Родина слонов - Олег Дивов

И наконец этот процесс логично докатится до появления на свет Катерпиллера и сестры его Катастрофы.

* * *

На свободном выпасе за Катькой следили пристально: мамонтенку пять лет, это самый хулиганский возраст, мамаши таких гоняют подальше, чтобы не завязали кому-нибудь хвост узлом. Но Катьку жизнь стада занимала постольку поскольку, он вечно косил своим хитрым глазом в сторону людей – как бы чего у них позаимствовать. Любил слушать радио и ладно бы уносил его с собой, но потом начинал приемником жонглировать и не всегда успевал поймать. Обожал ездовых собак и мало того, что воровал для них еду, так еще и распрягал их при каждом удобном случае.

А главное, ему ничего не стоило завести снегоход и поддать газку, а потом бегать с машиной по тундре наперегонки, радостно трубя.

Когда об этом узнал Петя, он посоветовал каюрам не маяться дурью, а нагрузить ребенка ответственностью: пусть запускает в стойбище мобильные генераторы, все равно кто-то должен ручку дергать два раза в день. Ребенок будет при деле и сразу перестанет хулиганить, вот увидите.

– Ну ты шаман, однако! – сказали каюры, на всякий случай прикидываясь чукчами.

– Хватит дурью маяться, – повторил Петя. – Вы тут все с дипломами КТС, и мне прямо обидно, что забыли, чему вас учили в техникуме. Это же элементарный уровень работы с молодым зверем. А я, между прочим, в учебник для первого курса две главы насочинял и еще методичку редактировал. Я старый уже шаман, однако, если кто не заметил…

Через неделю Пете доложили, что Катька стал как шелковый. Правда, он научился обращаться с генераторами по-взрослому, и это немного озадачивает, а если честно, пугает. Зачем надо повернуть кран подачи топлива – тут легко проследить взаимосвязь. Но, допустим, рычажок воздушной заслонки «холодного пуска», и когда его закрыть, а когда открыть – не самая очевидная вещь даже для человека. Если человеку, конечно, не объяснить.

– Но вы же объяснили? – спросил Петя.

– Да он сам подсмотрел. Но там же надо по слуху ориентироваться…

– У него слух в десять раз лучше вашего… однако! – рявкнул Петя в трубку радиотелефона. И ушел к директору жаловаться на жизнь.

В кабинете директора теперь висел здоровый, на полстены, рекламный плакат «Звезды Чукотки»: красавица Катастрофа строит детскую площадку в Анадыре, ей помогают счастливые карапузы в ярких комбинезончиках. На заднем фоне матерый Домкрат тащит волокушу с грузовиком через болото; в кузове грузовика довольные мордастые геологи пьют чай из самовара. И поверху лозунг: «Любые задачи в любых условиях». «Вот уж точно, – подумал Петя, – нарожали умников на свою голову, любая задача им по плечу, а дальше что? Кто им разрешит? Кто позволит? Люди даже собачек опасаются, а тут – мамонт. Не позволят ему показать интеллект во всю силу, забоятся».

Петя в мамонтах, конечно, души не чаял, но иногда ему думалось всякое в стилистике дедушки Умкы: то стадо, что паслось себе мирно на Умкилире, загибаясь потихоньку, мелкое да тощее, дожило бы свой век – да и ладно. Ан нет, вцепились в него императорские зоологи, вытащили на материк, выходили-вылечили, добились потомства, стали его выращивать крупнее и крупнее, чтобы, как встарь, горам подобны стали наши исконно российские волосатые слоны – и нафига? Понятия ведь не имели, зачем это делают. Уже по ходу рожали отчаянные проекты: чтобы вся матушка-Расея на мамонтах пахала, например. Да бог с вами, не нужен крестьянину-единоличнику тяговый механизм такой мощности. Лошади ему за глаза и за уши хватит. Ах, пушки таскать? Опоздали лет на сто, мамонт в прифронтовой полосе – всего лишь огромная и довольно-таки уязвимая мишень… С появлением колхозов-совхозов вроде бы для мамонтов нашлась достойная площадь, чтобы порезвиться с бороной да плугом, только зверь наш к теплому климату адаптируется туго, и растительность средней полосы вызывает у него стойкое несварение желудка. Больше полувека билась над этой проблемой советская наука и вроде бы добилась, но тут – бац! – снова весь уклад в стране переменился, и опять мамонты не пришей кобыле хвост. Спасибо, осталась привычка работать с ними «на северах», а то бы вымерли по второму разу…

– Слыхал, чего Катька творит? – спросил директор. – Ага, вижу, слыхал.

