Беременная для Зверя - Эллен Росс

— Смелее, крошка. Не заставляй меня ждать. Голодным оставишь — тебе же хуже будет.

Она вздрагивает от угрозы в голосе. Понимает, чем ей грозит. Выдеру. Возьму всё, что захочу. Не сейчас — так потом отыграюсь, когда щель в порядок придёт и немного подтекать красным перестанет.

Характер свой проявляет. Дурной. Нрав у неё есть. Бешеный. Хоть и боится меня. Но уже коготки показывает. Сумасшедшая. Хочется, чтобы она свои коготки на другое употребила. Скоро драть она меня ими будет. Спину до крови расцарапывать, когда кол всажу до упора и натяну так, что матка вибрировать от толчков начнёт.

Крошка сглатывает. Разводит ноги в стороны. У меня от этого дыхание в глотке спирает. Кровь приливает фонтаном к концу болта. Пальцы сами крепче ствол перехватывают. Двигать ими начинаю. Резче. Быстрее. По всей длине.

— Глаза не закрывай! — предупреждаю её желание. — На конец мой смотри. Нравится?

— Нет…

Щёки пунцовеют. Прямо рак варёный.

— Врёшь. Всем бабам мой болт нравится. Тебе он тоже понравится. Подсядешь на него. Сам просить станешь, чтобы до глотки тебе засадил, — постанываю, ускоряясь.

Она продолжает створки своего грёбаного рая разводить. Но целка же недавняя, потому скромничает. Чуть развела — едва ладонь можно просунуть.

— Шире, крошка. Не жадничай. Твоя щель на хозяина течь должна.

Крошка отставляет креманку в сторону. Съела. Умница. Но не до конца. На донышке осталось.

— Нет, — хриплю. — Пальцем вымакай всё и оближи. Соси его, крошка…

Чувствую, член готов взорваться. Яйца дико зудят. Трахаться хочется дико и жёстко. Но пока только пальцами ствол обрабатываю. Глядя, как крошка послушно пальцем жижу сливочную собирают и палец облизывает.

Колени дрожат. Кожа атласная, почти белоснежная ослепляет в темноте. Щёлкаю выключателем. Хочется видеть всё.

— Куда ноги свела? — рычу. — Быстро раскинь их обратно. Шире… Как будто меня в свою щель впускаешь…

— Извращенец, — выдыхает Арина.

Но поймав взгляд свирепый, выполняет указания. Чётко. Молча. Вот так бы сразу. Развела в стороны свой циркуль и подставилась щелью податливой. Складки у неё там мягкие и нежно-розовые. Как крем какой-то.

— Соси, — ухмыляюсь. — Я же сказал… Соси и думай, будто болт мой обсасываешь. Языком по всей длине наяриваешь.

Она вздрагивает.

— Глаза не закрывай.

Дрожь по всему телу проносится. Она распахивает глаза свои блядские, колдовские. Смотрит так, будто сжечь под корень хочет. У меня от её взгляда в башке коротить начинает. Так не смотрят, как она. Так убивают.

Мне хочется смотреть в эти омуты губящие. И больно в то же время. Грудную клетку наживую расколбасивает. И сука-боль глубже и глубже когти вонзает.

Я хочу её дико и одержимо. Выдрать. Низвести. Стереть. Оставить. На колени поставить. Сохранить. Использовать. Отстранить. Грязной сделать. Собой запачкать.

Это всё по кругу. Противоречиво. Без конца. Тошно. Больно до одури. И оторваться нет сил. Как поводок на шее. Взгляд её яркий ад обещает или блядский рай.

Замирает от моей близости. Дышит часто. Боится? Меня это дико бесит и заводит.

— Вторую руку опусти. Погладь себя. Пальцами. Как я тебя трогал… — почти хриплю.

Приходится притормозить. Потому что член на низком старте — готов похотью хлестать, спермой вязкой.

До искр из глаз её выдрать. Выдолбить так, чтобы запомнила. Чтоб от одной мысли стенки щели в судороге сводило.

— Я не делаю так, — сопротивляется.

Нарочно дразнит Зверя. Блаженная. У меня рамок нет. Сделаю, что захочу. Могу и в задницу выдрать — заживёт. Но в голове утро встаёт. Как она соками своими прямо мне на пальцы текла. От кнопки завелась. Красивой в тот момент показалась. Она и так зачётная по всем фронтам, но в те минуты нереальной показалась. Как мираж. Солнечной насквозь. Сочной. Как груша спелая.

— Сама не сделаешь — пожалеешь…

Я мигом возле кровати оказываюсь.

— Хочешь научиться глоткой брать?

— Нет…

— Тогда подрочи при мне.

— Я не знаю, как! — выкрикивает и резко в комок сжимается. Вся. Целиком. В клубок сворачивается. Как котёнок бездомный. Всхлипывает. Трясётся.

Столбенею на месте. Бабские слёзы давно мне душу не дерут. Ничего внутри не трогают. Как можно черноту водой прозрачной затронуть? Никак. Но сейчас как кислотой плещет. По пищеводу. И внутри разливается. Аж до изжоги. Ебанина какая-то…

В дверь стучат. Сначала осторожно. Потом настойчивее.

— Зверь!

Голос Ризвана. Выматерившись, накрываю кроху простынёй. Ткань на кожу легко ложится, а Малая вздрагивает, как будто током её ударили. Что за хрень с ней творится?

Не бил, блять, не трахал насухую. Что ревёт, а? Нервы в клочья. Сучка… Стерва. Все жилы вытягивает плачем.

Обмотав полотенце вокруг бёдер, открываю дверь. Но перед этим пистолет беру и за полотенце за спиной прячу. Мало ли…

Дверь приоткрываю. Ризван.

— Чё?

— Тахир на связь вышел. Говорит, на дно залёг. Пока шумно. Патрули ищут. Нашли тачки брошенные. Злые, как волки, что нам удалось улизнуть. Может, дальше двинем? — предлагает Ризван. — Здесь мы как на ладони.

— Двинем. Обязательно. Надо передохнуть с дороги. Двинем прочь до рассвета. Часа в три-три с половиной.

— Лады, — соглашается Ризван.

В этот миг кроха всхлипывает снова. Ризван хмурится и зачем-то за мою спину заглядывает. Лицо друга каменеет. Губы странно дёргаются.

— Что-то ещё сказать хочешь? — спрашиваю.

— Нет, — качает головой. Отходит на пару шагов. Потом резко разворачивается. — Да, блять, хочу. Дверь закрой.

— Ты чё, басить [1] со мной вздумал? — удивляюсь.

Но дверь закрываю плотно и в коридор выхожу.

— Отдохнуть мелкой дашь или затрахать до смерти решил? — спрашивает Ризван тихим голосом.

— А тебе какое дело? Упал на неё [2], что ли? — спрашиваю.

У самого едва зубы не сводит от судороги.

— Не падал и не собираюсь. Жена у меня есть, — спокойно возражает Ризван.

— Так какое тебе дело до этой шлюпки [3]?