Сбежавшая жена босса. Развода не будет! - Вероника Лесневская

Неуверенно переступаю порог, делаю шаг к столу, за которым, откинувшись на широкую спинку кожаного кресла, важно восседает Туманов. Прокручивает в руке мою зачетку, а сам с меня опасных черных глаз не сводит.

- Кофе, - повторяю я, неловко пожав плечами, и брови Альберта летят вверх от шока и недоверия. А мое несчастное сердце останавливается.

Глава 17

Альберт

Горе-нянька подозрительно мнется на пороге, не решается приблизиться ко мне, зато ее аромат разрешения войти не спрашивает. Нежный, летний, фиалковый, он распространяется по кабинету, щекочет ноздри. Заполоняет все вокруг, расслабляет меня и слегка дурманит. При этом в воздухе ни намека на кофе, хотя свежесваренные зерна, как правило, перебивают любые запахи.

Что же беда кудрявая мне намешала?

Хмуро смотрю на поднос в ее трясущихся руках, слышу едва уловимый звон фарфора, вибрирующий, дрожащий. Прищурившись, все внимание обращаю на личико Леси. Тоже фарфоровое, потому что цвет именно такой. Ни грамма румянца. И выражение застывшее, как гипсовая маска, будто нянька для фото позирует. Весьма хреново.

Мои подозрения усиливаются, но логичных причин им найти не могу.

- Кофе? Надеюсь, не ты делала? – с издевкой киваю на чашку, которая едет по блюдцу вбок опасно. Но Леся успевает восстановить равновесие. – Отравить меня решила?

- Оксана Павловна, - фыркнув недовольно, расправляет плечи и подходит к столу. Останавливается напротив. - Зачем мне вас травить, у вас и так возраст почтенный. Что там осталось, - шипит тихо и губу закусывает. Обижается, как маленькая.

Однако будоражит во мне очень даже взрослые чувства. Невинным поведением, сладким ароматом, который становится ближе и концентрируется, она напоминает мне о нашем недавнем поцелуе. А дерзкими словами так и провоцирует повторить. Настойчиво, упорно, страстно, чтобы доказать обратное и вытеснить глупые предрассудки из кудрявой головы.

Возраст у меня почтенный? Какая же язва мелкая!

Впервые кто-то настолько сильно бесит меня. И одновременно заводит. Подкидывает порох в огонь и не беспокоится о последствиях. Не думает о грядущем взрыве, который, прежде всего, ее саму сметет.

Отчаянная девочка.

- Так, ты мне нужна была, - с хрипотцой выжимаю из себя, но не сразу вспоминаю, зачем мне нянька. Кроме того чтобы плюсы своего возраста и опыта ей продемонстрировать. Подаюсь к столу и, дернув себя за галстук, ослабляю удавку.

Сжимаю зачетку аферистки в руке – и она помогает мне найти просветы здравого смысла в голове. Раскрываю документ и, мазнув взглядом по жуткому фотороботу, поднимаю глаза на Лесю.

Хм… И правда, есть какие-то общие черты. Большие глаза, вздернутый носик. Губы пухлые, которые нянька неистово терзает. Останавливаюсь на них, слежу за каждым нервным движением. Почти теряю контроль, когда белые зубы беспощадно кусают нижнюю губу, а следом по ней проходит кончик языка.

Все напрягается настолько, что сидеть неудобно. И я ерзаю в кресле.

За секунду до срыва заставляю себя вернуться к фотографии в зачетке. Рассматриваю и сразу остываю. Страшненькая у меня жена официальная все-таки. Не зря такой слой штукатурки в день свадьбы на ней был.

И с нянькой ничего общего. Эту занозу хрен забудешь или перепутаешь с кем-то. Одни шелковистые спиральки чего стоят! Непослушные, как их хозяйка.

– Валерию Кузнецову знаешь? – на вытянутой руке показываю зачетку Лесе. - Числится в том же училище, где и ты.

Очередной «дзынь» заставляет меня отклониться. Нянька впивается пальцами в поднос, встряхивает собранными кучеряшками, отчего одна из заколок не выдерживает и отлетает. Волнистый локон опускается на лицо - бледное, сливающееся с фарфоровой посудой. Лесе бы гемоглобин проверить, гречки с печенью поесть, чтобы уровень железа в организме повысить. Да и валерьянки заодно принять, а то трясется, как лист на ветру.

Не помешает ей успокоительное. И мне тоже…

Подхватываю еще одну «невидимку», что выпадает из кучерявых волос и бьется о поверхность моего стола, кручу ее машинально.

- Не-е-а, на моем потоке такой нет, - после паузы выдает девочка правдоподобно, но чашка опять звякает на блюдце. – А что? – сглатывает судорожно.

- Ничего, - отмахиваюсь и забираю зачетку, которую Леся почему-то провожает долгим, обреченным взглядом. - Кофе обратно неси, - откинувшись назад, вальяжно разваливаюсь в кресле.

- Почему? – не унимается она. В синих глазах вспыхивает огонек.

Леся огибает стол аккуратно. Крадется ко мне, как кошка. Та самая, черная, которая беду приносит.

- Потому что все, что попадает в твои руки, или безнадежно портится, или превращается в смертельное оружие, - ехидно усмехнувшись, упираюсь затылком в подголовник.

Прикрыв глаза, пальцами сдавливаю переносицу. Массирую, пытаясь унять разрастающуюся головную боль. Морщусь, когда она стреляет в виски.

Аферистка весь покой забрала и одарила бессонницей! За это тоже ответит, когда найду ее.

- Я оставлю кофе и уйду, - приятный эротичный шепот звучит над самым ухом, завораживает, ласкает слух. Но фраза раздражает. Не девочка, а заноза в заднице!

Резко убираю руку от лица, собираюсь наорать на непонятливую няньку и прогнать ее. Но дальше все происходит будто на перемотке. На паузу не поставить, как бы не хотелось. Пленку зажевало.

- Твою ж мать, - рычу грозно, но с налетом отчаяния.

Вот как выглядит безысходность...

Поднос наклоняется ко мне, кружка с горячим кофе слетает с блюдца и метит прямо мне в пах. Отъезжаю на стуле назад, матерюсь под жалобный скрип колесиков об пол. Вскакиваю, наблюдая, как темная жидкость растекается по моим брюкам.

Мокрые карманы, пояс, ширинка – все!

Конец!

Перед глазами, мать ее, вся жизнь мелькает. Которая, считай, закончена из-за криворукой няньки. Она своим херовым кофе крест на мне, как на мужике, поставила! Идиотка!

Если не обойдется, в рабство ее заберу! В качестве наказания. Заставлю всю жизнь с импотентом старым провести! Сама виновата.

- Дура, - цежу сквозь стиснутые зубы, даже в ярости выбрав самое мягкое оскорбление. В мыслях словечки гораздо грубее крутятся. Жалею даму неадекватную, а она меня – ни капли!

Сжимаю руки в кулаки. Но тут же расслабляю.

И прислушиваюсь к собственным ощущениям. Нет ни боли, ни жжения. Оттряхиваю штаны ладонями, сжимаю ткань двумя пальцами, медленно оттягиваю брючину.

- Кофе холодный? – исподлобья бросаю взгляд на Лесю, которая спряталась, прикрыв