Скрижали бессмертных богов - Лариса Капелле

Местные противники раскопок явно не обладали необходимыми в обращении с пластидами навыками – это во-первых, во-вторых, гонорары взрывников-профессионалов им явно были не по карману. Она понимала разочарование Осокина, которому явно хотелось побыстрее отвязаться хотя бы от взрыва и всерьез заняться смертью Черновицкого. Но обвинить местных не удавалось. Дома активистов подвергли самому тщательному обыску, но ничего особенного не нашли. Только один прятал в погребе самогонный аппарат и набор этикеток местного спиртоводочного завода. Активиста оштрафовали, и этим дело кончилось.

В очередную встречу с Осокиным она решилась задать вопрос:

– Говорят, что Артамонов не утонул?

– Нет, в легких почти нет воды, он попал в воду, будучи уже мертвым.

– Его отравили?

– Нет, задушили, но он, похоже, не сопротивлялся.

– Был пьян?

– Не только, в его организме нашли снотворное.

Она вспомнила последний разговор Артамонова и Черновицкого.

– Это мог сделать Черновицкий. Я вам рассказывала об их последнем разговоре? – полувопросительно-полуутвердительно начала она.

– Вполне, да только на дачу показаний Антона Григорьевича вызвать затруднительно, – с некоторой язвительностью отозвался Осокин, – и потом, с мотивом напряг.

– Но Артамонов подозревал, что Черновицкий принял решение о смене места раскопок не случайно и в его руках имелась неизвестная другим информация, от его знакомого из Парижа. Почему бы и нет?

Осокин шумно выдохнул.

– То есть хотите сказать, что у меня на руках еще и заговор международных империалистов, если учитывать знакомого Черновицкого из Парижа? – медленно начал он, и было непонятно – говорит он это серьезно или издевается. – Вы, кстати, уважаемая, тоже из Парижа явились, если я не ошибаюсь. Может, я вас из свидетелей в подозреваемые переведу? Хоть тогда вы меня в покое оставите?

– Я ни с Черновицким, ни с Артамоновым раньше знакома не была, – не испугалась Кася.

– А кто вам сказал, что взрыв – дело рук давнего знакомого Черновицкого?

– Зато Артамонов не потащился бы в пьяном состоянии на реку неизвестно с кем, тем более меня он недолюбливал! – тон в тон ответила ему Кася. – Со мной, во всяком случае, он никогда не выпивал.

– Снотворное могли подсыпать в бутылку виски.

– Тогда и Черновицкий бы утром не проснулся. А утром он был в хорошей форме, я сама видела.

– Хорошо, рабочая гипотеза принимается, только мне от этого легче не стало! – с надрывом произнес следователь. – И потом, почему тогда Черновицкого взорвали?

– Избавились от свидетеля, забрали таблички, и дело с концом, – заявила Кася. – Им только таблички и были нужны.

– Конечно, а эти таблички – волшебные! – взвыл Осокин. – Скатерти-самобранки, неразменные рубли с коврами-самолетами! Вы что, сказок в детстве перечитали?!

– Я вовсе не о сказках говорю! – возмутилась Кася. – И не принимайте меня за идиотку! Таблички вовсе не обязаны быть волшебными, они просто уникальны! Письменность их неизвестна, и насколько они древние, мы даже не можем предположить! Их не успели подвергнуть радиоуглеродному анализу!

– Да они вполне могли взорваться!

– Тогда к чему было взрывать и убивать? У любых действий должна быть логика!

– То есть ни к чему конкретному мы так и не пришли, – несколько устало подвел итог сказанному Осокин. – Теперь вы можете оставить меня работать?..

Кася вышла обескураженная. После последнего разговора было ясно, что больше Осокин ее к себе не подпустит и ничего важного не расскажет. Хотя, с другой стороны, у нее были свои заботы. Были фотографии диска и расшифровка записи на пергаменте. То, что все произошедшее на раскопках было связано с табличками, сомнений у нее не вызывало. Тогда главным было разгадать таблички. А оставаясь в лагере, она точно вперед в своих расследованиях не продвинется. Решение было принято, и она отправилась собирать вещи.