– Надо ему заранее место искать, – сказал Петя. – Готовить потребителя, чтобы лет через десять оторвал зверя с руками. Болит у меня душа за этого парнишку. Хочу его пристроить – и с чистой совестью на пенсию уйти. Но кто возьмет, а?

– В армию его надо, – сказал директор.

– Думаешь, армия сделает из него человека? – Петя криво ухмыльнулся.

– В авиацию, – уточнил директор. Кто другой сделал бы круглые глаза, а Петя надолго задумался. – На шельфе пошло движение, ты за прессой-то следишь? Будут дырявить шельф повсюду, и на северо-врангелевском участке, и на южно-чукотском. А это значит – что? Это ледовая разведка и военное прикрытие. С мыса Шмидта уже вовсю летают. И в Анадыре опять вояки зашевелились на Угольном. И в Провидения стало очень интересно. Когда Катька подрастет – самое место ему там будет. И от нас относительно недалеко, если что – поможем…

– Это и есть твой… тайкыгыргын? Которым ты продажников наших пугал?

– Ну… В общем и целом.

– Давно придумал? А мне почему не говорил?

– Да погоди ты, – директор выставил перед собой ладони. – Ты понимаешь, кого мне придется дернуть, чтобы все закрутилось? Думаешь, я хочу его этим нагружать? А если откажется? Как я себя буду чувствовать?

– Много ты нервничаешь, – сказал Петя. – Мишка будет счастлив помочь. Наконец-то от него дела попросят, и не ради уважения, а для питомника. Как раньше было? Появлялся ваш, прости-господи, несусветный папаша в Москве, застраивал товарища подполковника, закатывал ему лекцию о том, какой он плохой чукча, требовал проявить уважение и исчезал. Потом товарищу подполковнику звонила сестра и жаловалась, что папа вынес ей мозг на ту же тему. Через пару лет снова являлся папаша, застраивал товарища полковника… Он бы и товарища генерала вздрючил, просто не успел…

Директор нервно вздохнул.

– Сколько весит самолет? – спросил Петя деловито.

– Ну ты спросил, однако!

– Ну ты ведь знаешь?

– Хе-хе… Перехватчик – тонн тридцать, а ледовой разведки – зависит от модели. До шестидесяти может быть взлетный вес. Зато вертолеты намного легче.

– Нормально, сдвинет. Когда наберет тонн пять собственного веса – сдвинет и потащит.

– Да не парься ты…

– А на что похожа армейская взлетка? – перебил Петя.

– Бетонка, от двух с половиной до трех с половиной километров, шестьдесят метров ширины.

– Хм… Со стандартными отвалами нужно пять-шесть зверей и минимум четыре прохода, чтобы ее расчистить от снега.

– Говорю тебе, не парься. Я думаю, – сказал директор, – ни того, ни другого Катьке делать не придется. Сам знаешь, смысл профессии «дежурный тягач» в том, что тягач стоит на месте, всегда готовый поехать. И никогда не едет никуда. Потому что и без него все хорошо. Но если тягач – мамонт, да еще симпатичный… – директор оглянулся на рекламный плакат и снова вздохнул. – Это же универсальный погрузчик. Скучно ему на аэродроме не покажется, он будет всегда при деле. Нам, кстати, тоже скучать не придется, когда мы пойдем на эту авантюру. Надо подготовить кучу документов – и так угадать, чтобы Миша вовремя ее подсунул кому надо. Я примерно знаю, куда закинуть удочку. Но без бумажек ничего не получится. Мы же, считай, в бюджет Министерства обороны руку запускаем. И если первый эксперимент пройдет удачно, ты о пенсии даже не мечтай. Аэродромов вдоль Арктического шельфа будет много.