Расколотый берег - Питер Темпл

— Жир не любите? Сделаем, не волнуйтесь.

— И помидоры положите.

— Куда? На сэндвич с вырезкой?

— Так все коренные делают, — сказал Дав.

У кухонной двери официантка обернулась и посмотрела на Дава. Кэшин заметил, что она будто сомневается в чем-то. Это было видно даже в полумраке.

— На редкость привлекательная особа, — заметил Дав. — Много здесь у вас привлекательных особ; белые гены, наверное, дают себя знать. — Он огляделся. — То, что случилось вчера вечером, волнует тебя? Сейчас? Или вообще?

— А ты как думаешь?

— Ну… Ты пока, так сказать, закрытая книга. Вот когда лежал на полу, то я немного заглянул тебе в душу.

Кэшин подумал, не рассказать ли ему о своих снах.

— Да, волнует, — ответил он.

— Как стреляли в мальчишку?

— Когда в тебя стреляют, ты что делаешь?

— Я хочу сказать, — пояснил Дав, — что мальчишка стрелял первым, так или нет? Ты им это рассказал?

Кэшину не хотелось не только отвечать на вопрос, но даже думать о нем.

— Узнаешь, что я сказал им, когда будем у коронера.

— Ты понимаешь, что нас подставили? Хопгуд засунул нас с тобой в какой-то драндулет и утверждает, что ничего не слышал по рации.

— Для чего это ему?

— Чтобы у него с ребятами было чем прикрыть свою пятую точку, если бы что-нибудь пошло не так.

— Ну, для Хопгуда, пожалуй, это чересчур дальновидно. Скучаешь по федералам?

Дав грустно покачал головой. Они поболтали еще о всякой ерунде. Женщина наконец принесла им сэндвичи и засуетилась вокруг Кэшина.

— Стейк из чего, из кита? — прожевав кусок, заговорил Дав. — Не удивлюсь, если здесь процветает китобойное браконьерство.

Обратно шли под ветром и моросящим дождем.

— Время для размышлений, черт бы их побрал! — сказал Дав. — Заморозили всё на фиг. Ну и ладно, хоть жить в «Смерти китам» не придется.

— В «Китобое».

— Без разницы.

На ступеньках участка Дав протянул ему свою длинную руку.

— Чувствую, что уже не вернусь. Буду скучать по вашему городку, да.

— Ну еще бы! Чудное место, китовый стейк, кофе мисс Пигги.[27]

— Тети Джемаймы.

— Вас, федералов, хорошо учат наблюдательности, — заметил Кэшин. — Ну, пока.

* * *

Дебби Дугью сидела на кухне и готовила уроки. На столе громоздились учебники, стояла кружка чаю с молоком, валялось печенье. По телевизору шел какой-то мультфильм, а в угловой печке пылали дрова.

— Здорово здесь, — сказал Кэшин.

— Чаю хочешь? — откликнулась она.

Дебби, светло-рыжая, веснушчатая, со стянутыми назад волосами, выглядела старше своих четырнадцати лет.

— Спасибо, напился уже. Как учеба? — задал он вопрос, бессмысленный для подростка.

— Нормально, в порядке. Задают много. — Она пошевелилась на стуле. — Отец в сарае.

Кэшин подошел к мойке, протер затуманенное стекло. Дождь барабанил по лужам, стоявшим в колеях, которые тянулись от дома к сараю. Берн обеими руками запихивал что-то в кузов грузовика. В углу его рта дымилась сигарета.

— Слушай, он переживает из-за того, что у тебя мать нашла, — начал Кэшин, отвернувшись от мойки.

Дебби опустила голову, сделала вид, что читает.

— Что, обязательно надо было меня закладывать, да?

— Что значит — закладывать? Надеюсь, это не твое?

Она глянула прямо на него ярко-голубыми, как у всех Дугью, глазами.

— Я даже не знала, что там. Она мне коробку дала, сказала: «Спрячь пока что». Вот и все.

— А ты что подумала?

— Да ничего не подумала.

— Ладно тебе, Дебби, я не такой уж древний дедушка.

Она пожала плечами:

— Я наркотиками не балуюсь, ничего о них не знаю.

— А друзья твои как, балуются?

— Хочешь, чтобы я на друзей стучала? Ни фига!

Кэшин подошел поближе, взял стул и сел у стола.

— Дебби, мне совершенно все равно, как у твоих друзей с наркотиками, и я не собираюсь с ними возиться. Но я не хочу, чтобы тебя когда-нибудь нашли мертвой в проулке у мусорных баков.

Она чуть покраснела и уткнулась в тетрадь.

— Ну, я не…

— Дебби, хочешь, скажу секрет?

Она медленно, задумчиво покачала головой.

— Если бы ты не была из нашей семьи, я бы не спрашивал.

— Ну да, можешь, да…

— Никому не скажешь?

— Угу.

— Точно?

— Угу.

Вдруг дверь распахнулась и в кухню ворвались двое мальчишек, толкаясь, отпихивая друг друга. Дебби повернула голову:

— Выметайтесь, идиоты!

У мальчишек округлились глаза, открылись рты, показались мелкие зубы.

— Есть хочется, — произнес тот, что стоял слева.

— Пошли, пошли!

Мальчишки попятились, как будто их кто-то потянул сзади за веревку, и дверь захлопнулась прямо у них перед лицами.

— Точно, — ответила наконец Дебби.

Кэшин наклонился над столом и тихо сказал:

— Знаешь, что некоторые продавцы, которые толкают наркотики твоим друзьям, — наши люди?

— Ну?

— Понимаешь, что это такое?

— Типа, тайные агенты?

— Верно. Выходит, что наркополицейские знают все имена. Если твой друг покупал наркотики, он тоже в списках.

— Не мой друг, ее. Я даже не знаю, как его зовут.

— Вот и хорошо. Таких и не надо знать.

— А что они делают с этими списками?

— Могут сообщить в школу, позвонить родителям. Могут обходить дома. Если и ты в списке, к тебе могут прийти в любое время. — Кэшин поднялся. — Ладно, я пошел. Хотел с тобой поговорить, потому что ты все-таки родственница и нехорошо, если с тобой что-нибудь случится. А уж тем более с отцом и матерью.

Уже дойдя до двери, он услышал скрип стула.

— Джо, послушай…

Он обернулся.

Дебби стояла, обхватив себя руками, и как будто сразу повзрослела лет на шесть.

— Мне страшно, Джо.