Нас называли ночными ведьмами - Наталья Федоровна Кравцова

на фронт никого из начальства не обрадовало. К полку отнеслись с недоверием и в дивизии, куда мы вошли, и в Воздушной армии. Даже растерялись: как быть? Случай из ряда вон выходящий! Полк из девчонок! И хотят воевать! Да ведь они испугаются и заплачут…

К нам стали приезжать комиссии, инспекторы, проверяли, изучали, присматривались. И в конце концов вынуждены были признать, что мы хорошо подготовлены к ночным полетам и умеем бомбить.

Первые боевые полеты не произвели на нас сильного впечатления. Над целью было сравнительно спокойно, только по маршруту изредка постреливал зенитный пулемет. Мы возвращались разочарованные: все происходило как в обычном тренировочном полете на бомбометание. Вскоре мы узнали, что первые несколько дней нам давали слабо укрепленные цели, чтобы ввести полк в боевую обстановку постепенно.

Освоившись, мы уже по-настоящему, под обстрелом и в прожекторах, бомбили немцев на реке Миус. А в это время, в разгар лета 1942 года, немцы прорвали оборону советских войск и начали большое наступление, устремившись двумя лавинами: к Сталинграду и на Кавказ, к южным нефтяным районам.

Наши По-2 бомбили переправы на Дону, наступающие немецкие части на дорогах. Ночью – боевая работа, днем – перелет на новую площадку. Все дальше на юг…

В Донбассе в первую боевую ночь мы потеряли один экипаж: с задания не вернулись командир эскадрильи Люба Ольховская и штурман эскадрильи Вера Тарасова.

* * *

Из воспоминаний Героя Советского Союза Раисы Ароновой:

«…Поднимается в воздух самолет командира полка. Потом с интервалом в пять минут взлетают комэски: Амосова со штурманом Розановой и Ольховская с Тарасовой. Больше часа проходит в томительном ожидании. Наконец приземляется Бершанская, докладывает командиру дивизии:

– Товарищ полковник, задание выполнено!

Попов улыбается, двумя руками энергично трясет руку Бершанской:

– Поздравляю с первым боевым вылетом!

Некоторое время спустя пришел самолет Амосовой. Третьего самолета не было. Прошли все сроки, когда по самым оптимистическим расчетам горючее в самолете Ольховской должно было кончиться. Мы поняли, что случилась беда. Первая боевая потеря…

Что же случилось с Любой Ольховской и Верой Тарасовой? Почти двадцать три года мы ничего не знали. В начале 1965 года до командира полка дошло письмо, в котором жители поселка Софьино-Бродского обратились в редакцию газеты „Правда“. В письме сообщалось, что примерно в середине июня 1942 года ночью в стороне города Снежного они слышали разрывы бомб, а потом видели стрельбу по самолету. Утром около поселка нашли сбитый самолет По-2. В передней кабине сидела, склонив голову на борт, красивая темно-русая девушка в летном комбинезоне. Во второй кабине находилась другая девушка – лицо круглое, чуть вздернутый нос. Обе были мертвы. Жители поселка тайком похоронили летчиц. Теперь, когда страна готовилась отметить 20-летие победы над фашистской Германией, жители решили выяснить имена погибших.

Не было никакого сомнения, что речь шла о Любе Ольховской и Вере Тарасовой. Комиссар полка Евдокия Яковлевна Рачкевич стала собираться в дорогу… 8 мая 1965 года при огромном стечении народа состоялись похороны. Прах погибших летчиц перенесли из безымянной могилы на городскую площадь Снежного. Среди множества венков на новой могиле были венки от однополчан…»

* * *

Раскатистые взрывы сотрясают воздух. Дрожит земля. Весь день бомбят Ростов. Отсюда, из станицы Ольгинской, хорошо видно, как заходят на город немецкие самолеты, как летят вниз бомбы.

Скоро город будет оставлен. Наши войска уйдут. И полк наш улетит. А пока мы ходим по станице, будто все идет как надо, никто не говорит об отступлении.

Местные жители сидят у своих домов, смотрят в сторону Ростова. Деды тихо переговариваются, медленно набивают трубки, дымят, думают. Бабки охают, всплескивая руками, строят разные предположения, но продолжают продавать семечки. Пока мы в станице, они на что-то надеются.

А в окнах горит закат. Такой же закат, как и вчера. И солнце заходит точно так же, как и обычно. И по заросшей травой улице важно расхаживают петухи, потрясая красными гребнями, увлекая за собой глупых кур. И сытый кот жмурится на подоконнике, только кончик хвоста подрагивает при очередном взрыве.

И пока еще ничего не произошло. Вот только Ростов бомбят…

…Рано утром мы покидали станицу. Жители вышли из хат, стояли в воротах, смотрели, как рулят наши По-2, как вереницей ползут они, покачиваясь, к зеленому полю за околицей. Никто ничего не говорил. Просто смотрели. Бабки – пригорюнившись, в белых платочках. Деды – забыв о трубках, зажатых в кулаке.

Самолеты двигались медленно: улицы были узкие. А нам было не по себе. Так хотелось побыстрее дорулить до зеленого поля, чтоб не видеть белых платочков и понурых дедовских усов.

* * *

Наши войска отступают. Все дальше и дальше на юг. Ночью мы бомбим наступающих немцев, днем перебазируемся на новое место. Почти не спим.

Как-то ночью пришел приказ срочно улетать: к хутору подходили немецкие танки. Боевая работа была прервана. Улетали поспешно, не было даже карт нового района. Штурман полка так и сказала:

– Площадка, куда мы должны лететь, находится за обрезом карты…

Собиралась гроза, все ближе гремел гром. Сверкали молнии. На новое место прилетели с рассветом. Утром, голодные, стали опустошать бахчи. Со зверским аппетитом ели незрелые арбузы, даже умывались арбузным соком: степь, воды не было. Самолеты прятали в хуторе, ставили их поближе к домам, к деревьям. Рулили прямо по улице, густая пыль оседала на лицах.

Внезапно – сбор. Быстро строимся. Начальник штаба полка Ирина Ракобольская читает приказ народного комиссара обороны Сталина. Войска Южного фронта оставили Дон… Позорно, панически бегут… Тяжелая обстановка на юге страны… Ни шагу назад!..

Мы слушаем ужасные вещи. Страшные слова. Мы понимаем: в этих южных степях негде укрепиться, не за что зацепиться. Кто виноват?..

Ракобольская кончила читать. В полном молчании мы стоим усталые, голодные и плачем. Ведь мы – тоже «войска Южного фронта»…

* * *

…Вспомнилось первое военное лето: такое же тягостное чувство я испытывала и тогда, в августе 1941 года. Мы, студенты Московского авиационного института, работали на строительстве оборонных рубежей под Брянском и Орлом. Нас было много, целая армия московских студентов. Работали как заправские землекопы, выбрасывая вверх на три с половиной метра землю, глину, песок. Эти глубокие рвы должны были задержать продвижение немецких танков.

Часто приходилось делать большие переходы по тридцать и сорок километров. Спали где попало: в стогу, в пустой школе, в сарае. Иногда над трассой рва снижались «мессеры» и строчили из пулеметов. А ночами летели на Москву тяжелые бомбардировщики. Мы яростно копали, а фронт приближался…

Как-то после очередного перехода заночевали в деревне. Я устроилась спать