Мизерере - Жан-Кристоф Гранже

— Дайте мне эту ночь и следующий день. Чтобы я мог доказать вам свою правоту. Эти два типа согрешили, и их грех затрагивает детей. Готов прозакладывать свои яйца.

Касдан вытащил мобильный.

— Кому вы звоните?

— Верну. Должен же кто-то навести порядок на бульваре Малерб.

Служба розыска пропавших без вести, отдел по борьбе с преступлениями против личности.

Улица Шато-де-Рантье, Тринадцатый округ.

Воло блуждал в самом сердце этого странного, в форме полумесяца здания, словно одинокий охотник. Он окинул взглядом архивы. В узких и глубоких металлических ящиках теснились тысячи разноцветных карточек. Каждый цвет означал определенный год, каждая карточка — одного человека. Расставленные в алфавитном порядке карточки содержали описание и фотографию пропавшего.

Воло потер руки от удовольствия.

Старые добрые архивы, которые можно листать, перебирать, сортировать.

Он глубоко вдохнул пыльный воздух, прежде чем при свете потолочных светильников выдвинуть первый ящик. Часть его мозга тут же сосредоточилась на работе, а другую занимали иные мысли.

Сутки без наркоты. Каждый шаг, каждая минута удаляли его от бездны — разверстой воронки, подобной циклону в глубинах его собственной плоти. Он греб и греб на утлой лодчонке, изо всех сил пытаясь удалиться от края гигантского слива, постоянно затягивающего его. Оранжево-черный шар, который жег его изнутри, беспрестанно взывал: «…every junkie's like a settin'sun…»

За день у него было два приступа. Два разных лика ломки. В первый раз его скрутило по дороге в Баньоле: словно прожгло огнем от копчика до затылка. Казалось, он вот-вот взорвется, позвоночник выгнуло вместе со спинным мозгом и бесчисленными нервными окончаниями. Подавившись криком, он открыл окно в машине, глубоко вдохнул и посчитал про себя.

Второй приступ настиг его на обратном пути. Полная апатия. Нервы налились свинцом. Летаргия действовала подобно сырому цементу, «схватывавшемуся» у него внутри. В такие минуты поднять руку было непосильной задачей. Все помыслы о будущем казались бессмысленными. На висках выступил ледяной пот, а желудок скрутила жуткая боль, словно там ворочалась тварь, твердившая «убей себя».

У Гетца за компьютером он почувствовал себя лучше. Хотя из носа текло. Мучила тошнота. Но за всеми мыслями была одна, которая его согревала. За любым его действием стояло самое главное: он ничего не принимает. Все это время его терзала боль, но все это время он был clean — чист.

Присутствие Касдана тоже его поддерживало. Он подозревал, что у этого громоздкого плюшевого медведя есть свои секреты, но его возраст, спокойствие, массивность успокаивали. К тому же он чувствовал, что старый армянин нуждается в нем. И это усиливало его желание жить, держаться, бороться…

Касдану нужны его молодость, энергия, гибкий ум. А еще его знание людских пороков. Сам армянин для такого расследования слишком правильный.

Зато у Воло с этим никаких трудностей.

Психованный, порочный, продажный.

Нарик. Неуравновешенный, лжец, вор. Никогда не приходит на встречу вовремя. Никогда не держит слово. Словно зомби, которому ни в чем нельзя доверять. И возбуждается он разве что при виде дилера. По сути такой же, как те, за кем он охотится. Как жулики, бандиты, подонки всех мастей. Существа, главное у которых — их мутное, преступное, незаконное ядро. Он способен угадывать их рефлексы, их мысли, их логику. Потому что он — это они. Вот чем объясняется его рекордный уровень раскрываемости. Он сам — один из них. Нет лучшего охотника, чем тот, кто охотится на своих…

Тем временем Воло продолжал перебирать карточки — какая-то часть его сознания отмечала каждую дату, возраст, описание. Одновременно перед глазами проходила его жизнь нарка. Кошмарные воспоминания.

Амстердам, 1995. Заброшенный склад. Когда товарищи по игле обнаружили, что один из них умер от передоза, все, что они смогли придумать, — это избавиться от тела. Нет трупа — нет проблемы. Но это была лишь смутная, бесформенная идея. Идея нариков. Именно Воло, все еще под кайфом после дозы героина, взялся за дело. На последнем этаже склада отыскал пластиковый мешок. Запихал в него покойника и спустил в темные воды реки под фундаментом здания. С тех пор он каждую ночь видел во сне этот плывущий в потемках странный саркофаг. Вспоминал поскрипывающий на волнах пакет и молчание товарищей, которые смотрели, как их дружка уносит течение. Мерзкий похоронный обряд ждал и их. Всех. Безвестная, темная, гнусная смерть, которая наступит завтра или через несколько лет. В то время Воло не было и семнадцати.

А еще он вспоминал свою испанскую невесту, с которой встретился в Танжере, куда поехал в надежде раздобыть наркоту подешевле. Их любовная идиллия продолжалась недолго. Девушка пропала в Медине, в поисках дозы. Ее нашли изнасилованной, с пробитой камнем головой.

Новость быстро расползлась по базару, ее нашептали ему другие нарики. Это могло оказаться правдой. Воло отправился в больницу и нашел там девушку. После трепанации черепа. Половина головы была выбрита. Когда он вошел в палату, она его не узнала. И тогда у него возникло убеждение: ей удалили ту половину мозга, которая была связана с ним. Так что для нее его больше не существует. Когда он стоял в залитом солнцем коридоре, по-настоящему его мучил другой вопрос: для кого же он действительно существует?

Другие воспоминания.

О других мерзостях.

Париж. Бесконечное ожидание дилера. В конце концов Воло бросился к нему в студию. Парень якобы был художником. Он застал его без сознания, в конвульсиях. Передоз. Следовало вызвать спасателей, «скорую». Вместо этого Воло перевернул всю комнату в поисках пакетиков с наркотой. Нашел кое-что под паркетом и тут же в ванной укололся. И только тогда пришел в себя. Позвонил в полицию, чтобы прислали подкрепление. Дождался их с пятьюдесятью граммами в кармане, утверждая, что умирающий — его информатор.

Нарки. Вечно они пытаются выглядеть нормальными, любезными, открытыми. Притворяются общительными, улыбчивыми, любознательными. Всеми силами они стараются убедить окружающих, что у них есть связь с миром. Но все это сплошная ложь. Порывы наркомана никогда далеко не заходят. Его вопросы, рассуждения никогда не преодолевают невидимую преграду — наркоту. Есть она или нет. Только это имеет значение. Ему самому случалось спать с девушками, торговавшими порошком. Льстить богатеньким придуркам, потому что те устраивали вечеринки с наркотиками. Воровать у задержанных, у дилеров, у дружков.

Дерьмо.

Волокин рухнул в проход между стеллажами. Сильнейшая судорога согнула его пополам. Он думал, его сейчас вывернет наизнанку. «Роял Беконом» и всем остальным. Но нет, отпустило. Он встал на колено, чувствуя, как струя желчи обжигает горло, словно напалм.

Он улыбнулся. Словно оскалившийся череп. Без наркоты ему с этим не справиться. Потребность в них у него на клеточном уровне. Думая о своем состоянии, он всегда вспоминал диабетиков. Он в точно таком же положении. Он страдает физиологическим дефицитом. Сама его кровь ущербна, и помочь ему может только наркотик. Разве только черная дыра имеет психологическую основу… Да какая разница? Покой и безмятежность для него — на конце иглы. Разве диабетиков упрекают за то, что они колют себе инсулин? А страдающих депрессией — за то, что принимают антидепрессанты?