Почти карнавальная история - Марина Порошина

Тем временем Ирина, воспользовавшись заминкой, подхватила пакеты, втащила их в прихожую, и они спаслись бегством. Захлопнув дверь и отдышавшись, Ирина и Лев Николаевич почувствовали себя заговорщиками.

– Боже, если б вы знали, как она мне надоела! – пожаловалась Ирина. – Это не соседка, это Штирлиц в юбке!

– Мне кажется, она просто очень одинока, вот и пытается жить вашей жизнью, хотя бы с краешку. – В голосе Льва Николаевича прозвучали примирительные нотки, и Ирина взглянула на лицемера укоризненно: как будто она не видела, как он только что придерживал ногой дверь! Но развивать эту тему ей не хотелось.

– Наверное… Между прочим, вы обещали за мной поухаживать.

– Прошу вас! Сидите и наблюдайте. Вы позволите накрыть на журнальном столике в гостиной? Я здесь уже как-то обжился…

Ирина позволила. Окрыленный Лев Николаевич усадил ее в кресло, заботливо придвинул пуфик, включил телевизор. Жестом фокусника принялся доставать из своего необъятного портфеля фартук, нарядную скатерть, салфетки, какие-то баночки и множество других вещей, непонятно как там уместившихся. Прямо как Мэри Поппинс, улыбнувшись, подумала Ирина: сейчас достанет раскладушку с уже заправленной постелью. Настроение у нее было отличное.

– Где у вас тарелки? – кричал уже из кухни Лев Николаевич. – Я принес с собой кальмаров в горчичном соусе и замечательный салат собственного приготовления, наш с мамой фирменный, тут сыр, фасоль, чеснок, майонез, гренки, если вам понравится, я потом обязательно продиктую рецепт…

Он сновал из кухни в комнату и обратно, накрывая на стол. Ирина угнездилась в кресле и с интересом следила за этими манипуляциями. Нет, она положительно не рассчитывала так развлекаться в эту ночь! Ее еще и накормят, надо же!

– …а где у вас заварочный чайник? Вижу, вижу, спасибо! Нет, заварка у меня своя, тоже фирменная, с мятой, вишней и малиной, тут очень важно соблюсти пропорцию. Я хотел сделать пирожки с капустой, это мое коронное блюдо, но, разогретые, они совершенно теряют вкус. Они должны быть, как говорится, с пылу с жару… Ну вот, все готово. – Замерев у стола, Лев Николаевич произвел генеральный смотр и тут же спохватился: – Ах да, хлеб! Ирина Ивановна, у вас есть досочка? Сидите-сидите, я вас умоляю! Я никогда не режу на столе, во-первых, это негигиенично, а во-вторых, портится поверхность. И нож… Ирина Ивановна, а где у вас ножи? – закричал он из кухни.

– В ящике стола! Слева! – тоже закричала Ирина. – Нашли? Лев Николаевич, нашли?

Но ответом ей было молчание. Обеспокоенная вдруг возникшей паузой, Ирина вскочила и отправилась было на кухню, но в дверях неожиданно столкнулась с Профессором – он молча шел ей навстречу с большим ножом в руках. Лицо у него было совершенно… опрокинутое.

– Вы что?! – Ирина испугалась так, что ноги подкосились.

– У вас ножи… наточены, – тихо и сосредоточенно сообщил ей Профессор о своем страшном открытии. – У вас идеально наточены ножи. Вам кто-то прекрасно точит ножи. Зачем же вы меня обманывали?

Ирина, рассердившись больше на свой испуг, чем на его бестактность, закричала:

– Я обманывала?! Да вы… Ну, знаете! Все, хватит, убирайтесь вон! Забирайте свое добро и убирайтесь! Ненормальный!

