Пустынное пламя - Астрид Бьонрон

для носки или большой, что б повесить? На что зачаровывать будем и сколько Вам их сделать, один иль два?

— Для сына, с ладошку, пожалуй, один. А зачаровывать… — она призадумалась, а после произнесла: — на крепкое здоровье, пожалуйста. С болезнью, думаю, справимся вместе с лекарем, но здоровье, боюсь, подкачает.

— Понял, мадам Ред, — кивнул Амато, — я передам наставнику о Вашей просьбе. Всё иль еще что-то?

— Всё, всё, спасибо, Аматино, — ретиво закивала женщина.

Ученик кивнул и поспешил отойти от дома мадам Ред. Даже не столько, что она была противна Аматино, сколько от сильного волнения. Ноги тряслись, становились ватными. Подумать только, он принял первый в своей жизни заказ! Пусть это случилось не специально, а сам будущий зачаровник просто проходил мимо, но все же. В голове уже начали крутиться мысли, словно бушующий ветер. Какой знак начертить, какой краской, какие слова нужно произнести перед этим. Как, в конце концов, будет выглядеть законченный амулет. Пусть заказ и не для самой приятной мадам, но на работе нельзя делить эльфов на плохих или хороших. Может, эта эльфийка и улыбается, и ведет себя добродушно, но эльф знал: в душе та слишком сильно ненавидит других эльфов. Бывало, как парень слышал, что женщина проклинала несколько семей в деревне, да так, что потом наставник Вин замучился делать амулеты на защиту от проклятий. Они ломались так скоро, что руки мастера почернели на долгие дни от магической краски. Тут уж любой амулет сломается, если впитает слишком много энергии. Поэтому мысли ученика вновь поменялись. Нет, надо сделать амулет еще и крепким, чтобы мадам Ред и свой ненароком не прокляла. И так мысли летели по кругу…

Добрался Амато до дома лекаря к концу дня. Солнце почти село, мир окрасился в темно-красные тона. При должном упорстве на небосводе уже можно было заметить Луны, которые вновь должны были соперничать за право освещать земли Сконстеотры. Ученик постучался в дверь. Ему открыла совсем юная девчушка, возраста которой Аматино, к сожалению, не знал. Но она была красива: белоснежные локоны водопадом спадали с плеч, а тонкое ситцевое платьице было заляпано остатками еды.

“Неряха”.

— Добра в дом, — поприветствовал ученик и протянул барышне мешок с амулетами. — Я от зачаровника Вина, принес заказ.

— Добра…Ах, амулеты! — она счастливо взяла мешок. — Так скоро? Спасибо.

Она смущенно коротко взглянула на Амато, но быстро отвела взгляд.

— Я сообщу отцу, — лишь сказала она, закрывая дверь.

Аматино тяжко вздохнул. Было видно, что девушке не то страшно, не то противно было с ним разговаривать. Как бы он не старался, но от своей необычной внешности никуда не денешься. Народ омбретр был слишком суеверен, а в низших сословиях это суеверие ощущалось сильнее. Девушка так скоро сбежала, что забыла совсем про оплату. Но вот ученик про это совсем не забыл. Он вновь постучался. На этот раз дверь распахнулась настежь и на пороге возник сам хозяин дома. Тогда же Амато впервые увидел пораженных пустынной лихорадкой. Бледные, со страшно потрескавшейся кожей, они валялись где попало. Кому-то хватило кроватей, а кто-то вынужден лежать на полу, лишь на постеленых на пол тряпках.

— Это… — начал ученик, но его тут же перебили.

— Нечего тебе тут глазеть, красноволосый, — ответил целитель. — Ступай обратно, к мастеру. Передай ему мою благодарность.

Он протянул ученику мешочек, который был плотно набит звонкими монетами. Только сейчас Амато вспомнил, что было бы не плохо пересчитать оплату. Легкую запинку заметил и целитель.

— Чего встал? Не веришь, что там ровно, сядь и сам пересчитай. Нечего так глазеть на мешок. А коль веришь, иди с добром.

— Добра в дом, — спокойно ответил Аматино, убирая мешок за пазуху.

Он слегка поклонился и направился прочь, в сторону своего дома. Целитель ничего не ответил на мирное пожелание и захлопнул дверь так сильно, что громкий шум ещё долго эхом отзывался в голове.

Домой Амато попал лишь когда уже солнце исчезло с небосвода и на нем показались две Луны — Дэллва’ерия и Нимра’егия. Небо прекрасно окрашивались в фиолетово-синие оттенки и ученик на мгновение застыл на крыльце, любуясь видом. Скрип деревяшек каким-то чудом услышал дядя.

— О, Аматино, племянничек! — воскликнул он. — Ты уже вернулся? Пойдем, поможешь мне уговорить старуху Прейри, чтобы она накрыла обед.

Амато напрягся, несколько раз надавил на скрипучую древесину, дабы проверить слух родственника. Но престарелый эльф ничего не сказал. Значит, он не услышал скрипа, а скорее, почувствовал племянника по хаотичным нитям. Аматино не раз слышал истории, что сильные волшебники могут не только видеть нити других, но и чувствовать приближение мага на расстоянии. На мгновение ученик задумался, мог ли наставник таким образом всегда знать, где находится Амато. Ведь мастер Вин разглядел в нем каким-то образом потенциал и хаотичность нитей. Молодой эльф зашёл в дом, снял тяжёлую обувь и направился к дядюшке.

— Эта старуха ни на что не годна! — продолжал кричать старик, топая ногами на кухне.

У пустого стола было разбито несколько тарелок и Аматино, испугавшись за здоровье дяди, рывком пересёк комнату. Он в панике стал осматривать сморщенные ладони, на которых, к счастью, не нашел порезов. Бегло оглядел ноги и также не нашел следов ран. Старик продолжал размахивать руками.

— Старуха! Неси еды! Я голоден, как десять мамонтов!

— Да что б тебя, старик, нет тут никого, — больше для себя, чем для дяди, произнес Аматино.

С боем Амато усадил шебутного родственника. Наспех на огненном пергаменте начертил с помощью нитей маны просьбу, что бы старик посидел спокойно. Тот, как ребенок, радостно принял бумагу, счастливо хохотнул и улыбнулся во весь беззубый рот.

— Амато! Племянничек! Как я рад тебя видеть, — сказал он.

— Да, да, — махнул рукой эльф и осторожно стал собирать осколки.

Любопытство к огненной бумаге быстро остыло и старик стал заглядывать под стол, наблюдая за племянником. Аматино ругнулся, постарался поправить дядюшку на стуле. Чтобы он не упал с него, Амато набрал в стакан теплого молока и протянул родственнику. Тот вновь счастливо хохотнул и принял угощение. За это время, что старик занят поглощением молока, стоило как можно скорее собрать осколки. Зарплата ученика вновь уйдет на покупку столовых приборов и посуды. К разбитым тарелкам добавились сломанные деревянные ложки. Каким образом дядюшка смог и их поломать — одним Великим известно. Но больше всего сердце обливалось кровью за сломанные стеклянные тарелки. Они — единственная память о тех временах, когда род Амато ещё имел хоть какую-то власть в этом мире. Теперь же это были обычные, никуда не годные