Выбор всей жизни - Юрий Корчевский

Николай старался оградить её от бытовых забот, сам ходил в магазин за продуктами, сам оплачивал ЖКХ – не ей же носить тяжести или стоять в очередях?

Надя регулярно посещала женскую консультацию, и уже в ноябре пришла с УЗИ радостная:

– Угадай, кто у нас будет?

– Мне все равно, – оторвался от газеты Николай, – лишь бы здоровый был.

– Мальчик! – восторженно сообщила она. – Наследник!

– Ну да, теперь бы наследнику свою империю.

Николай дурашливо взглянул под ковёр:

– Ау, империя, где ты? Нет империи!

– Да ну тебя, – смеясь, махнула на него рукой Надежда, – тебе бы только подурачиться!

Она счастливо прильнула к мужу. Николай поцеловал её, молодецки подхватил на руки и закружил по комнате.

– Поставь, уронишь, – засмеялась Надя.

В этот момент Николай вдруг почувствовал, что у него сильно закололо за грудиной, запекло, дыхание перехватило. Сердце! Никогда раньше оно его не беспокоило.

Осторожно, как хрустальную вазу, он поставил Надю на пол. Закружилась голова, накатила слабость.

– Сердце, – только и успел сказать он и упал.

Перепуганная женщина бросилась к телефону.

– «Скорая»? Быстрее, мужу плохо, сердце. Адрес? Ой, мамочки, я сейчас посмотрю.

Кинувшись к шкафу, она достала паспорт.

– Да, диктую…

Николай ощущал, что сердце его билось неровно, редкими толчками. Внезапно он увидел себя со стороны, сверху, распростёртым на ковре с бледным, потным лицом. Ещё и удивился – как это он видит себя со стороны?

А потом приехала бригада «Скорой». Совместными усилиями Николая переложили на диван, измерили артериальное давление и тут же развернули портативный аппарат ЭКГ.

Пока фельдшер снимала показания, доктор читал выползающую из аппарата ленту. Потом покачал головой:

– Мы забираем вашего мужа в больницу.

– Я поеду с ним.

– Вас всё равно не пустят, его определят в реанимацию.

– Что, так плохо?

Доктор не ответил.

Фельдшер с ЭКГ-аппаратом и сумкой с препаратами пошла вниз, к машине. Назад вернулась с водителем.

– Женщина, пойдите попросите кого-нибудь из соседей-мужчин, носилки нести надо.

Надя бросилась из квартиры в подъезд. Тем временем доктор капал Николаю в вену лекарства.

Николай успел прочитать названия препаратов на ампулах – но не тот Николай, что лежал на диване, а тот, что был над ним. Тело лежало без чувств и движения, а другой, бесплотный, висел над ним под потолком.

Потом Николая вынесли на носилках и погрузили в карету «Скорой».

– Тяжёл мужик, – перевёл дух водитель.

Доктор понял его по-своему:

– Тяжёл, но шанс выбраться есть. Инфаркт, бывает.

Испуганная происходящим, Надя всё-таки протиснулась в машину.

С включённой сиреной и «мигалкой» «Скорая» помчалась по городу. Повезло, что не попали в пробки.

А потом – приёмный покой, каталка с его телом в лифте, реанимация.

Надю в отделение не пустили, и она обессиленно уселась в коридоре на диванчике.

Николая поражало, что он всё это видел, но со стороны. Он попытался крикнуть, но его никто не услышал. И Надя головы не подняла, только слёзы утирала.

Из реанимации прямо сквозь дверь прошёл человек. Выглядел он немного необычно: вроде в одежде, но полупрозрачной. Увидев Николая, он подошёл:

– Новичок? – прозвучал вопрос.

– Это вы мне? – удивился Николай.

– Конечно! Вокруг только живые люди, но они нас не слышат и не видят.

Николай на мгновение оцепенел:

– Ты… то есть вы хотите сказать, что я умер?

– Ещё нет, тело в реанимации.

– Тогда я, вы – кто?

– Души. Пока ещё тело за жизнь борется, мы здесь. Вот я в больнице вторую неделю. Тело подключено к аппарату искусственного дыхания. Такого уже навидался! Вроде старожила!

– И долго мы в таком состоянии будем? – Николай никак не мог поверить в происходящее.

– Как повезёт, сколько времени врачи за жизнь бороться будут. Умрёшь – душу Господь заберёт, а выздоровеешь – душа в тело вернётся, до поры до времени.

– А как же… – Николай не мог подобрать нужных слов. – Я же чувствую всё, вижу.

– Душа всё чувствует и видит, только с миром живых общаться не может. Вот попробуй к жене подойти, потрогать её. Она ничего не почувствует.

Только теперь Николай начал осознавать своё положение – ни жив, ни мёртв.

– И что, никак сообщить о себе нельзя – написать хотя бы?

– Разве ты удержишь ручку в руках?

Николай продолжил бы его ещё расспрашивать, но тут к больнице с сиреной подъехала «Скорая».

– Надо посмотреть, кого привезли.

Мужчина, вернее – его призрак, прошёл прямо через стену и исчез.

Потрясение Николая было велико. Он всё видит, всё чувствует, его душа так же всё воспринимает, как и раньше, всё понимает, страдает и сочувствует, но изменить ничего не может. Безмолвный свидетель, только и всего.

Мужчина вернулся быстро.

– Умер. Автомобильная катастрофа. Посмотреть хочешь?

– Нет уж, увольте, навидался я их.

– Кого навидался? Демоны за ним пришли.

– Как демоны?

О всяких потусторонних силах Николай слышал только мельком, но никогда не читал и специально не интересовался.

– Очень просто. Мужик, видно, пьяницей да греховодником был. Вот они душу его в ад и поволокут.

– Почему в ад? Ведь вначале вроде бы апостол Пётр должен быть, а потом – суд Божий.

– Когда сам там предстанешь, спроси. Ты ведь, как и я сейчас, – на границе миров.

Николаю стало неуютно от этой мысли. Нет, он не считал себя Кощеем Бессмертным и не раз на работе встречался со смертью – медицина ведь не всесильна. Но к себе как-то не примерял. Казалось, смерть далеко, в глубокой старости. А она совсем рядом оказалась… Только вот самой старухи с косой не видно. Да и есть ли она? Или это выдумка досужих журналистов, придумавших и растиражировавших миф?

Как-то незаметно они перешли на «ты».

– Тебя как зовут? – спросил Николай.

– Виталием.

– А ты смерть когда-нибудь видел? Ну, как её представляют: в виде беззубой старухи с косой?

– Не доводилось. Я за десять дней со многими душами встречался. За одними ангелы прилетали, за другими – демоны. Их сразу узнаешь: тёмные и вопят страшно. А вот смерть не видел. Да и не говорил мне никто. Был тут, правда, священник один, сердце прихватило, так он говорил, что смерть к каждому в своём обличье приходит. Кому девицей молодой покажется, кому – старухой. Но вот в этих коридорах я её не видел. А как там, – Виталий показал на небо, – не знаю.