Она метнулась к дивану, кое-как сгребла лежавшие там документы, безжалостно комкая, швырнула их в портфель, портфель – в Профессора и отвернулась, чтобы не видеть его идиотскую физиономию. Ножи она всю жизнь, и при Валентине, точила сама, считая известную песенку барда Олега Митяева об одинокой женщине, которой «плевать, что не наточены ножи», очаровательной метафорой, не более. Откуда этот потомок Льва Толстого набрался дурацких предрассудков, хотела бы она знать! Нет, не хотела бы. Пусть проваливает, век бы его не видеть!

Профессор, поняв, что на этот раз его выгоняют окончательно и бесповоротно, с портфелем в одной руке и с ножом – в другой, потерянно побрел в коридор. Еще постоял, ожидая, не позовут ли его обратно. Но его не позвали. Что ж, значит, не судьба.

Лев Николаевич, двигаясь заторможенно, как в замедленном кино, открыл дверь, ссутулившись и опустив голову, побрел к лифту. Он смотрел под ноги, и поэтому едва не воткнулся головой в живот мужчине в милицейской форме. Этот так неожиданно появившийся милиционер был огромного роста. Он возвышался, как горный пик, и невысокий Лев Николаевич едва доставал ему до пояса. А может, ему от ужаса так показалось. Похоже, милиционер тоже не ожидал, что из темноты выдвинется странная фигура. Но положение обязывало его реагировать на новую вводную быстро и адекватно. Вводная была такова: из квартиры, где одиноко проживает гражданка Литвиненко, неосмотрительно подавшая объявление о знакомстве, выходит неизвестный мужчина с ножом в руке (на площадке темно, но цепким профессиональным взглядом милиционер успел заметить, как в правой руке мужчины холодно блеснула полоска стали). Милиционер действовал по обстановке: ударом ноги он выбил из рук мужчины оружие, и нож с тяжелым стуком упал на бетонный пол. Не дав противнику опомниться, милиционер резким движением заломил обезоруженному незнакомцу руки за спину, втолкнул его обратно в квартиру, где было светлее, и, поставив лицом к стене, начал обыскивать.

Вся «операция» заняла несколько секунд, и выбежавшая на шум и крик «Стоять!» Ирина увидела лишь, как Профессор неожиданно обмяк и сполз по стене на пол – ему дурно, на этот раз, похоже, по-настоящему. В открывшуюся дверь выглянула Евстолия, но, увидев в коридоре Ирининой квартиры милиционера, тоненько, по-мышиному, пискнула и моментально скрылась в своей норке. И защелкнула замки на все обороты.

– Что здесь происходит?! – тоже тонким от страха, но громким голосом спросила Ирина.

– Гражданка Литвиненко? Ирина Ивановна? – подозрительно поинтересовался милиционер, чистым носовым платком обматывая подобранный с пола нож. – У вас все в порядке?

– Вы все-таки приехали? – все еще не придя в себя, удивилась Ирина. – У меня… да, уже все в порядке. Наверное. Мне же сказали, что если всех пьяных под Новый год собирать, то у них нарядов не хватит.

– Я не в наряде. Я по объявлению, – чуть споткнувшись, произнес милиционер.

– Как? И вы?! – изумилась Ирина, вытаращив на него глаза.

Таращить глаза было неудобно, потому что отважно скрутивший Профессора блюститель порядка был высоченным, на две головы выше Ирины, и ей приходилось запрокидывать голову, чтобы его рассмотреть. Но и не смотреть она не могла, потому что дальше стало еще интереснее: милиционер неожиданно смутился и, насколько она могла рассмотреть на такой высоте, порозовел.

– Ну… я не в том смысле. Просто я прочитал объявление, смотрю – адрес на моем участке, решил зайти, проверить, все ли в порядке. Я ваш участковый, старший лейтенант Петрухин. – Ирина с интересом пронаблюдала, как рука взлетела куда-то ввысь, очевидно, участковый взял под козырек. – Все-таки, Ирина Ивановна, неосторожно давать такие объявления, знаете, какая сейчас криминогенная обстановка. Даже термин такой есть… минуточку… Да! Виктимность жертвы! Это когда жертва, то есть вы, сама провоцирует правонарушение.