Зеркало - Екатерина Рождественская

– Мама, прекрати! Во-первых, я взрослый человек и у меня может быть своя личная жизнь. Во-вторых, немецкие мужчины мне не нравятся – наглые, резкие и слишком прямолинейные. Сразу под юбку.

– А Сережа, значит, нежный, мягкий и утонченный. И даже не знает, что у бабы под юбкой, так?

– А чем тебе Сережа так не угодил? Объясни хоть мне!

– Ну что тут теперь объяснять? Дело сделано, результат налицо, – Лена тяжело вздохнула. – Просто это не тот человек, которого я хотела бы видеть рядом с тобой.

– Ты его и не увидишь. Я же не собираюсь выходить за него замуж, мам, ну сколько говорить! – Наташа села в кресло около зеркала и тоже почему-то вздохнула. Включенный телевизор шептал о чем-то голосом Леонида Якубовича, видимо, заветное слово было угадано, и теперь счастливого умника ждал роскошный подарок. Крики, музыка, аплодисменты…

– Ты бы хоть сделала усилие, поискала. Хорошие мужики, как грибы, прячутся, на поверхности лишь мухоморы да поганки, вот ты и подхватила, – продолжала мама.

В гостиную вошла румяная Машка, которая уже успела разложить все продукты и что-то даже попробовать.

– Господи, ну вот как же скучно им там жить за границей за этой! – сказала она, хитро поставив бровки домиком и закатив глаза. Она явно ждала вопрос «почему?», но никто не поинтересовался, мама с сестрой только вздыхали, и она принялась подробно, как на уроке, на него отвечать сама.

– У них же там все есть! Сосиски, сливочное масло, фрукты, сыр, колбаса… Они ко всему привычные! Им не надо ничего искать и доставать, они просто скучно это покупают. И никакого ажиотажа, очередей или радости от того, что достал, скажем, мешок сахара, так ведь? – Маша трясла своим рыжим хвостиком и очень широко жестикулировала, показывая, как может выглядеть огромный мешок. – Наташ, ну скучно им там? Ну скажи, скучно? Когда все есть…

– Давай-ка ты сейчас отбери то, что быстро портится, мы это съедим на ужин, а долгоиграющие продукты пока припрячь, – попросила Наташа сестру. – А потом я тебе всё подробно расскажу.

– Я уже все сделала! И потом, что это у вас тут за секреты от меня? Я же вижу, не дурочка! – Машка мечтала остаться с сестрой и мамой, чтобы пообсуждать женские тайны, ведь она становилась совсем уже взрослой девушкой, да что говорить, уже ею стала. Вполне приличная для такой молодухи грудь с намеками на скорое увеличение размера, талия где надо, горящий глаз, трепещущие ноздри и вздрагивающие длинные коровьи ресницы – всё говорило о том, что Машка вполне готова была романиться.

– Никто тебя за дурочку и не держит, просто мы просим помочь, что тут непонятного? – спокойно объяснила Наташа.

– Ну вы же шепчетесь, – настаивала на своем Маша.

– Да, Марусь, мы шепчемся. Рассказываю. Я беременна и собираюсь оставить ребенка. Замуж пока не хочу. Потом тебе все объясню. Никаких секретов от тебя, просто сейчас помоги маме, договорились? – Наташка выпалила все сразу, чтобы потом не было недомолвок, вранья и закатывания глаз. Машка сама уже была в таком возрасте, когда это вполне могло случиться, время было быстрое, поэтому лучше сказать все сразу, пусть будет опыт, хоть не свой, сестры, но все же. Зачем такое скрывать? Беременность – она же вряд ли рассосется, правильно? Так нет смысла и ждать, пока живот полезет на нос, можно Машку обучить и раньше, всё равно ей же такое когда-то предстоит. Поэтому месяц за месяцем, день за днем пусть Машка смотрит на ее примере, как происходит то самое таинственное, о чем иногда в семье и не говорят, но Наташа решила провести сестре курс молодого бойца – почему нет? Тем более с Машкой веселее, и она сможет потом быть ребенку шикарной нянькой. Так что все решено было сразу – Маня будет главным доверенным лицом, будет вести Наташкину беременность и репетировать свою будущую.

