Роковой секрет - Мэри Ройс

— В смысле? Ты про того мужчину? Да ерунда, па. Он просто задел меня плечом, а я был на взводе, вот мы и закусились… я не знал, что это человек…

— Мне не нужны твои оправдания. Послушай, Маттео, — пронзаю его взглядом, — я скажу это лишь один раз, и прошу, запомни наш разговор. Ты мой сын, Маттео. Моя кровь. Но если предашь, мне придется убить тебя. Убить свою плоть и кровь. Убить себя. Если не хочешь пролить мою кровь, будь со мной честен.

Он неуверенно кивает и сглатывает, снова нервно улыбаясь.

— Ты как-то связан с Каморрой?

— Нет, — слишком быстро отвечает Маттео. Явная ложь, но пока рано раскрывать карты. Нужно во всем разобраться.

— Хорошо. Надеюсь, так и останется. — Сажусь на место и откидываюсь назад, пристально наблюдая за его реакцией. — Почему ты не остановил свою девушку? Не догнал и не вернул ее?

— Не знаю. Думал, нам обоим нужно успокоиться. Хотел дать ей время остыть…

— И она бы точно остыла. Изнасилованная и выброшенная в кювет.

Глаза Маттео округляются, становясь размером с монету.

— Где она?

— С ней все в порядке. И со мной, благодаря ей, тоже. Если бы я не сорвался искать Роксолану, боюсь, был бы уже на свалке вместе с останками своей машины.

— Отец…

— Не хочу слышать твоих оправданий. Они меня раздражают, — жестко осекаю его. — В ближайшие дни попрошу тебя не покидать дом. И Роксолану это тоже касается. Тебе известно, кто я, и все, кто находится рядом со мной, автоматически попадают в красную зону. Ты привел в нашу семью девушку, которая не заслуживает этого. Она не в курсе, куда ты ее втянул, и не должна узнать. Именно поэтому вам нельзя жениться. Она чужая, и навсегда такой останется.

***

Маттео уходит, а я снова погружаюсь в водоворот мыслей. И только лишь терпкий, обжигающий вкус бурбона мешает утонуть в них. Прикрываю глаза, и в памяти яркими вспышками проносятся кадры минувшей ночи: стройное тело, которое я жадно исследую руками; скрывающиеся под черными ресницами сверкающие изумруды; пухлые губы, издающие тихий глубокий стон. Сука! Резко вскакиваю и швыряю бутылку в стену, жалея, что не получится так же легко избавиться от гребаных фантазий об этой девчонке. Ощущаю, как моя грудь ходит ходуном, а член снова болезненно упирается в ширинку. Прекрасно понимаю, что рядом с ней бессонные ночи станут для меня обыденностью. Сквозь стены ведь стану чувствовать ее дыхание, а губы будут гореть от призрачного вкуса ее дикой свежести. Устало падаю в кресло и выдвигаю один из ящиков стола, вытаскивая оттуда потрепанную книгу. Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц», откуда вываливается детский рисунок с изображением коряво нарисованной змеи. Столько лет…

Я измучен безрадостными думами. Я мертв внутри, но благодаря ей оживаю. Она — единственный осколок света и тепла из прошлого.

[1] Консильери (итал. consigliere — советник) — руководящая должность в иерархии сицилийской, калабрианской и американской мафии, является третьим лицом в преступной иерархии, как правило, после дона и капобастоне. Вместе с ними образует руководящий совет или «правление».

РОКСОЛАНА

Стою в ванной перед зеркалом, задумчиво заплетая волосы в косу и рассматривая свое бледное отражение. Каков хитрец, позаботился, купил закрытое платье, чтобы скрыть свои зверские отметины на моей коже. Только вот, вопреки логике, я вовсе не думаю о том, как объясню Матвею синяки, спрятанные сейчас под темно-синей тканью. Душу прожигает разочарование из-за того, что не устояла, позволила себе поддаться искушению с этим дьяволом. Мне нет оправдания. В одном он прав: я сама этого желала. И неважно, что наутро мой затуманенный похотью рассудок прояснился.

А еще с рассветом я не ощутила должного тепла, только лишь холод, что заморозил все мои эмоции, высосал все силы. Чувствую себя разбитой, без надежды на восстановление. Меня буквально корежит, мучительно медленно выворачивает внутренности, словно я отторгаю сама себя. До зубовного скрежета противно наблюдать в зеркале довольный блеск в собственных глазах. Я не лучше шлюхи и вполне заслуживаю к себе подобное отношение. «Дура, — тягучим эхом разносится в моей голове, — элитная шлюха для богатого папика». Разве о таком я мечтала?

— Мне долго ждать? — раздается ехидный баритон. — Я вздрагиваю от неожиданности и поворачиваюсь в сторону этого Кудряшки Сью. Он стоит в расслабленной позе, скрестив ноги и опершись плечом о дверной косяк. — Я в няньки не нанимался, так что давай в темпе. Съешь свой завтрак, и поедем.

— Я не хочу есть.

— Твою мать, вот где я накосячил, чем заслужил возиться с маленькой капризной девчонкой? — цедит сквозь зубы, неприятно скалясь и жестикулируя рукой в такт своим словам.

— Ты для всех его шлюх привозишь завтрак?

— Его шлюхи завтракают моим членом. Так что нет. Ты первая, кого я уговариваю поесть нормальную еду.

Горькая усмешка касается моих губ. Первая. Где-то я уже это слышала…

Тут все еще пахнет сексом, призрачный аромат Рафаэля будто касается моей кожи, и почему-то некомфортно разговаривать здесь с чужим мужчиной. Выдержав его хищный взгляд, я вздергиваю подбородок и устремляюсь прочь из ванной. Под тягостные мысли сажусь за стол и тут же болезненно кривлю лицо, роняя сдавленное шипение — между ног саднит так, словно там натерли наждачной бумагой. Правда, щетина Рафаэля будет пожестче. От подобных воспоминаний в паху поселяется ноющая боль. Беру бумажный стаканчик с уже остывшим кофе, откуда доносится горький аромат. Мне сейчас жизненно необходимо нечто такое же отвратительное, как и тот хаос, что творится в душе.

— Ты должна выпить это.

На столе появляются стакан воды и очередные таблетки, только в этот раз на одну больше.

— Для чего они? — Нахмурив брови, беру пилюли и скептически рассматриваю их, перекатывая на ладони.

— Я что, похож на доктора? Пей. У меня нет никакого желания заталкивать их тебе в глотку.

Я взглядом метаю в него кинжалы. Безумно хочется сказать этому грубияну пару ласковых, но сил на перепалку нет, поэтому кладу пилюли в рот и глотаю одну за другой, запивая водой.

— Поешь.

Он бросает на стол бумажный пакет, от которого исходит пленительный аромат сладкой выпечки. Я с интересом заглядываю внутрь, отчего запах еще сильнее ударяет в нос. Живот урчит и сжимается в спазме, требуя получить что-то съедобное, а рот наполняется вязкой слюной, которую я шумно сглатываю. Достаю круассан и откусываю воздушное тесто, во рту тут же взрывается насыщенный вкус карамели. Руки уже сами тянутся к кофе, и плевать, что он холодный. Этим утром холод мне по душе. Мягкая сладость и горький американо сливаются в упоительную смесь яркого наслаждения, и я уплетаю угощение за считанные секунды. И лишь увидев насмешливую улыбку Кудряшки, замираю.