я посетил Мадрид и Афины. Моя шенгенская виза заканчивалась в декабре.

– Ну как? – спросила Анна.

– Очень даже! Мне уже начинает казаться, что я и вправду был в Мадриде.

– В воскресенье утром мы улетаем, – сказала она. – Если какие-то дела по усадьбе… – Она кивнула в сторону окна.

Я застыл с раскрытым паспортом в руке.

– Но ведь еще не… – проблеял я, пытаясь собраться с мыслями. – Еще ведь…

– На острове! Доделаем все там. Операция назначена на середину августа.

– Августа?! Кем? – почти вскричал я.

– Мной!

Я, готовый взорваться, звонко шлепнул паспорт на стол. Анна быстро выставила ладонь.

– Не психуй! Твоя акция – лишь часть большой операции. Мало ликвидировать Тихого, важно взять власть. И не просто взять, а сделать это ювелирно – нежно и аккуратно. Без резни. Без разъяренных толп на баррикадах, как при ГКЧП.

– Отлично! – Я пнул стул, сел, скрестив руки на груди. – Просто замечательно!

– Чем ты опять недоволен?

– Я? Да я просто счастлив! Сначала ты меня втравливаешь в организацию политического убийства, а теперь оказывается, что я участвую в какой-то сраной революции!

Я замолчал, отвернулся к стене. У этой стервы хватило наглости подойти, положить мне руку на плечо и ласково сказать:

– Какая разница? У тебя в любом случае не было выхода.

Тут она была права.

– Насколько твои… – я хмыкнул, – коллеги посвящены в мой, вернее, наш план?

Анна отвела глаза, уклончиво пожала плечом. Я сказал:

– Мне бы очень не хотелось чтобы нас, вернее, меня, встречали там на даче эти чеченские койоты или как их там. Стар я для таких приключений, понимаешь?

– Деталей не знает никто. Никто. Им известно только время…

– …и место, – усмехнулся я. – Слава богу, теперь я спокоен.

Мы помолчали, не глядя друг на друга. Потом Анна сказала:

– Да, вот еще… Пожалуйста, если будешь отлучаться в город или еще куда, телефон с собой бери. В карман положи и не вытаскивай. Пожалуйста.

– А если у меня встреча, предположим, интимного характера? Штаны, допустим, придется снять? – спросил я паясничая.

– Снимай, только далеко от штанов не уходи. Договорились?

Библиотека по субботам была открыта. С девяти до двух. Я загнал джип на стоянку. Заглушил мотор, вынул мобильник из кармана и не глядя бросил через плечо на заднее сиденье.

В читальне вовсю пахло сдобными булками. Мисс Маккой простодушно обрадовалась мне, зарделась и попыталась вежливо отделаться от настырной старушки с плоским затылком и тугой фигой на макушке – старуха требовала от нее какую-то книгу по истории балета.

Я, галантно кланяясь и разводя руками, извинялся и умолял не обращать на меня никакого внимания. Старушка тоже начала извиняться, в результате после ряда ужимок мне удалось завладеть телефонным аппаратом и отправить мисс Маккой с бабушкой в библиотечные дебри на поиски балетной книги. Для меня оказалось сюрпризом, что я могу производить столь благоприятное впечатление на пожилых женщин и работниц учреждений культуры.

Харрис ответила сразу.

– Мистер Саммерс?

– Добрый день, мисс Харрис. Как дела?

– Нормально. Как у вас?

– Отлично. Тут у нас планы прояснились. Похоже, я буду в Москве где-то в середине августа.

– Я говорила с человеком в Москве. Она в курсе.

– Она? – непроизвольно спросил я.

– Да, Джиллиан. Она поможет вам выбраться. Запоминайте телефон, – Харрис медленно продиктовала номер, потом повторила еще раз.

– Запомнили?

Цифры, которые могли спасти мне жизнь, я запоминал без труда. Мне хотелось сказать Харрис, насколько я ей благодарен, что она сделала гораздо больше, чем я мог рассчитывать, что, если я вернусь, то тогда непременно… Вместо этого я пробормотал «спасибо» и нажал отбой.