Исчезнувший мир - Том Светерлич

– Моя вряд ли бы на тебя налезла.

Легкое дыхание лета растворило вчерашние снег и гололед, превратив их в слякоть. Мы провели вечер в деревянных креслах-качалках, пили холодное пиво из холодильника и наблюдали, как Бьюик гоняется за бабочками. Мы поставили «В соснах» достаточно громко, чтобы стоящие в гостиной динамики было слышно во дворе.

Мы приготовили на гриле стейки и цукини, помыли посуду и прогулялись по владениям Нестора, поля тянулись почти на семь акров, а за ними полоска леса обозначала границу с соседской фермой. Бьюик скакал без поводка, бегал по высокой траве и обратно. Мы с Нестором время от времени брались за руки, а когда я схватилась за него, чтобы не потерять равновесия на неровной поверхности, он меня не отпустил. Мы добрались до того места, где обычно поворачивали обратно, полуразвалившегося грузовика, который кто-то из предыдущих владельцев оставил на поле. Соседские амбары выглядели новее, ярко-красный гофрированный металл блестел на солнце. Залаял Бьюик – вероятно, почуял соседских собак.

– Ты о чем-то думаешь, – сказал Нестор.

– Да. Не знаю.

Здесь, рядом с ним, было так просто обо всем забыть, забыть, что этот мир – всего лишь сон, но когда я узнала имена убийц Мерсалта, то прикоснулась к чему-то кошмарному. Я гадала, жива ли еще Мариан на «твердой земле», могу ли я еще ее спасти. Но я этого не узнаю, пока не ступлю обратно в реку времени. Жизнь здесь в каком-то смысле идеальна, здесь, с Нестором, в Бакханноне. Я осознала, что стараюсь запомнить его, каждую деталь, потому что знаю – я скоро его покину.

– Давай вернемся, – сказала я.

Некоторое время мы шли молча и закончили прогулку на заднем дворе, где пол-акра заросло полевыми цветами. Нестор помог мне нарвать наперстянок и астр, Бьюик побежал впереди нас, на ровную лужайку. Здесь было темнее, дом загораживал фонарь на крыльце и свет из соседского амбара. Я вспомнила детство, холодные ночи за городом вроде этой, и столько звезд, что иногда я видела туманную полоску Млечного Пути.

– Я не могу остаться на ночь, – сказала я. – Завтра еду с подругой на поминальную службу. Она заберет меня утром…

Нестор поцеловал меня в лоб. Он не выпустил меня и вдохнул запах моих волос.

– Буду по тебе скучать.

– Это всего на несколько дней.

К ночи небо прояснилось, и показались звезды, но не то невыразимое сияние из детских воспоминаний. Горизонт вспыхнул, совсем чуть-чуть – световое загрязнение, свет, мешающий свету.

* * *

Николь заехала за мной, после позавчерашней ночи мы больше не виделись. Она ускользнула утром, пока я еще спала, оставив записку с извинениями и благодарностями за свитер. А теперь еще один акт раскаяния – она купила мне кофе и круассан на завтрак и кое-что в дорогу.

– Отлично выглядишь, – сказала Николь. – Никогда не видела тебя приодетой.

Я купила телесно-розовое платье в «Авалоне». Сидело оно как влитое, отличный крой, с черным ремешком на талии.

– Ты тоже хорошо выглядишь, – ответила я. Николь безо всяких усилий смотрелась элегантно в синем пальто и белом льняном платье. – Я думала, ты носишь только форму медсестры.

Мы выехали из Вашингтона на юг, в Западную Виргинию, дом свекрови Николь стоял посреди фруктового сада в Маунт-Сионе. Мы ехали по проселочным дорогам, остановились на заправке, единственный туалет находился в пристройке из шлакоблоков. Я гадала, что помнит Николь из событий той ночи, сожалеет ли, что столько выболтала. Она была молчаливей обычного, а может, я просто это вообразила, может, она просто сова. Она включила музыку, чтобы заполнить тишину, повозилась с аудиосистемой и поставила диск. Я смотрела на парящих птиц, седлающих ветер.

– Все в порядке? – спросила Николь. – Ты что-то побледнела.

