Принцесса крови - Дмитрий Агалаков

Кажется, рыцарь еще дышал…

Лучник вновь огляделся: битва была закончена. Вряд ли бы кто теперь стал его наказывать за то, что он приволочет в свой стан аристократа в таком богатом доспехе. Только бы не издох по дороге.

В эту минуту рыцарь открыл глаза. Лучник подмигнул ему.

— Ты кто? — спросил англичанин.

Рыцарь что-то прошептал, но лучник только поморщился.

— Кто, кто? — переспросил он. — А ну, говори яснее. — Он занес над рыцарем свой топор. — Если не скажешь толково, сейчас тебя и прикончу. Порублю на кусочки башку твою французскую! — Смягчившись, лучник все же склонился над рыцарем, желая помочь ему. — Ну?

— Герцог Орлеанский, — прошептал тот.

— Герцог? — нахмурился лучник, первое слово он расслышал, второе — нет. — Какой герцог?..

— Орлеанский, — уже громче проговорил рыцарь, понимая, что от этого зависит его жизнь. — Внук короля Франции Карла Пятого, племянник короля Франции Карла Шестого…

Лицо лучника расцвело, он рассмеялся, подставляя все свое рыжее море конопушек моросящему дождю.

— Знал я, сегодня мне повезет! Дорого, верно, милорд, стоит ваша шкура?

— Дорого, — ответил тот.

Лучник хотел было вновь обрадоваться, но вдруг нахмурился:

— А жить-то, милорд, будете? Не протянете ноги раньше времени? А не то притащу я вас в лагерь, а вы дух испустите?

— Жить я буду, — откликнулся рыцарь. — Буду…

— И то дело. Сейчас найду коня и подведу его. — Он уже озирался, выискивая глазами свободную лошадь, которую пока еще никто не перехватил. — Никуда не отползайте, милорд, — весело воскликнул он. — Не сердите меня! Я вспыльчивый малый! — Его лицо вдруг стало нарочито суровым. — Запомните, теперь вы принадлежите Вильяму из Уэльса по прозвищу Вилли-Нос!

Карл Орлеанский смотрел на вечернее небо. Где-то рядом слышалась английская речь. Перебранка. Смех. Шелестел дождь, но совсем непривычно — не как в лесу или поле. Тут и там капли барабанили по металлу. Кричала смертельно раненная лошадь, которую еще не успели добить. Звуки подкрадывались к нему, становились полнее. Вздохи и мольба о помощи раненых точно перекликались повсюду друг с другом. Все поле, укрытое дождем, гулко стонало, словно горевало о своей судьбе… Герцог подумал о сотнях французских рыцарей, так бесславно в этот день выстеливших своими телами поле. Он подумал о боевом товарище герцоге Жане Алансонском — что сталось с ним? Карл Орлеанский не знал, что принц крови д, Алансон, еще в начале битвы окруженный англичанами, поняв, что сопротивление бесполезно, сорвал с головы шлем и выкрикнул: «Я — Жан Алансонский! Сдаюсь!» Но это его не спасло. С десяток копий и мечей уже были нацелены на него. И хотя стоил он дорого, англичане в кровавом пылу закололи его. Он подумал об Артюре де Ришмоне, что бился на правом фланге. Что с ним — убит, как и многие другие? Артюр де Ришмон и впрямь лежал на той стороне поля, он был завален горой трупов — французов и англичан. Конечно, герцог Орлеанский не мог знать, что де Ришмона найдут так же, как и его. Откопают. Кираса истекающего кровью графа окажется изрублена, и английский топор будет торчать из его шлема — из рассеченного забрала. А в десяти шагах от де Ришмона будет лежать командир правого фланга — маршал Буссико, весь истыканный английскими стрелами, но тоже выживший, раненый.