* * *

В большом полуподземном помещении, находившемся под основным залом храма Ра, Нектанеб был один. Он любил проводить в нем самые жаркие послеполуденные часы. В прохладном полумраке думалось гораздо лучше. Он сидел неподвижно, дав волю непрерывному потоку мыслей. Сколько раз уже он пытался понять, почему так происходит, кто мог осмелиться потревожить тысячелетнюю тайну? Или он ошибается? И каждый раз с горечью понимал, что не ошибается. Нектанеб сгорбился еще больше. Он уже физически начал ощущать груз собственной ответственности. Почему боги выбрали именно его? Почему именно в его руки попала тайна? Он – обычный человек, а прошлое было прошлым. И кому понадобилось тревожить его тени? Однако вопросы не оставляли его. В какой момент его современники перестали задумываться над хрупкостью равновесия между жизнью и смертью, добром и злом, гармонией и хаосом? Сколько раз в прошлом собственная сила ослепляла людей и сколько раз за этим следовала беспощадная кара, за самодовольство и ненасытность некоторых платили все? И теперь он должен был остановить руку с занесенным мечом. Только как? И не было ли уже поздно?

Нектанеб вышел, прошел между двумя высокими колоннами, воздвигнутыми в честь Ра и обрамлявшими вход в главный храм, прошел мимо двух огромных стел, надписи на которых прославляли деяния фараона. Солнце палило, мужчина натянул на голову льняную накидку и направился к реке. Его уже ждала небольшая лодка с поднятым парусом. Двое стражников поднялись в лодку вместе с ним. Хотя речные пираты, как правило, атаковали исключительно небольшие баржи торговцев, обходя стороной лодки официальных лиц и жрецов, лишняя предосторожность не помешает. Лодка шла по течению быстро, вся работа лодочника сводилась к умелому управлению рулем. Городской пейзаж сменился пальмовыми зарослями, полями и видневшимися вдалеке деревушками. Наконец плодородная, черная земля сменилась красной, глиняной, с поднимавшимися кое-где скальными выступами. Нектанеб прибыл к месту своего назначения. Он приказал пристать к берегу. Именно здесь находился старинный храм, где его ждали. Храм был построен в древние времена царя Скорпиона – во времена смуты, когда кровь лилась беспрестанно. И храм был посвящен Верховному Божеству Красных Земель – яростному и неистовому богу-воину Сету. Это в плодородной долине Нила люди могли позволить себе роскошь верить в добрых, милосердных и справедливых богов, но в этих сухих и беспощадных местах бог мог быть только злобным и безжалостным.

Нектанеб надеялся, что именно здесь он найдет ответы на свои вопросы. В какой-то момент у него появилось смутное, непонятное чувство опасности. Но кто мог ему угрожать? Нельзя сказать, что времена были мирными, но для грабителей он не мог представлять никакого интереса. Роскошным одеждам и украшениям он предпочитал белую легкую тунику, голову брил наголо и носил самую простую обувь. Даже сопровождавшие его стражники выглядели гораздо богаче Верховного жреца храма Ра. Но эта опасность была иного рода. Мысли вихрем закрутились в его голове. Через несколько секунд он вскинул голову, он не мог ошибиться. Подняв руки, он поприветствовал появившихся на пороге храма жрецов. Их было двое, и по обычаю служителей Сета они были одеты во все черное. Только маски, наполовину скрывающие лица, были багровыми. Жрецы поклонились в знак приветствия и остановились. Он сделал знак стражникам оставить его одного и направился внутрь этого негостеприимного строения, от одного вида которого у непосвященных стыла в жилах кровь. Жрецы молча следовали за ним. Но он знал, что без этой, темной, стороны мира человек будет не полным. Творец создал мир и человека именно такими. Почему? Этого Нектанеб не знал. И еще он думал, что любой утверждающий, что проник в замысел Ра, всего лишь лгун и невежда. В замысел высшего существа им, низшим, проникнуть было не дано. Они могли только принимать все как есть и как можно лучше выполнять предназначенную им роль. Бог Восходящего небесного светила был милосердным, но он мог быть таким же безжалостным, как и Сет. И окружавшая его пустыня, дотла выжженная солнцем, свидетельствовала об этом.