Такой открытости удивились все – и мама, и сестра. Обе довольно странно посмотрели на Наташу, чего это вдруг из нее полезла такая интимная информация.

– Наташ, Машку не рано грузить таким? Ей же всего пятнадцать, – сказала мама.

– Не девочка уже, пусть знает, как все проходит, ей же это тоже когда-нибудь предстоит, будет наблюдать и учиться, – учительским голосом сказала Наташа.

– Ой, Наташка, я только за, как я за тебя рада! Я буду помогать, это же так круто! А я буду тетей? А у тебя мальчик или девочка? А папа кто? – затараторила раскрасневшаяся Машка.

– Мань, не задавай много вопросов. Я тебе выдала те секреты, которые могла, ты все теперь знаешь и можешь спокойно идти помогать на кухне. Так что расслабься и обдумывай то, что услышала, – сказала Наташа.

Машка ушла, что-то напевая, а мама все еще никак не могла успокоиться.

– Вот зачем дед его к себе пригласил? Кому это было надо? Что там устраивать общежитие? – не унималась Лена.

– Ну ты же знаешь деда, он очень скучает, любит нас всех, всегда готовится к нашему приезду и безумно рад, когда его навещают. Ты бы тоже почаще к нему приезжала, давно ведь не была. Ну в общем мы с Сережей совпали. Деда с Хаей живут на первом этаже дома, а наверху гостевые спальни, целых пять штук, на случай, если мы все понаедем одновременно. Вот мы с Сережей и стали общаться. Он интересный оказался, образованный, историк, рассказывал много, ухаживал красиво, даже стихи свои мне посвятил. Плохие, но свои. Приятно было. Во всяком случае, он поначалу показался мне человеком, способным вложить всю душу в чувство. Мы на лыжах катались, в ресторанчиках альпийских сидели, пиво пили литрами. И разговаривали. Ты знаешь, он мне показался вполне достойным и симпатичным. Каким-то несчастным, правда зато как он рассказывает, сколько знает, особенно, про последние годы Николая, про Столыпина, про Керенского, про всю эту хреноту, которая случилась позже. Мы с ним даже песни революционные пели, представляешь? Хочешь, спою?

– Что я, песен не знаю ваших? Ты ему сказала, что ждешь ребенка? – спросила Лена.

– Нет, я решила, что ему знать ничего не надо.

Наташа встала, подошла к окну и открыла форточку. Была ранняя-преранняя весна, когда повсюду еще лежал снег, уже серый, с черными подпалинами, и даже особо не было капели, не прилетели еще те, по-весеннему чирикающие птицы, да и солнце светило по-северному холодно и безучастно. Но вот воздух… Этот воздух был уже точно не зимний! Наташа попыталась понять, что именно такого необычного впрыснулось в воздух за эти несколько дней. Словно добавилось что-то оживляющее, какая-то легкость, воздушность, всего несколько капель, но каких! Звонок весне уже прозвенел, и воздух выдавал это на все сто процентов. Наташа представила этот огромный будильник, его оглушительный звон и улыбнулась. Весна ей представилась почему-то Белоснежкой с огромным количеством птичек, оленей, зайчиков и всякой милой всякоты, когда она, мультфильмовая Белоснежка, встает, потягивается и начинает убираться, чего-то там напевая в ожидании злобных карликов. Наташа повела носом, как заправская ищейка, и закрыла глаза, наслаждаясь таким обычным секундным и ничем не примечательным счастьем.

Зеркало тоже что-то распознало, не почувствовало, а именно распознало. Ему было знакомо такое ощущение, оно много раз принимало человеческое излучение, которое в быту просто называлось счастьем. Девушка в его отражении стояла спиной, но вся лучилась, и зеркало впитывало эти лучики, меняя свой собственный цвет. Казалось, поверхность становилась более блестящей и светлой, даже теплой, разглаживалась, избавлялась от ряби.