Глотая дождь, слизывая кровь с губ, Карл Орлеанский всего этого знать не мог. Как и того, что, отбившись от англичан, его командир де Буа-Бурдон дал клич к отступлению тому небольшому количеству рыцарей, что еще оставались с ним и которым улыбнулась надежда на спасение…

— А вот и я, милорд, — расплылось над ним рыжее и довольное лицо лучника с приплюснутым носом. — Вокруг столько мертвечины, что к вам и не подберешься! Небось, хорошо поработали сегодня мечом, а? Вон сколько наших вокруг вас полегло. А то что герцог, племянник короля, это хорошо. У меня в Уэльсе, в родной деревне, невеста, Мэри, вот она рада будет, когда узнает, какой куш мне достался! Мне бы теперь вас на лошадь как-то взгромоздить. Вон, на вас железа-то сколько. Так ведь и оно дорогое. За такой доспех я смогу себе новый дом построить. С большим участком. И овец штук пятьдесят прикупить, да еще отложить на черный день. Сейчас я вас обвяжу, да затащу на лошадь, перекину через седло. Только вы смотрите, помогайте мне. И смотрите, Богу душу не отдайте, милорд, вы теперь мне дороги, ой как дороги!

…В этот день, 25 октября 1415 года, на поле под Азенкуром французы потеряли убитыми более половины своей армии — свыше семи тысяч человек, а именно: девяносто графов; полторы тысячи рыцарей; три с половиной тысячи конных дворян; несколько тысяч пехотинцев. Были убиты двенадцать представителей высшей знати, среди которых — коннетабль Карл д, Альбре; кузен короля, принц крови герцог Жан Первый Алансонский; родные братья Жана Бургундского Бесстрашного — герцоги Антуан Брабантский и Филипп Неверский; герцог Барский и другие вельможи.

Более тысячи человек попало в плен, среди них — герцог Карл Орлеанский; герцог Туренский; герцог Бурбонский, граф де Клермон; маршал де Буссико; Артюр де Ришмон, второй сын герцога Бретани.

Потери англичан благодаря блестящей военной тактике и выдержке оказались несравнимо меньшими — шестьсот или семьсот человек, среди них командир правого фланга герцог Йорк и граф Оксфорд…

— Мой дружок, рябой Джон, погиб в этой битве — ему снесло мечом полголовы, а вот я не только жив, но еще и при товаре, — рассуждал Вилли-Нос. Лучник хотел поделиться этим чувством с кем-нибудь и обернулся к пленному рыцарю. — Так только на войне бывает, верно, милорд?

Карл Орлеанский, которого вез на пойманной лошади в английский лагерь лучник из Уэльса Вилли-Нос, счастливый своей добычей, молился только об одном — не истечь кровью, выжить. Его выкупят, его обязательно выкупят! Он — наследник огромных земель на территории Франции. Его родной город Орлеан не уступит Парижу!

Ход мысли Карла Орлеанского был прост и понятен: нынешние английские короли — родственники французских королей. Его бывшая жена — королева Англии. В жилах его дочери, Жанны, течет кровь не только Капетингов-Валуа, но и Плантагенетов — ушедшей ветви английских королей, место которых нынче заняли их младшие братья — Ланкастеры. Они договорятся. Таковы правила!

Только бы не истечь кровью…

Ветер выносил из осенней рощи листья — желто-багряными волнами, выносил сюда, на опушку, где сидели двое: мужчина лет сорока, коренастый, в стеганом пурпуэне, теплых штанах и кожаных сапогах со шпорами, подпоясанный широким ремнем, и темноволосая девочка лет восьми. Они расположились под деревом, на просторном теплом плаще. Недалеко была привязана лошадь — она грустно разглядывала желтеющую траву под своими копытами, лениво поводила головой. Лицо мужчины было суровым, каким бывает лицо воина, а девочка казалась беззаботной. За таким отцом другой и не будешь! Рядом лежал лук, колчан со стрелами и ножны с заправленным в них мечом. У правого бедра мужчины, в кожаных ножнах, дремал широкий охотничий нож.