1918-й год на Востоке России - Коллектив авторов -- История

сдерживает. Он всегда спокоен, рассудителен и тверд в решениях, он врожденный командир. Он сдерживает нас для того, чтобы мы могли подойти вплотную к красным. Красные видели нас хорошо, как и мы их, но они, по-видимому, думали, что к ним идет подкрепление, а тут… поручик Ватягин скомандовал: «В атаку… Ура!.. Ура!!» Мы как саранча налетели на красных, стреляли в упор, кололи штыками. Они, попав под удар с двух сторон, плюс и кавалерия полковника Степанова, заметались в панике, много поднятых рук: «Сдаемся, сдаемся!!» — но уже было поздно, в азарте боя, да еще после того, что они творили повсеместно, никому никакой пощады, все они были быстро ликвидированы. Бой окончен, и путь в город свободен!

Во время боя я и поручик Ватягин разъединились. Сейчас, когда все утихло, мне хотелось поздравить нашего командира с блестящей победой и пожать руку этого храброго, умного начальника. В этот момент ко мне подбежал один из наших мальчиков и сообщил, что поручик Ватягин тяжело ранен, и мы поспешили к нему. Он лежал без движения, бледный — у него было тяжелое ранение в живот. Распорядившись, чтобы послали немедленно за врачом в отряд полковника Степанова, я наклонился к поручику Ватягину и поздравил его с победой, а также сказал, что уже послал одного из мальчиков за доктором. Он слабо улыбнулся в ответ и сказал:

— Спасибо, пожалуйста, позаботьтесь о моих мальчиках, — и закрыл глаза.

В этот момент подъехал в автомобиле с национальным флагом полковник Степанов. Он был со своим начальником штаба. Выйдя из автомобиля, полковник Степанов поблагодарил нас за такую удачную операцию и спросил: «Где ваш командир?»

Взяв под козырек, я ответил, что наш командир тяжело ранен, указал на лежащего поручика Ватягина и сказал, что я его заместитель. Полковник Степанов подошел к Ватягину, наклонился над ним и сказал, что он много обязан ему за его успешную помощь.

— Я вас представлю к Георгиевскому кресту и к следующему чину.

Ватягин снова, открыв глаза, прошептал, что он георгиевский кавалер с Германской войны:

— Он у меня спрятан в коробочке, в заднем кармане брюк.

Мы все совершенно не знали, что имеем дело с таким доблестным человеком. Подошел доктор, и подъехала подвода с сеном, но полковник Степанов сказал, что он лично на автомобиле доставит его в госпиталь. Мы довольно удобно устроили поручика Ватягина, и я попросил полковника Степанова, чтобы он разрешил мальчикам-партизанам попрощаться со своим командиром. Каждый из них подходил, становился во фронт и отдавал честь, в то же время по их щекам текли слезы. Это была незабываемая картина. Ватягин, напрягая силы, поманил меня к себе и сказал:

— Прошу вас, разыщите моего брата и передайте ему эту коробочку с моим Георгиевским крестом, там же найдете его адрес.

— Кто у вас здесь остался за старшего офицера? — спросил полковник Степанов.

Взяв под козырек, я ответил, что я его первый заместитель.

— В таком случае сразу же ведите свой отряд в город, в Казанское военное училище. Бои идут в городе, красные бегут, Казань скоро будет в наших руках, сербы по приказанию их командира майора Благозе высадились с парохода и ударили в тыл красных. Капитан Каппель подошел на пароходе к Казани. Всем идти на Казань, и как можно скорее, каждый стрелок нам дорог. С Богом! — И автомобиль его медленно стал удаляться, а солдаты его отряда построились в походную колонну и последовали за ним.

Теперь уже «мои» мальчики просили меня перейти в отряд полковника Степанова, так как там много симбирцев, а среди них тоже 10–12 человек из Симбирска. Я сказал, что по прибытии в Казань они могут это сделать, но по дороге в Казань я получил приказ всех рядовых добровольцев передать в распоряжение капитана Каппеля, а господам офицерам идти в военное училище в распоряжение гвардии полковника Радзевича[32].

Улицы города Казани были забиты народом, колокольный звон всех церквей извещал о нашей победе, нас забрасывали цветами, и ясно было слышно, как тысячные голоса поют «Христос Воскресе!». Также меня поразило огромное количество офицеров на улицах, в форме с орденами, и все торопились к военному училищу, но как я ошибся и как горько я был разочарован! Но об этом позднее…

Я, Петя и Сережа сразу же явились в военное училище. У входа стоял дежурный офицер — поручик, с белой повязкой на рукаве. Подозрительно посмотрел на нас, наш вид был из рук вон плох. Мы были грязные, небритые, волосатые, одеты в полувоенную одежду. На офицеров не походили никак, скорее нас можно было поставить в разряд «бродяг»! Все же он указал нам, куда пройти для регистрации. Вошли в первую комнату. Дежурный офицер зарегистрировал нас и спросил:

— Вы, господа, из Казани или других мест?

Мы сказали, что мы местные. Тогда он нам сказал, что по распоряжению гвардии полковника Радзевича мы можем навестить наших родственников и родителей, но должны вернуться сюда к 5 часам вечера. Мы быстро вышли из училища и разбежались в разные стороны, каждый к своим.

Я почти бежал, когда приблизился к дому брата. Дергаю звонок. Дверь быстро открывается, и я в объятиях брата, мамочки, жены брата и детишек. Все плачем от счастья, что Господь сохранил нас. Момент молчания прошел, и я сообщил, что отпущен на 2 часа, что в военном училище идет лихорадочная регистрация офицеров для создания офицерской дивизии для наступления на Москву. Также я им сказал, что думаю, что очень скоро опять увижусь с ними, поэтому слезы не нужны, а нужно радоваться, что город освобожден от красного дьявола.

Быстро принял ванну, побрился — короче, привел себя в порядок, достал из сундука мой защитный китель с Владимиром 4-й степени. Снова объятия, слезы прощания. Я форменным образом оторвался от моих родных и, выйдя, быстро зашагал к военному училищу. По дороге люди бросали нашему брату офицеру цветы, улыбались, кричали: «Да здравствуют добровольцы, наши освободители!» Некоторые гимназисточки даже подбегали и на ходу дарили поцелуй.

Наконец я добрался до военного училища. На сей раз дежурный при входе был капитан. Я сказал ему, что я прошел регистрацию и был отпущен на 2 часа для свидания с родными, теперь возвращаюсь обратно. Он направил меня к тому же столу, где я был ранее. За ним по-прежнему сидел дежурный офицер в чине подполковника. Он проверил по списку мое имя и чин и с удивлением посмотрел на меня:

— Ну, знаете, господин капитан, узнать вас совершенно невозможно —