– Я… да, наверное. А там будут те, ну, которые…

– Давай не будем об этом говорить, – сказала Николь. – Просто забудь об этом, ладно?

Я гадала, чьи лица я там увижу – может, других астронавтов, которые, как и Мерсалт, считаются пропавшими без вести, но на самом деле живы, вернулись из мертвых. А Николь каким-то образом стоит в центре. Она мягко, но зычным голосом подпевала: «Черный – цвет волос моей любви». Трудно отделить ее от прошлого, которое я не вполне понимала. Небо усеяла стайка скворцов, они разворачивались и меняли направление, как обладающая разумом туча.

– На службу тебе не стоит ходить, – сказала Николь. – Там будет только семья. Не знаю, кто потом вернется домой, но кто-нибудь наверняка.

Мы свернули с основной дороги на частный подъездной путь и покатили между рядами фруктовых деревьев, некоторые были больны или засохли, но большая часть в пышном белом цвету, лепестки лежали на траве, как весенний снег. Дом с остроконечной крышей и двумя каменными дымоходами стоял на небольшой возвышенности. На дальнем конце холма находился амбар с такой же остроконечной крышей, к нему прилегал навес. Ни дом, ни амбар не были покрашены, оба стали серого цвета старого дерева, а лужайка высохла и побурела. Николь припарковалась у амбара.

– Такая красота, Коль, – сказала я. – Ты часто сюда выбираешься? Тут так спокойно.

– Никогда, – ответила Николь. – Почти никогда.

В доме были просторные комнаты с деревянными полами. Подоконники уставлены старинными бутылями из цветного стекла, отбрасывающими радужные блики на стены. На кофейном столике – несколько предметов в память о покойном: фотоальбом, американский флаг в треугольной коробке, карманные часы на бархатном шнурке. Над каминной полкой висела старая винтовка, годов 1800-х, а то и раньше, на дуле болтался мешочек с порохом. Я сразу задумалась, сколько бы выручил за нее Нестор. Дом наполняли ароматы тушащегося рагу и свежего хлеба.

– Мисс Эшли? – позвала Николь.

– Коль, – откликнулся женский голос. – Сейчас выйду!

Женщина оказалась крепкого сложения, с седыми волосами в косичках, широкими скулами и пышной, мягкой, как зефир, шеей.

– Вот и ты, – сказала она и с силой сжала Николь, хотя и опиралась на трость. – Ты прямо из рук выскальзываешь, Коль. Кожа да кости. – Когда Николь представила меня, мисс Эшли пожала мне руку и сказала: – Кортни, как удачно мы встретились. Гляди-ка, у меня тоже кой-чего не хватает.

Она задрала подол и показала протез.

– Диабет? – спросила я.

– Точно, – сказала мисс Эшли. – У меня была невропатия. Тип два, совершенно внезапно. Я и зрение почти потеряла, но врач назначил мне эти капсулы с наноботами, и я вылечилась. Вы не возражаете против лежанки в кабинете?

– Не возражаю. Спасибо, что приняли.

– Уфф! Все-таки подруга Коль. Шона и Кобб уже разместились в свободной спальне. А другие – в гостинице, ближе к Спенсеру.

Кобб. В одном доме с ним, с «морским котиком».

Я отнесла чемодан в закуток, прилегающий к главному дому. Коричневый ковер, тарелки в память о двухсотлетии американской революции в серванте, оружейный шкаф из вишневого дерева на восемь винтовок, но пустой. Из окна открывался вид на широкую лужайку и далекий фруктовый сад. Во дворе, рядом со старинным плугом, оставленным в декоративных целях, на стуле сидела женщина с джутовым мешком и ведром у ног, она лущила кукурузу. Ее волосы спадали медной волной. Наверное, это Шона, решила я. Я наблюдала, как она разделывается с кукурузой, отдирая листья и волокна. Она была в камуфляжных штанах и плотно натянутой на груди термотолстовке с длинными рукавами. Несмотря на спортивное сложение, с кукурузой она явно чувствовала себя не в своей тарелке. Наверное, именно такие девушки покупают розовые дробовики.