Последняя Пасха императора - Александр Бушков

Инга тоже застыла, но о ней-то сейчас следовало беспокоитьсяменее всего – жива-здорова, и ладно… В комнате висел тухлый запах пороховойгари.

– И пусть мне только который за оружиесхватится… – сказал Смолин бешеным шепотом. – Замерли все! Ну что,Леший, чьи яйца у кого в кулаке?

Какое-то время стояла тягостная тишина, только в углушевелился и постанывал сквозь зубы весьма чувствительно ушибленный МаичаПетрович. Его карабин, как Смолин отметил с радостью, находился достаточнодалеко от хозяина, чтобы не опасаться неожиданностей.

– Как говорится, крести козыри, – процедил Леший,не шевелясь. – Ребятки, не дергайтесь, Вася в таком состоянии дырокнаделает махом, вон, у него от бешенства уши узелком завязало… Ва-сь, а Вась…

– Ну? – напряженно откликнулся Смолин, держа ихвсех в поле зрения и сторожа каждое движение.

– А на улке-то моих еще трое… Неужели справишься?

Смолин обратился в слух – но снаружи не долетало ни звука,что прибавляло уверенности.

– Может, – сказал он, – а может, ты мне лапшуна уши вешаешь. Будь их там хоть целый взвод, тебя-то кто от пули спасет?

– Мочить хочешь? – спросил Леший чересчур уж бесстрастно. –А сможешь?

– Попробую, если что, – отрезал Смолин.

Не меняя положения ружья, наведенного на застывших у стола,он передвинулся влево и босой пяткой врезал по кадыку Петеньке, отчего тотмгновенно рухнул на подломившихся руках, мыча и пытаясь заглотнуть воздуха, нона сей раз по-настоящему, а не притворяясь, как Смолин только что. Не отводядула и взгляда от сидящих, Смолин присел на корточки, протянул левую руку ивмиг завладел Петенькиным наганом. Девать его оказалось совершенно некуда, он ведьстоял в одних трусах – и Смолин, секунду подумав, бросил его на постель рядом сИнгой. Сам предпочел остаться при ружье – если что, сноп картечи на стольблизком расстоянии гораздо эффективнее, нежели револьверная пуля…

Вернувшись на прежнее место, Смолин вытянул босую ногу,зацепил ремень карабина и подтянул его к себе.

– Консенсус будем искать? – как ни в чем не бывалоспросил Леший. – Не торчать же вот как…

– Влепить тебе в лоб – и весь консенсус…

– Вася, снаружи мои… Хрен уйдете.

– Ну, предположим, снаружи не «твои», а«один-единственный твой»… – послышался из соседней комнаты голос Лихобаба,а секундой спустя он и сам возник на пороге, держа карабин наизготовку: – И тотсейчас лежит под стеночкой, упакованный, как младенчик, и хлебало поганоезаткнуто, чем под руку подвернулось…

– С-сука, – с неподдельной экспрессией выдохнулЛеший.

Неуловимым движением Лихобаб врезал ему по спине кованымзатыльником карабина – не столь уж и убойно, впрочем, но достаточно крепко,чтобы Леший непроизвольно охнул.

– В моем присутствии матом не выражаться, – сказалЛихобаб. – Вообще, сидеть тихо… Вася, все в порядке?

– Да нормально, – вяло отозвался Смолин.

Он не чувствовал ни радости, ни триумфа – одну поганую,муторную усталость да еще в затылке противно покалывало. Обошлось так обошлось,чего там…

Посмотрел себе под ноги и злорадно ухмыльнулся. Вся праваясторона физиономии Маичи Петровича была уже украшена страшненькой опухолью скровоточащей длинной царапиной: прикладом по харе – это вам не женской ладошкойпо щечке… Вольный сын тайги смотрел печально и уныло, с азиатским фатализмоможидая удара ногой по роже или еще чего-нибудь неинтеллигентного.

– Веточки, говоришь? – спросил его Смолинласково. – Ножички, говоришь?

Маича Петрович смолчал, но покрылся обильным потом.Брезгливо сплюнув, Смолин отвернулся. Присмотрелся к Инге, определяя, не нуженли срочный сеанс психотерапии. Кажется, нет – она тихонько всхлипывала,уткнувшись в подушку, но это не походило ни на истерику, ни на серьезныйнервный срыв, так что с утешениями можно было и погодить… Он отставил ружье впроем меж двумя окнами и принялся натягивать брюки – только сейчаспочувствовался утренний холодок.

Лихобаб тем временем, сделав неуловимое движение, оказалсярядом с верзилой Пашенькой, зайдя со спины, вмиг избавил того от заткнутого запояс Т Т, каковой, пренебрежительно покривив губы, бросил через всю комнату напостель, где уже валялся Петенькин наган. Распорядился холодно:

– Вы, отроки! А ну-ка, живенько присели на пол рядом стем вон симпатичным дядькой, у которого рожа опухши…

Те повиновались. Зайдя за спину теперь уже Лешему, так исидевшему в незыблемой позе возглавлявшего какой-нибудь партейный форум старыхвремен первого секретаря обкома, в три секунды охлопал по карманам, по всемутелу.

– Да нет у меня ничего, – мрачно сообщилЛеший. – Годочки не те – с дурой под полой бегать…

– Вижу, – сказал Лихобаб. – Итак, диспозицияследующая… Вы там, в уголке, несвятая троица… Сидеть смирненько и не рыпаться.Ушибленному позволяется стонать и скулить, но благолепно, тихонечко, безподвываний…

– Не дождешься, – пробормотал Маича Петрович.

– Ну и ладушки… Начнем саммит? – он мельком глянулчерез плечо Смолина: – Девушка, я вижу, в норме, пусть поплачет чуток, этополезно…

Он, не глядя, ловко придвинул ногой стул и сел на него впаре метров от Лешего, по другую сторону стола. Положил карабин поперек колен,вроде бы небрежно придерживая его только кончиками пальцев правой руки – новидно было, что расслабленность эта мнимая.

«Ловок, черт», – уважительно подумал Смолин тожеприсаживаясь поодаль от стола.

– Ты хоть и Леший, но лесовик из тебя, прости,хреновый, – сказал Лихобаб спокойно. – Маича еще куда ни шло, с ним вслучае чего пришлось бы повозиться, а вы, остальные, по тайге так, в жирныхкавычках, «крались», что я вас засек быстренько, еще и не отъехав от деревнитолком. Ну, привязал коня с псиной, вернулся послушать, о чем вы с моимигостями толковать собрались… Интересно. Леший, я тебя предупреждал?

– Ни хрена подобного, – мрачно сказалЛеший. – Ты мне говорил: мол, не шатайся поблизости… А предупреждать непредупреждал, чего не было, того не было.

– А не один ли черт?

– Не скажи, – с той же мрачной серьезностьюответил Леший. – Одно дело – говорить, то есть сотрясать воздухразнообразным пустыми словесами, совсем другое – предупреждать внятно и по всемправилам…

– Понятно, – усмехнулся Лихобаб. – Тонкостямипытаешься прикрыться? Жить охота?

– А кому неохота?

– До чего вы мне надоели… – сказал Лихобаб,морщась и поматывая головой. – Ну как тебе, обормоту, объяснить, что неищу я никакого энкаведешного золота?

– Ну? – осклабился Леший. – То-то и Вася,нарядившись привидением, к бабке ходил, то-то ты по тайге рыщешь, как жаждущийслучки топтыгин… Нечего тут искать, кроме…