Двое - Алайна Салах

Откашливаюсь.

— Я не поеду.

— Ты думаешь, я за тобой как сайгак носится буду: «Таечка, вернись домой?» — через секунду взрывается мама. — Я зря, не пойму, за тебя людей просила, принцесса ты, блядь, московская? Шалавой тебе быть больше нравится? Нормально как человеку позвонила, думала, мозги на место встали у нее. Ага! Встали, как же. Как была овцой тупорылой, такой и осталась. Учебы ей не надо, работать она не хочет, на семью ей срать! Из какой только пизды вылезла, дрянь такая!

— Из твоей, — с шумом выдыхаю я и бросаю трубку.

Сердце, грудь, все тело вибрируют обидой и гневом. Я сжимаю мобильный в руке и жмурюсь в попытке заплакать. Не получается. Слез нет, есть лишь сухой огонь, лижущий легкие и щеки, и молотящий в висках бит: "Пошла ты к черту, пошла ты, мать твою, к черту. Мне на тебя наплевать, наплевать".

Разве так себя ведут те, кто хоть немного любит? Ну хоть самую чуточку? Разве должна я все это слушать, просто потому что она меня родила? Бабушка всегда говорила, что я должна любить маму, потому что она моя мама. Пожалуй, это единственная вещь, в которой я с ней не согласна. Я не могу любить человека просто потому что так надо. Любовь она либо есть, либо нет, правильно? Я бы хотела ее любить, но не могу. Каждый раз мама говорит такие вещи, от которых внутри неделями больно и гадливо. За девятнадцать лет такая гора навалилась, что невозможно ни перелезть, ни переступить. 

Я выпиваю стакан воды, ощупываю глазницы и, убедившись, что слез по-прежнему нет, берусь за нож. Нарезать, посолить, посыпать черным перцем. Не забыть чеснок и базилик. Нужно еще приготовить соус. У того английского повара по телевизору так быстро и легко все получалось. Не будет у меня семьи, ну и пусть. А учиться я пойду. Завтра же позвоню в деканат МГУ и узнаю, можно ли перевестись сразу на второй курс. Пусть продолжают мне с Кристиной перемывать кости. У меня все будет хорошо.

— Давай в Чайхоне на Арбате часов в семь. Бумаги с собой привези — посмотрю.

Булат расхаживает по спальне, замотанный в полотенце, а я делаю то, что привыкла делать в такие моменты — молча за ним наблюдаю. После секса потребность в его близости становится особенно сильной, но как раньше Булат больше со мной не лежит. Закончит дело и сразу идет в душ, или как сейчас, начинает кому-то звонить. Все никак не забудет мне тот случай с Фиделем. И приезжать он тоже стал реже — не чаще двух раз в неделю.

«Наверное, Карина радуется», думаю я беззлобно. Ненависть к ней, потухшая тем днем, так ко мне и не вернулась. Про ее визит Булат не знает, по-крайней мере я ничего ему не говорила. Захочет Карина — пусть сама расскажет. Я не стукачка какая-нибудь.

— Собралась поступать? — вырывает меня из мыслей его голос.

Оказывается, Булат закончил говорить и теперь смотрит на меня, держа в руках распечатку из деканата. Я мысленно даю себе оплеуху. Почему я ее не убрала? 

Не заботясь о собственной наготе, я спрыгиваю с кровати и выхватываю у него листок. Мое поступление должно было стать сюрпризом, и Булату о нем знать преждевременно. С его тяжелым характером он обязательно захочет опустить меня на землю. 

— Не поступать, а перевестись. Необязательно трогать мои бумаги.

— Ты по какой специальности в Череповце училась? История?

— География, — буркаю я, запихивая бумаги в тумбочку.

— А в МГУ хочешь на туризм?

И снова этот раздражающий скепсис в его голосе, от которого кожа начинает чесаться. Достал.

— Да, хочу, — я поворачиваюсь к нему и воинственно задираю подбородок. — И поступлю. В деканате сказали, что у них есть одно свободное место на бюджете и перевестись вполне реально. Дисциплины у нас совпадают. Всего пару экзаменов сдать.

— Даже на бюджет, — как бы между прочим замечает Булат. 

Я взрываюсь так быстро, словно в канистру с бензином бросили спичку.

— Да, на бюджет! И не надо делать такое лицо. Я не тупорылая, ясно?!

Понятия не имею, почему организм так странно реагирует на эту вскользь брошенную фразу. Тело начинает буквально трясти, пылают щеки.

— В школе меня учителя часто хвалили... Да, математика мне не очень давалась… Это потому что у меня гуманитарный склад ума. Если есть тройки в аттестате, значит все? Навечно клеймо «дура» на лоб поставить? Я поступлю! Мне сказали, что шанс есть, и я могу успеть подготовиться.

— Хватит визжать. Для рискнувшей найти спонсора за один вечер, ты демонстрируешь небывалый комплекс неполноценности. Я не считаю, что мозги определяются количеством троек в школьном аттестате. Те, кто так говорят — сами идиоты. Я хочу сберечь твое время. При наличии одного бюджетного места перевестись с непопулярного череповецкого географака на популярный московский туризм мало шансов.

Спокойный тон и уверенность, с которой Булат это говорит, действуют на меня как ушат ледяной воды. Я несколько часов проторчала на сайте Московского Государственного университета, и когда обнаружила, что у них есть направление туризма, заликовала. В этот момент моя жизнь словно встала на свои места. Конечно, мне нужно поступить именно туда. Я открою свое турагентство и буду ездить в Италию столько, сколько захочу. 

Гнев освобождает меня и на смену ему приходит растерянность, от которой щиплет в носу. Не только мать в меня не верит. Булат тоже.

— Зачем ты так с мной? — я опускаю глаза, чтобы он не видел, как я близка к тому, чтобы разреветься. — Вечно топчешь мои мечты? 

— Не пытайся видеть во мне замену своему отцу, Таисия. Я не обязан оберегать твои фантазии. Хочешь чего-то добиваться — трезво оценивай реальность.

Упоминание об отце бьет меня под дых. Зачем он все это говорит? Разве я пытаюсь? Папа — это папа. А Булата я люблю как мужчину. 

— Я и оценила. Я хочу учиться туризму, потому что мне это интересно.

— Если бы трезво оценила, пришла бы просить у меня денег на обучение.

Я стискиваю зубы. Только Булат способен так умело жонглировать моим настроением. Секунду назад я готова была расплакаться, а сейчас снова хочу расцарапать его красивое лицо. 

— Что ты заладил: деньги, деньги? Думаешь, кроме них меня ничего не интересует? Я хочу сама! Так трудно понять?! 

Булат невозмутимо пожимает плечами, забирает с комода телефон и прикладывает его к уху. Так он дает понять, что смысл наш разговор больше не имеет, и он считает его законченным.

«Ты где? — набиваю сообщение Ларисе. — Я на месте». 

Ответа не приходит в течение пяти минут, и тогда я пытаюсь ей дозвониться. Тоже безрезультатно: Лариса не берет трубку.

Странно. Сегодня на плану назначен тест, а подруга серьезно относится к учебе. Ирина Юрьевна, преподавательница итальянского, всегда выделяет именно нас двоих. И пусть в моих фантазиях Италию я посещаю с Булатом, но думая о запасном варианте( на случай, если что-то не сложится) на его месте представляю именно Ларису. Как мы вдвоем, нагулявшись по развалинам Рима, садимся в ресторане «Греко» возле Испанской лестницы, наперебой называем официанту заказ, а он удивляется тому, как хорошо мы говорим на итальянском. То, что мы не итальянки, он конечно сразу поймет.