Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2 - Семен Маркович Дубнов

пошла по пути своих учителей — германских борцов за эмансипацию. Подоб­но им, она выкинула знамя ассимиляции, надеясь под этим знаменем победить. Начавшаяся в верхних слоях мадьяризация была пре­вращена из культурного орудия в политическое. «Мы с восторгом погрузимся в венгерскую национальность, — восклицали ассимиля­торы, — мы будем говорить ее языком, петь ее песни, и очарователь­ные звуки ее поэтов будут нас привязывать к вновь приобретенной родине». Но чем больше уступала еврейская интеллигенция в пользу мадьярской культуры, тем больше росли требования венгерских на­ционалистов. Популярнейший вождь этой партии, Людвиг Кошут, был противником полной эмансипации евреев. В своей газете «Pesti Hirlap» он доказывал невозможность гражданского уравнения евре­ев до тех пор, пока они путем радикальных реформ не устранят из своей религии законов о пище и всего, отделяющего их в бытовом отношении от христиан. Эмансипацию защищал в особой брошю­ре и в журнальных статьях вышеупомянутый барон Этвеш, видя в ней средство «исправления еврейских недостатков». Ряд памфле­тов «за» и «против» эмансипации свидетельствовал о пробудив­шемся в широких кругах венгерского общества интересе к еврейс­кому вопросу.

Однако когда этот вопрос снова стал на очередь в бурных парламентских сессиях 1843—1844 гг., оказалось, что недавнее юдо­фильское настроение депутатов сильно упало. Эгалитарные идеи ис­парились в раскаленной атмосфере венгерского национализма. При обсуждении еврейского вопроса в палате сословий страсти разгоре­лись до крайности. Один депутат говорил, что не может голосовать за немедленное уравнение евреев в правах, потому что евреи — «де­нежные аристократы» и имеют свою общинную автономию, да и прежде, чем их освободить, надо подумать об освобождении венгерс­кой нации. Другие требовали, чтобы евреи представили свой символ веры в доказательство безвредности иудейства для государства. Тре­тьи предлагали для целей очищения иудейской религии учредить рав­винскую семинарию с преподаванием на венгерском языке, чем бу­дет также достигнута мадьяризация еврейского духовенства. После долгих прений палата отвергла (35 голосами против 13) вновь по­ставленное предложение об уравнении евреев в правах с недворянами. Приняты были только решения об отдельных улучшениях, при­близительно в объеме реформ, вотированных в 1840 г. и отвергну­тых в Вене. Была прибавлена еще одна внутренняя реформа: открытие учительско-раввинской семинарии и созыв «раввинского синода», для изменения обособляющих религиозных законов, мешающих слиянию евреев с христианским населением.

Это последнее решение крайне взволновало широкие круги еврейской ортодоксии: в нем видели попытку связать реформу иудаизма с частичной эмансипацией и принудительным путем провести ассимиляцию. Поднялись протесты. В Пресбург прибыла депутация от консервативных раввинов с ходатайством не трогать иудейской религии и не вводить никаких новшеств. Пресбургский раввинат заявил, что евреи считают своим отечеством только Палестину и поэтому не могут нигде ассимилироваться с гражданами прочих национальностей. Противники эмансипации из венгерских националистов воспользовались этим заявлением для своих целей, выставляя его как довод против равноправия евреев. Под влиянием этой агитации палата магнатов, куда перешло решение всесословной палаты, на сей раз отвергла весь проект реформ (1844). Эмансипационная борьба окончилась полным поражением. Оставлен был в силе даже обидный налог терпимости.

Видя, что парламентским путем ничего нельзя добиться, представители еврейских общин Венгрии возобновили начатые в 1842 г. переговоры с венским правительством об отмене налога терпимости путем административным. Правительство согласилось отменить этот налог, но лишь под условием определенного выкупа, т. е. уплаты общинами единовременной крупной суммы в возмещение убытков, которые понесет казна от упразднения налога. После продолжительного торга дело уладилось благодаря посредничеству венгерского палатина, эрцгерцога Иосифа. В июле 1846 г. был издан императорский декрет об отмене налога терпимости, под условием уплаты в пятилетний срок 1 200 000 гульденов в виде компенсации. Еврейские общины ликовали и устраивали благодарственные молебны в синагогах по случаю избавления от податной неволи. Но в венгерском обществе эти непосредственные сношения евреев с Веною произвели неблагоприятное впечатление. Так, обострились политические отношения накануне 1848 года, и это имело трагические последствия во время бурной венгерской революции, в которой политический элемент был окрашен в яркий национальный цвет.

Особый островок в море австрийской реакции составляли итальянские провинции, отошедшие к габсбургской монар­хии после Венского конгресса[13]. В Ломбардии и Венеции евреев постепенно отучили от равноправия, которым они пользовались в наполеоновскую эпоху. Рядом правительственных распоряжений их вытесняли из городского самоуправления, из общественных должностей и многих свободных профессий; в 1830 г. на итальянские провинции был распространен общий запрет евреям содержать аптеки. От реакционного разгрома уцелела только свобода передвижения, да еще преобразованный в духе парижского Синедриона общинный строй. Еврейские общины Венеции, Падуи, Мантуи и Триеста, с их новыми школами и просвещенным раввинатом, не давали повода к полицейскому вмешательству. Большая цивилизованность итальянских евреев в сравнении с галицийскими заставляла правительство обращаться с ними осмотрительнее и вежливее. Однако реакция имела свои развращающие социальные последствия. Притаившиеся раньше юдофобские элементы итальянского общества кое-где подняли голову. В Мантуе подстрекаемая христианским купечеством толпа дважды пыталась громить еврейские магазины (1824 и 1842 гг.) и была усмирена только вооруженной силой.

§ 19. Отголоски реформации

Реформационное движение, которое в Германии было тесно связано с борьбою за эмансипацию, не могло широко развернуться в Австрии по двум причинам: вследствие сопротивления более сплоченных ортодоксальных масс и вследствие слабости политического импульса. Только в Венгрии сороковых годов, где возникло эмансипационное движение, появилась и его спутница реформация германского образца, или, вернее, — тень ее, наводившая ужас на ортодоксов. В Вене же и в некоторых больших общинах Богемии и Моравии реформа состояла только в стремлении облагообразить внешность богослужения в синагогах, без посягательств на догматику или обрядовую символику иудаизма.

Образец такой умеренной реформы дала Вена. В начале описываемой эпохи еврейская колония в столице Австрии официально все еще не признавалась «общиной», так как правительство не хотело допустить прочную организацию евреев вне района их постоянной оседлости; но на деле все эти сотни семейств «терпимых» и тысячи временно допущенных составляли в Вене общину с религиозными и благотворительными учреждениями, с неофициальными старшинами и синагогальной иерархией. Власть в общине находилась в руках аристократии из постоянных жителей Вены. Онемеченные семьи банкиров и негоциантов — Эскелесы, Бидерманы и др. — задавали здесь тон. Многим из них улыбалась мысль о религиозной реформе, которая сделала бы синагогу привлекательною и для образованной еврейской молодежи, и для христианских посетителей. Гамбургская храмовая реформа 1819 года дала готовый образец венским новаторам, а императорский декрет 1820 г. о постепенном введении немецкого языка в богослужение (выше, § 16) внушил им надежду, что правительство будет на их стороне. Осенью 1821 года в старой еврейской молельне Вены послышались первые проповеди на немецком языке.